Это своего рода путешествие в мое прошлое — на встречу с собой. Я должна сделать это одна. Многое непонятно для меня: отношение к этому моей матери, смерть моего крестного. Там я могу столкнуться с неприятными неожиданностями.
— Вот потому-то я и должен поехать с тобой.
— Нет, мне следует все взять на себя. Я много думала об этом и приняла решение. Послушай, Майк, быть вместе — восхитительно, и для меня нет ничего более привлекательного, но ради того, чтобы наша любовь длилась вечно, нам нужно с уважением относиться к взаимным потребностям. Бывает, что хочется остаться наедине с самим собой.
— Не понимаю тебя. — Майк нахмурился и скрестил руки, — ты никак не можешь назначить день нашей свадьбы, а теперь вдруг заявляешь, что намерена отправиться в Барселону одна, хотя договаривались мы совсем о другом. Что с тобой происходит? Ты еще любишь меня?
— Конечно, люблю, милый. — Я обняла Майка за шею, собираясь поцеловать. Он был напряжен. Новость не нравилась ему. — Люблю ли? Люблю безумно! Но эту поездку я должна совершить одна… — И я поцеловала его еще раз. Его напряжение начинало спадать. — Обещаю, что как только вернусь, мы назначим день свадьбы. — Идет?
Майк что-то проворчал, и я поняла, что в очередной раз одержала победу.
ГЛАВА 8
— Какое красивое кольцо, сеньорита, — заговорил со мной человек, сидевший рядом в салоне повышенной комфортности. — По-моему, оно очень старое.
Я уже обратила внимание на этого привлекательного мужчину лет тридцати пяти. На его пальцах не было перстней. Это означало, что он не обручен или скрывает это. В манжетах его белой сорочки с расстегнутым воротом красовались скромные золотые запонки, а на запястье — ничем не примечательные часы. Странная комбинация простоты и роскоши.
Я догадалась: он выжидает удобного момента, чтобы заговорить со мной, и не собиралась облегчать ему его задачу. Сначала глядела в иллюминатор, потом сосредоточилась на чтении журнала. Я полагала, что он заговорит за ужином, и не ошиблась. Мне хотелось закончить трапезу в медленном темпе и ответить ему серьезно и по-английски.
— Извините? — переспросила я, хотя прекрасно поняла его с первого раза.
— Вы говорите по-испански? — Казалось, мужчина, настойчиво предлагал перейти на кастильское наречие. — Я сказал, что у вас два красивых кольца. — Я заметила, что он слегка изменил первоначальную фразу. — И кольцо с рубином имеет старинный вид.
— Большое спасибо. Да, оно старинное.
— Средние века, — кивнул он.
— Откуда вы знаете? — Мое любопытство возобладало над желанием продемонстрировать безразличие, которого следует ожидать от обрученной женщины, о чем свидетельствовало мое первое кольцо.
Мужчина улыбнулся:
— Это моя работа, сеньорита. Я антиквар.
— Это кольцо попало ко мне странным образом. — Все мои барьеры внезапно рухнули, и я почувствовала себя как пациентка, рассказывающая врачу о своих болезнях и ожидающая услышать утешительный диагноз. — Так вы считаете, что кольцо старинное?
Мужчина порылся в элегантном кожаном чемоданчике, стоявшем у его ног, вынул из коробочки лупу — такую же, как у часовщика.
— Позвольте? — Он протянул руку.
Я сняла кольцо и дала его соседу. Скрупулезно осмотрев его сверху и с обратной стороны, он что-то заметил. Потом посмотрел камень на просвет, после чего спроецировал красный крест на скатерть.
— Поразительно! — Мужчина не мог оторвать взгляда от изображения. — Эта вещь уникальна.
— Да?
— Уверен, это ювелирное изделие действительно старинное, думаю, ему не менее семисот лет. Хорошо продав его, вы получите целое состояние. Если же вам удастся узнать историю кольца, цена увеличится во много раз.
— Мне неизвестна история этого кольца, но, возможно, я узнаю о нем больше в Барселоне.
Я вспомнила картину на деревянной доске и перстень на руке Девы Марии, но из осторожности не упомянула об этом.
— Знаете возможности этого уникального кольца?
— Какие? — Я предвидела его ответ.
— Крест, который проецируется сквозь рубин.
— Это красиво, правда?
— Это нечто большее, чем красота. Это расплющенный крест.
— Что?! — удивилась я.
— Расплющенный крест, — улыбнулся он, глядя на меня. Сосед был хорош собой, и я отдавала себе отчет в том, что переспрашиваю его второй или третий раз. Он уже, наверное, заподозрил, что я либо туга на ухо, либо не слишком сообразительна. — Расплющенным называют крест, — продолжал он, — такой формы, как крест на вашем кольце, — это крест тамплиеров.
— А, крест тамплиеров! — Я отчаянно пыталась вспомнить хоть что-нибудь о тамплиерах. Когда-то я наверняка слышала это слово, поэтому соотнесла его с моим детством и с Энриком, но это мне ничего не дало. Спрашивать же не хотелось, чтобы не показывать свою неосведомленность.
— Как вы помните, тамплиеры — монахи-воины — появились в начале двенадцатого века в период крестовых походов на Святую землю и исчезли в начале четырнадцатого века в результате гнусного государственного заговора.
— Да, кое-что знаю. — Самолюбие побуждало меня к притворству. Между тем сосед, человек вежливый, сообщил мне необходимые сведения и сделал это так, словно мне все это хорошо известно. — Но многого я не помню. Расскажите, пожалуйста, подробнее о тамплиерах.
— Они появились после первого успешного захвата Иерусалима крестоносцами. Король Болдуин пожаловал им в качестве резиденции часть древнего храма Соломона, отчего их и звали рыцарями Храма или храмовниками. Сначала они предпочитали называть себя бедными рыцарями Христа. В их задачу входило защищать паломников, посещавших Иерусалим, а позднее они превратились в серьезную военную организацию, самую богатую и дисциплинированную в то время. На нее опирались христианские королевства Востока, подвергавшиеся жестоким нашествиям сарацинов и турок. В начале своего существования они были в моде. Короли, знать и даже простолюдины приносили им дары за взятую ими на себя благородную миссию и для того, чтобы обеспечить себе царствие небесное. Этот энтузиазм достиг такой степени, что король Арагона оставил в наследство тамплиерам свое королевство вместе с еще двумя духовно-рыцарскими орденами — Гроба Господня и госпитальеров. И только в результате сложных переговоров законный наследник престола вернул себе королевство, да и то ценой больших территориальных уступок. Таким образом, монахи, принесшие обет бедности и поклявшиеся хранить послушание, нравственную чистоту и защищать Святую землю, не жалея жизни, стали самой мощной в Европе силой своего времени в экономическом отношении. Кроме того, они снискали себе славу людей честных — такую, какой не мог похвастаться ни один из тогдашних банкиров. Тамплиеры ввели в оборот вексель, превратившись в финансовую организацию, которая держала в своих хранилищах даже казну королей, предоставляя им займы каждый раз, когда у королей возникала в них нужда из-за непомерных расходов на предметы роскоши и войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90