Хочу знать, как выглядит жизнь его глазами.
Из сумки доносится легкое стрекотание, как будто там сидит сверчок.
— У меня там радиотелефон, — объясняет Зак. — Передайте его, пожалуйста, мне. Энни протягивает ему телефон.
— Алло?
В трубке слышен чей-то голос. Голос говорит:
— Мальчик-дракончик полетел.
Зак Лайд смотрит на часы.
— Отлично.
Он кладет телефон, подбавляет газу, время от времени поглядывает в зеркало заднего вида.
— Посмотрите на Родни.
Энни оборачивается. Родни уснул, присосавшись к бутылочке. По подбородку у него течет слюна, Родни сладко посапывает.
— Почему он такой, как по-вашему?
Старайся быть с ним повежливей, во всем соглашайся. Вид у Зака какой-то странный, маниакальный, глаза горят диковатым блеском.
— Вы имеете в виду, почему он пьет?
Зак Лайд ее не слышит, он слышит только себя.
— Ему понравилась бутылочка, которую я ему дал. Он расслабился, успокоился. В жизни ему нужно только одно — соска. Все остальное его пугает, а Родни боится страха. В этом он похож на всех нас, большую часть жизни мы проводим, убегая от страха. Мы готовы на что угодно, лишь бы изгнать из своей жизни страх. Мы отказываемся от секса, от любви, от последних крох самоуважения, мы упиваемся до свинского состояния. Только бы не было страха.
Пауза. Скажи что-нибудь, приказывает себе Энни, не молчи.
— А вам никогда не бывает страшно? — спрашивает она.
— Мне страшно все время. А сегодня у меня был настоящий приступ.
На развилке он сворачивает налево, где-то в том направлении находится школа Оливера.
Зак Лайд смотрит на Энни; в его карих глазах вспыхивают золотые искорки.
— Но я, в отличие от других, понимаю необходимость страха. Именно ужас позволяет мне поддерживать форму. Вы понимаете меня?
— Почему мы туда едем? — тревожно спрашивает Энни. — Куда вы меня везете?
Вместо ответа он подбавляет скорость. Шины истерически визжат на поворотах.
— Я двигаюсь в заданном направлении, пока страх не сконцентрируется настолько, что пути дальше нет. В темноту можно двигаться лишь до определенного предела, потом поворачиваешь обратно. Тогда терпение у человека кончается, и он режет всю правду-матку своему начальнику, своей любовнице, своей матери. Все, человек дошел до края. Форма его жизни определилась. — Зак смеется. — Извините, меня опять понесло. Это последствия кошмара, который я сегодня пережил. Всякий раз, после приступа ужаса, у меня появляются новые идеи. Я чувствую подъем, совершаю дурацкие поступки, много болтаю.
Впереди видна школа Оливера. Стадион, игровые площадки, постройки.
Энни напряженно всматривается в поле для тренировок по лакроссу. Там пусто, лишь какой-то мальчик со всех ног бежит к ожидающему его мини-автобусу. У мальчика из-за спины торчит клюшка для лакросса.
Зак едет все быстрее и быстрее.
— Лакросс, — говорит он. — Это очень опасный вид спорта. С другой стороны, если бы он не был опасным, мальчишки в него не играли бы. Так ведь?
Он смотрит на Энни. Она уже поняла, что последует дальше.
— Ваш сын Оливер, он ведь тоже играет в лакросс?
— Что мы здесь делаем? — не выдерживает Энни, уже не в силах скрывать свой ужас. — И кто такой мальчик-дракончик? Зачем вы меня сюда привезли?
— Вам невдомек, Энни, что нужно любить и ценить в жизни. Вы смотрите телесериал “Правосудие”, и вам кажется, что люди в серых костюмах, вещающие с экрана о любви и справедливости — мудрые наставники и учителя. Вы читаете уголовный кодекс штата Нью-Йорк и верите ему от всей души. Вы цените общественное положение, уважение окружающих. Понадобится настоящий ужас, ночной кошмар невозвратной потери, чтобы вы начали понимать: в жизни имеет значение лишь ваш ребенок, ваша работа, ваши близкие друзья. А люди в серых костюмах не имеют к вам ни малейшего отношения. Главное же — они не могут вас защитить. Судья Витцель? Он занят только собственной карьерой, ему не до вас. Неужели вы этого не понимаете? Неужели в вашей жизни мало ужаса и вам хочется подпустить еще? Судья, полиция — они не защитят вас от такого человека, как я. Взгляните на меня. Меня зовут Родни Гроссо, я алкоголик, подонок общества, и очень хорошо знаю это сам. Я гоняю по дорогам слишком быстро, потому что я постарел, растолстел, мне очень страшно. Лишь за рулем я чувствую себя молодым, сильным и опасным. Стоит мне не сбросить скорость на повороте…
Они и в самом деле едут слишком быстро. На повороте машина чуть не слетает на обочину.
— Не так быстро, — просит Энни. — Пожалуйста… Остановитесь!
— Неужели вы думаете, Энни, что вам под силу меня остановить?
— Нет, я так не думаю, но ради Бога…
— Вы думаете, что меня можно разжалобить?
— Нет. Я ничего судье не сказала… Пожалуйста, не надо!
— Ну попробуйте меня остановить. Вцепитесь мне в горло, выцарапайте мне глаза. Сейчас очень удобный случай.
— Нет, клянусь вам…
— Меня зовут Родни Гроссо, я пьян, я безумен. Если вы как следует меня толкнете, я слечу с дороги. Не говоря уж о том, что я могу кого-нибудь задавить.
— Я не буду вас толкать!
— Кто защитит вас, Энни?
— Вы!
— Зак Лайд?
— Да!
— Или Учитель?
— Пожалуйста!
— Скажите, Энни: “Учитель меня защитит”.
— Учитель меня защитит.
— Вы ему верите?
— Верю!
— Но для этого понадобилось немножко страха, да?
— Да!
— Поездка с Родни Гроссо пошла вам на пользу.
— Да!
Еще один поворот, и впереди открывается вид на долину.
— Ехать рядом с психом — удовольствие сомнительное. Конечно, вы могли бы засадить Учителя за решетку, пустить Луи Боффано ко дну, разгромить всю мафию. Но с алкоголиком, вцепившимся в руль машины, вам не справиться. Такие, как я, появляются ниоткуда. Я слишком быстро еду, ничего не соображаю, а впереди на дороге маленькое пятнышко. Кажется, это паренек на велосипеде…
Оливер!
Энни видит, что далеко впереди на шоссе велосипедист. Это наверняка Оливер — она узнает красную рубашку. К тому же из-за спины у велосипедиста торчит клюшка.
Он едет по правой стороне, по той же самой, по которой мчится Зак Лайд.
— Нет!
Она хватает Зака за руку.
— Вы доверяете Учителю, Энни?
Усилием воли Энни заставляет себя выпустить его руку.
— Да. Я вам доверяю! Да, да, да!
Оливер, обернись, посмотри назад. Услышь меня! Она впивается зубами в собственную руку, вжимается спиной в сиденье. Энни хотела бы избавиться от мучительного страха, но глаза ее прикованы к красному пятну, к клюшке, к фигурке велосипедиста.
— Умоляю вас!
— Доверять психу за рулем — все равно что верить в промысел Божий. Этот сумасшедший Родни ничего не видит и ничего не соображает…
Машина вылетает на встречную полосу, но Энни это не пугает. Встречных машин все равно нет, а чем дальше они держатся от Оливера, тем лучше.
— Малейшая ошибка, и вы оказываетесь на том свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Из сумки доносится легкое стрекотание, как будто там сидит сверчок.
— У меня там радиотелефон, — объясняет Зак. — Передайте его, пожалуйста, мне. Энни протягивает ему телефон.
— Алло?
В трубке слышен чей-то голос. Голос говорит:
— Мальчик-дракончик полетел.
Зак Лайд смотрит на часы.
— Отлично.
Он кладет телефон, подбавляет газу, время от времени поглядывает в зеркало заднего вида.
— Посмотрите на Родни.
Энни оборачивается. Родни уснул, присосавшись к бутылочке. По подбородку у него течет слюна, Родни сладко посапывает.
— Почему он такой, как по-вашему?
Старайся быть с ним повежливей, во всем соглашайся. Вид у Зака какой-то странный, маниакальный, глаза горят диковатым блеском.
— Вы имеете в виду, почему он пьет?
Зак Лайд ее не слышит, он слышит только себя.
— Ему понравилась бутылочка, которую я ему дал. Он расслабился, успокоился. В жизни ему нужно только одно — соска. Все остальное его пугает, а Родни боится страха. В этом он похож на всех нас, большую часть жизни мы проводим, убегая от страха. Мы готовы на что угодно, лишь бы изгнать из своей жизни страх. Мы отказываемся от секса, от любви, от последних крох самоуважения, мы упиваемся до свинского состояния. Только бы не было страха.
Пауза. Скажи что-нибудь, приказывает себе Энни, не молчи.
— А вам никогда не бывает страшно? — спрашивает она.
— Мне страшно все время. А сегодня у меня был настоящий приступ.
На развилке он сворачивает налево, где-то в том направлении находится школа Оливера.
Зак Лайд смотрит на Энни; в его карих глазах вспыхивают золотые искорки.
— Но я, в отличие от других, понимаю необходимость страха. Именно ужас позволяет мне поддерживать форму. Вы понимаете меня?
— Почему мы туда едем? — тревожно спрашивает Энни. — Куда вы меня везете?
Вместо ответа он подбавляет скорость. Шины истерически визжат на поворотах.
— Я двигаюсь в заданном направлении, пока страх не сконцентрируется настолько, что пути дальше нет. В темноту можно двигаться лишь до определенного предела, потом поворачиваешь обратно. Тогда терпение у человека кончается, и он режет всю правду-матку своему начальнику, своей любовнице, своей матери. Все, человек дошел до края. Форма его жизни определилась. — Зак смеется. — Извините, меня опять понесло. Это последствия кошмара, который я сегодня пережил. Всякий раз, после приступа ужаса, у меня появляются новые идеи. Я чувствую подъем, совершаю дурацкие поступки, много болтаю.
Впереди видна школа Оливера. Стадион, игровые площадки, постройки.
Энни напряженно всматривается в поле для тренировок по лакроссу. Там пусто, лишь какой-то мальчик со всех ног бежит к ожидающему его мини-автобусу. У мальчика из-за спины торчит клюшка для лакросса.
Зак едет все быстрее и быстрее.
— Лакросс, — говорит он. — Это очень опасный вид спорта. С другой стороны, если бы он не был опасным, мальчишки в него не играли бы. Так ведь?
Он смотрит на Энни. Она уже поняла, что последует дальше.
— Ваш сын Оливер, он ведь тоже играет в лакросс?
— Что мы здесь делаем? — не выдерживает Энни, уже не в силах скрывать свой ужас. — И кто такой мальчик-дракончик? Зачем вы меня сюда привезли?
— Вам невдомек, Энни, что нужно любить и ценить в жизни. Вы смотрите телесериал “Правосудие”, и вам кажется, что люди в серых костюмах, вещающие с экрана о любви и справедливости — мудрые наставники и учителя. Вы читаете уголовный кодекс штата Нью-Йорк и верите ему от всей души. Вы цените общественное положение, уважение окружающих. Понадобится настоящий ужас, ночной кошмар невозвратной потери, чтобы вы начали понимать: в жизни имеет значение лишь ваш ребенок, ваша работа, ваши близкие друзья. А люди в серых костюмах не имеют к вам ни малейшего отношения. Главное же — они не могут вас защитить. Судья Витцель? Он занят только собственной карьерой, ему не до вас. Неужели вы этого не понимаете? Неужели в вашей жизни мало ужаса и вам хочется подпустить еще? Судья, полиция — они не защитят вас от такого человека, как я. Взгляните на меня. Меня зовут Родни Гроссо, я алкоголик, подонок общества, и очень хорошо знаю это сам. Я гоняю по дорогам слишком быстро, потому что я постарел, растолстел, мне очень страшно. Лишь за рулем я чувствую себя молодым, сильным и опасным. Стоит мне не сбросить скорость на повороте…
Они и в самом деле едут слишком быстро. На повороте машина чуть не слетает на обочину.
— Не так быстро, — просит Энни. — Пожалуйста… Остановитесь!
— Неужели вы думаете, Энни, что вам под силу меня остановить?
— Нет, я так не думаю, но ради Бога…
— Вы думаете, что меня можно разжалобить?
— Нет. Я ничего судье не сказала… Пожалуйста, не надо!
— Ну попробуйте меня остановить. Вцепитесь мне в горло, выцарапайте мне глаза. Сейчас очень удобный случай.
— Нет, клянусь вам…
— Меня зовут Родни Гроссо, я пьян, я безумен. Если вы как следует меня толкнете, я слечу с дороги. Не говоря уж о том, что я могу кого-нибудь задавить.
— Я не буду вас толкать!
— Кто защитит вас, Энни?
— Вы!
— Зак Лайд?
— Да!
— Или Учитель?
— Пожалуйста!
— Скажите, Энни: “Учитель меня защитит”.
— Учитель меня защитит.
— Вы ему верите?
— Верю!
— Но для этого понадобилось немножко страха, да?
— Да!
— Поездка с Родни Гроссо пошла вам на пользу.
— Да!
Еще один поворот, и впереди открывается вид на долину.
— Ехать рядом с психом — удовольствие сомнительное. Конечно, вы могли бы засадить Учителя за решетку, пустить Луи Боффано ко дну, разгромить всю мафию. Но с алкоголиком, вцепившимся в руль машины, вам не справиться. Такие, как я, появляются ниоткуда. Я слишком быстро еду, ничего не соображаю, а впереди на дороге маленькое пятнышко. Кажется, это паренек на велосипеде…
Оливер!
Энни видит, что далеко впереди на шоссе велосипедист. Это наверняка Оливер — она узнает красную рубашку. К тому же из-за спины у велосипедиста торчит клюшка.
Он едет по правой стороне, по той же самой, по которой мчится Зак Лайд.
— Нет!
Она хватает Зака за руку.
— Вы доверяете Учителю, Энни?
Усилием воли Энни заставляет себя выпустить его руку.
— Да. Я вам доверяю! Да, да, да!
Оливер, обернись, посмотри назад. Услышь меня! Она впивается зубами в собственную руку, вжимается спиной в сиденье. Энни хотела бы избавиться от мучительного страха, но глаза ее прикованы к красному пятну, к клюшке, к фигурке велосипедиста.
— Умоляю вас!
— Доверять психу за рулем — все равно что верить в промысел Божий. Этот сумасшедший Родни ничего не видит и ничего не соображает…
Машина вылетает на встречную полосу, но Энни это не пугает. Встречных машин все равно нет, а чем дальше они держатся от Оливера, тем лучше.
— Малейшая ошибка, и вы оказываетесь на том свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81