Решив искать, она возьмет на себя обязательство, которое привнесет в ее жизнь перемены, и, возможно, немалые. Начиная с того, что она останется на один сезон здесь. — Он посмотрел на мое обручальное кольцо. — И у нее, конечно же, есть обязательства в Америке.
— Что с тобой происходит, Ориоль? — усмехнулся Луис. — К чему этот вопрос? Конечно, Кристина хочет найти это сокровище!
— Пусть она сама скажет это. У меня тоже есть кое-какие соображения. По-моему, существует то, что не стоит ворошить. Не следует тревожить мертвецов.
— Что ты хочешь сказать? — Луис уже злился. — Ты опять за свое, Ориоль? Ради Бога! Ведь мы говорим о последней воле твоего отца!
— Я за то, чтобы искать сокровище. — Мой внезапный порыв оборвал начинавшийся спор. Однако я знала, какую бурю негодования вызовет мое решение в Нью-Йорке.
— Я тоже, — сказал Луис. Мы ждали, что скажет Ориоль. Ориоль смотрел на потолок, делая вид, что думает. Потом его лицо озарила улыбка, такая же, как в детстве, та, из-за которой я влюбилась в него. Казалось, из-за низких черных туч вышло солнце.
— Я не позволю вам развлекаться одним. — Он вздернул подбородок с шутливым высокомерием. — Кроме того, вам никогда не удастся найти сокровище без меня. Я тоже в игре.
Едва не подпрыгнув от радости, я посмотрела на Луиса. Его злость прошла, и он улыбался. Мы словно вернулись в детство, чтобы играть с Энриком. Только на этот раз его с нами не было. А может, был?
— Браво! — воскликнул Луис. — Вперед за сокровищем!
Вдруг лицо Ориоля омрачилось.
— Не знаю, но у меня возникло странное чувство. А что, если это не такая уж замечательная идея? — При этих словах наши лица вытянулись, и я подумала: возможно, ему известно что-то, чего мы не знаем. Что заставляет Ориоля проявлять такую осторожность? Что написал ему отец в своем посмертном письме?
ГЛАВА 18
В ту ночь я опять не могла заснуть, то и дело перебирая в памяти вчерашние события. Я села в темноте, чтобы полюбоваться огнями Барселоны. Хотя было около четырех утра, город жил более активной жизнью, чем в предыдущую ночь. Конечно, ведь это пятница! Мы вышли из дома, чтобы поужинать втроем. А потом направились немного выпить в одно модное заведение. Луис постоянно обхаживал меня, как петушок на птичьем дворе, расточал похвалы, говорил двусмысленности, сексуальная направленность которых возрастала соответственно количеству пропущенных бокалов. Его комплименты не трогали, а лишь смешили меня. Мне не хотелось останавливать Луиса, поскольку меня интересовала реакция Ориоля. Тот весело смотрел на кузена и время от времени тоже отпускал мне комплимент. Почему же слова, произнесенные им, звучат куда приятнее, чем все сказанные Луисом? И его глаза. Эти глаза сверкали в полутемном заведении. В отличие от кузена голоса Ориоль не повышал, поэтому, когда он говорил, мне приходилось подаваться к нему. Сначала эта игра забавляла меня, но мне все же казалось, что Луис играет роль петушка, я — курочки… а Ориоль — кастрата. Это угнетало меня, и я не хотела затягивать вечеринку. К тому же мне нужно было позвонить в Нью-Йорк, выбрав для этого удобное время.
Моя мать громко сетовала: она предупреждала меня, что это ловушка, и она совершенно уверена — версия с сокровищем придумана специально для того, чтобы заманить меня в Барселону. Как я могу губить своими руками блестящую карьеру адвоката, взяв годовой отпуск!
Алиса! Мать не сомневалась, что виновата во всем эта ведьма! Она требовала, чтобы я не смела приближаться к ней! И ни под каким видом она не пришлет мне образ Девы Марии. Мать настаивала, чтобы я вернулась. Ей крайне не нравилось то, что происходит. Ах! Майк? Да что с ним могло случиться?
Я убеждала ее, что о таких чудесных приключениях люди только мечтают, но подобное никогда не выпадает на их долю. Просила ее успокоиться. Говорила, что Майк поймет, также как и коллеги из адвокатской конторы. А если они мне откажут, я найду еще лучшую работу по возвращении.
— Неужели ты не понимаешь, Кристина? Оставшись там сейчас, ты не вернешься уже никогда. — Мать всхлипнула.
Я сделала все возможное, чтобы успокоить ее. В целом моя мать — человек спокойный. Откуда же эти эксцессы? Что с ней происходит?
Майк проявил больше благоразумия.
— Да, — сказал он. — Признаю, это похоже на одно из приключений, выпавших на долю Индианы Джонса. Но, может, у кого-то просто перегорели пробки? Сокровище? Это очень будоражит, но в реальной жизни они не встречаются. Ну ладно, на бирже, в казино случается… но такое выпадает только профессионалам.
Если тебе хочется задержаться там, не возражаю, но давай договоримся сразу — на сколько. На пару недель, на месяц… но потом все. Помни, что мы помолвлены и до сих пор не назначили день свадьбы.
— Да, сеньор!
Аргументируя, Майк превращался в логическую машину, с которой не поспоришь.
— Ты прав. Сказано — сделано. Как только вернусь, назначим дату. Согласен?
— Согласен, — осторожно ответил он. — Но ты так и не сказала, сколько пробудешь там.
— Сейчас я не могу сказать точно… меньше месяца.
— Но разве мы не решили договориться о точном сроке?
— Конечно, решили. — И я поспешила все объяснить: — Чтобы знать, сколько времени мне потребуется, нужно время… — На линии воцарилась тишина. Я спрашивала себя, не испытывает ли Майк затруднений с расшифровкой моего невольного каламбура. — Милый? — спросила я. — Ты там?
— Да, но это мне не нравится. Я хочу знать, надолго ли задержится моя невеста на другой стороне океана, черт побери. Capici?
Майк иногда вставляет в разговор испанское словечко, а у него получается итальянское, из тех, что можно услышать только в Бронксе.
Об этом и о многом другом размышляла я в четыре часа утра, созерцая далекие городские огни, видневшиеся сквозь темный сад, и чувствуя, что меня отделяет всего одна стена от Ориоля.
Я понимала: Майку не понравилось, что я не назвала ему точной даты моего возвращения. Но мне казалось, что я могу держать его под разумным контролем. А в понедельник я поговорю со своим шефом. Попрошу зарплату внештатного сотрудника. Возможно, он не сможет гарантировать, что я вернусь на ту же должность. Однако я имела хорошую репутацию, а в моем возрасте найти работу не проблема. Это не тревожило меня.
Мария дель Map. Проблемы сосредоточились в ней. Моя мать не желала присылать мне доску, и я знала, что она не сделает этого, хоть умри. Кое в чем мы с ней похожи. И за доской мне придется лететь в Нью-Йорк самой. Черт возьми! Доска моя! Ведь я не просила у матери того, что принадлежало ей.
Меня волновало ее отношение к происходящему. Конечно, она не отличалась особой уравновешенностью, но я заметила, как дрогнул ее голос, стоило мне сказать, что я остаюсь.
Алиса. В отношении к ней матери было что-то сугубо личное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90