Такой парой мы и стали. Я была безумно влюблена. Отношения между нами привели в восторг наших родителей. Эта связь объединяла наши семьи, дружившие столько лет. Многие поколения наших предков мечтали о том, чтобы наши семьи породнились. Мои родители никогда не бранили меня за то, что я, гуляя с ним, возвращалась домой поздно.
— Вы целовались? — поинтересовалась я. Воцарилась тишина. Я поняла, что Марии дель Map трудно поддерживать этот разговор.
— Да, — ответила она наконец. — Но не забывай, что лет сорок назад в таких семьях, как наши, было принято вступать в брак целомудренными. Даже назначив дату свадьбы, а мы так и не назначили ее, молодые держали себя в узде. Наши поцелуи и ласки были весьма скромными.
— И он тоже не слишком давил на тебя, — злорадно заметила я. — Верно?
— Да. Потом, размышляя над этим, я поняла, что инициатива всегда исходила от меня, — вздохнула мать. — И я решила, что питаю к нему более нежные чувства, чем он ко мне.
— Но как же ты не заметила его склонностей?
— Я много раз думала об этом. — Мать вздохнула и покачала головой. — Тогда никто не знал об этом. Но, конечно, я, как невеста Энрика, должна была догадаться раньше. Он скрывал это, не хотел, чтобы семья узнала. В те времена иметь сына с подобной ориентацией считалось позором; это унизило бы семейство Бонаплата. Я же, влюбленная в Энрика, была отличным прикрытием. Он держал меня при себе, пытаясь разобраться в своих чувствах. Мои родители разрешали нам проводить время вместе допоздна, но Энрик провожал меня домой все раньше, а иногда находил предлог, чтобы не встречаться со мной. Первые подозрения зародились у меня в тот день, когда я, позвонив ему через несколько часов после того, как он распрощался со мной, обнаружила, что Энрик домой не вернулся. Потом выяснилось, что он ходил на встречи с друзьями в бары для людей с нетрадиционной ориентацией.
— И что было дальше? Как вы порвали отношения?
— Поняв, что Энрик ведет двойную жизнь, я спросила его, куда он ходил прошлой ночью. Он сказал мне, что очень любит меня, но только как друга. Я оцепенела. Попросив сохранить все в тайне, Энрик признался в том, что он гомосексуалист. Он еще раз сказал, что любит меня, но не как женщину. Потом выразил сожаление по поводу того, что я потеряла из-за него столько времени. Он считал, что поступил эгоистично. Энрик был немного старше меня, и я проявила наивность, спросив его, как он узнал о своей ориентации, если мы с ним ни разу не были близки. Энрик засмеялся. Я самозабвенно обожала его, поэтому заявила, что мне не важно, сколько времени я потеряла, да и вообще ничего не важно, лишь бы он не порывал со мной. Я умоляла его об этом. Энрик согласился, но просил меня привыкнуть к мысли, что наши отношения закончились, найти хорошего парня и выйти за него замуж. Я должна была забыть его и понять: он не может дать мне того, что нужно, и наши отношения только испортят мою жизнь. Энрик начал рассказывать мне о приключениях, случавшихся с ним в те ночи, когда я оставалась дома. Но я, не желая отказываться от него, стала посещать вместе с ним бары для людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Более того, позволяла некоторым женщинам заигрывать со мной, чтобы не вносить дисгармонию.
Я была в отчаянии, все мне опостылело, и будущее без него казалось мрачной пустыней. Я смирилась с ориентацией Энрика, была согласна выйти за него замуж и допустить, чтобы он встречался с мужчинами, лишь бы только оставался со мной. Я сказала ему об этом, и какое-то время он размышлял, возможен ли подобный союз.
Энрик принимал мои ласки, чтобы не обижать меня отказом, и я решила подстроить ему ловушку. Я до сих пор раскаиваюсь в этом.
Однажды, во второй половине дня, оставшись дома одна, я попросила Энрика зайти за мной и заманила его в свою комнату. И там мы занялись любовью.
— Как? — удивилась я. — Он же был гомосексуалистом.
— Да. — Мать смутилась. — Но Энрик мог заниматься этим и с женщиной, если хотел.
— Он сопротивлялся?
— Конечно, но я потрудилась основательно, чтобы доставить ему удовольствие. Я словно обезумела. Мне хотелось забеременеть. Я была готова на все, лишь бы удержать его.
— Но ты ведь была девственницей?
— Да, но в тот день лишилась невинности в отчаянном соитии.
— И что же случилось потом?
— Энрик больше не хотел встречаться со мной. Он сказал, что навредил мне, но мы навсегда останемся друзьями. Что он любит меня как сестру. На душе у меня было скверно. Я винила себя в том, что соблазнила Энрика, боялась потерять его из-за этого.
— Ты занималась любовью с тем, кого любила, — сказала я. — Что в этом плохого?
— Нет, мне не следовало этого делать, не следовало соблазнять его.
— Глупо, что ты до сих пор упрекаешь себя. Полагаю, Энрик воспринял это неплохо. Но расскажи мне, что произошло потом?
— К известию о нашем разрыве крайне отрицательно отнеслись оба семейства. Впрочем, когда наши семьи собирались, мы с Энриком виделись. Он всегда был ласков со мной. Шло время, я встречалась с подругами, друзьями, пыталась оправиться, пока не настал день, когда я узнала, что Энрик живет с женщиной.
— С Алисой!
— Да, с Алисой. Энрик пригласил меня на свидание и сообщил об этом. Он сказал мне, что они с Алисой ведут одинаковую жизнь и заключили соглашение.
— Соглашение?
— Да. Они делали вид, что ведут обычный образ жизни, и их родители были счастливы.
— Но у них родился сын.
— Это было частью соглашения. Оба хотели этого. Но мне это причинило боль. Меня огорчало все: наш разрыв, его союз с Алисой. Когда у них родился сын… это стало для меня тяжелым испытанием. Энрик успокаивал меня, упрекал в буржуазности, утверждал, что я не вынесла бы двойной жизни, которую он мог предложить мне. Энрик был счастлив, что Алиса такая же, как он.
— Но ты познакомилась с дэдди и снова влюбилась?
— Да.
— А вскоре у тебя появилась я.
— Да, радость моя. Я начала новую жизнь.
— Но все же виделась с Энриком.
— Наша дружба, хотя и дала трещину, продолжалась; продолжили мы и традицию наших семей. Желая показать ему, что не держу на него зла, я пригласила Энрика стать твоим крестным отцом. Он с энтузиазмом принял это предложение и любил тебя всю жизнь, как свою дочь.
— Но раз все шло так хорошо, почему ты не хотела вернуться в Барселону?
Мать молча смотрела на меня, казалось, размышляя над моим вопросом. Я же, глядя на нее, думала о той девочке, которой она была тридцать лет назад. Наверное, Мария дель Map очень походила на меня. Другое поколение, иные социальные ценности, но она была молодая. Такая, как я сейчас. Чувствовала, страдала, искала любви, а любовь от нее ускользала…
— Все, в том числе и Энрик, считали, что наш разрыв не оставил горькой обиды. Для меня же он был болезненным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90