Прислонившись к стене, я увидела, что нахожусь у одного из окон между галереей и ритуальным залом тамплиеров. Я начала сползать на пол.
Потом все произошло очень быстро. Наемный убийца, который преследовал меня, угодил в объятия того же полицейского. К полицейскому присоединились коллеги, которые приставили к голове мерзавца пару пистолетов.
Из тьмы вышли Алиса и священник. Это она вызвала полицию, которая сейчас пыталась проникнуть внутрь церкви через Порта-дель-Анхел, через задние дворики и через вход со стороны улицы Святой Анны.
Казалось, всеми командует Алиса. Меня всегда удивляла ее властность. Капитан, руководивший операцией, несколько раз просил Алису утихомириться, но все, в том числе и он сам, выполняли ее указания. Она точно знала, что нужно делать в тот или иной момент.
Ориоль был избит, из носа текла кровь. Мы обнялись. Наемный убийца, который оставался в церкви, поняв, что происходит, далеко забросил свой револьвер. У Артура тоже не нашли оружия. Мне неприятно, что он остался на свободе и провел в полицейском участке всего одну ночь. Суд над ним еще впереди.
Трупы лежали там, где упали, — в центральном проходе храма, неподалеку от поперечного нефа. К ним запретили прикасаться до появления судьи.
Там же находилось тело Арнау д'Эстопиньи, а рядом его окровавленный кинжал, пистолет, который он вырвал у своей жертвы, и мобильный телефон, плохо сочетавшийся с обликом старого тамплиера. Позднее я узнала, что телефон ему дала Алиса, попросив предупредить ее, если у нас возникнут проблемы. Она пояснила, что церковь для Арнау была чем-то вроде дома и он провел в ней не одну ночь в покаянии и молитвах.
Его смерть не была мгновенной. Арнау успел нарисовать на полу своей кровью патриарший крест, такой же, какой мы видели повсюду в церкви. Смерть застала его в тот момент, когда он целовал этот крест. Меня преследует желание отождествить его с историческим Арнау. Я воспринимала их как одного человека. То, что Луис прочитал нам, остается для меня правдивым повествованием об Арнау, одержимом всегда одним и тем же. Много раз меня приводили в ужас его безумный взгляд и фанатический вид, но когда я увидела Арнау, лежавшего в луже крови, у меня сжалось сердце и я не сдержала слез. Этот человек, не способный адаптироваться, родившийся не в том веке, маргинальный, одинокий и легко дававший волю рукам, был последователен в своем безумии, в своей вере, в своих идеалах. Он не раздумывая отдал бы жизнь за то, во что верил. Возможно, Арнау не собирался спасать нас, но сделал это и, не сомневаясь, отдал жизнь, единственное достояние бедного рыцаря Христова, за то, чтобы сокровища Храма не попали в руки нечестивых.
Последнее его существование, как и предыдущее, семисотлетней давности, не было ни сладким, ни прекрасным, ни даже поучительным. Это тяжелое время ознаменовалось для Арнау насилием и нищетой. Но последние моменты жизни тамплиера были прекрасными. Он умер в борьбе с неверными, спасая жизнь товарищей по оружию и защищая мощи мучеников. О чем еще мог мечтать бедный рыцарь Христа?
Алиса устроила похороны, достойные этого героя. В зале капитула была проведена заупокойная служба, а у гроба с телом Арнау стоял почетный караул из четырех рыцарей в белых плащах с красными патриаршими крестами на правом плече. Того самого креста, который он целовал перед смертью. Арнау посмертно произвели в рыцарское достоинство, и Алиса ударила плашмя шпагой по плечу мертвого. Я получила титул дамы Храма. Кольцо давало мне право на это, хотя я стала считать себя членом ордена с того момента, когда поклялась не бросать Ориоля. Впрочем, все ритуалы, к которым присутствующие относились с такой серьезностью, казались мне опереточными. Подлинным было лишь тело Арнау, последнего из настоящих тамплиеров. По злой иронии судьбы человек, посвятивший жизнь этой утопии, имел при жизни право носить только черный плащ, который по чину полагался сержантам. Между тем люди дворянского сословия, не обладавшие никакими достоинствами, красовались в плащах белых.
И все же, присутствуя вместе с Ориолем на церемонии похорон, я была опечалена. Тогда же мне подумалось о том, что наш корабль наконец достиг Итаки. Приключение закончилось.
ГЛАВА 56
Не стану задерживаться на этой части, потому что она печальна. Так же печальна, как велика дистанция, отделяющая реальность от сновидений.
Остались позади дни нашего второго детства, приключений, которые нам подарил Энрик. Нередко друзья, товарищи, возлюбленные, ведущие себя достойно в чрезвычайных обстоятельствах, резко меняются, когда приходит время строить планы дальнейшей жизни. Я все еще люблю его, а он — меня. Мы сделали усилие, но любовь, видимо, была не очень сильной, и нам не удалось перекинуть мост через бездну, разделявшую нас.
Думаю, наше приключение несколько стерло эти различия. Я уже не была той наивной девочкой, которая не знала, что можно ходить босиком, когда в этом возникает жизненная необходимость. Я приняла как должное то, что разные Сузи и прочие развратные существа тоже имеют право на жизнь и любовь. Признала, что есть люди, способные во имя любви отдать все, хотя сама не принадлежала к их числу.
Ориоль тоже изменился и теперь уже не столь радикален, анархичен и противоречив. Он нашел сокровище отца и заплатил по старому долгу. Я до сих пор не знаю, кто из них был кредитором, а кто должником — отец или сын. Но уверена, закончив эту главу, Ориоль заключил мир, хотя также не знаю, с кем или с чем — с окружающими, с самим собой или с воспоминаниями.
К сожалению, этих перемен оказалось недостаточно. Мы все еще находимся далеко друг от друга. Жизнь заставила нас идти разными путями и никогда, как бы ни хотелось этого, не возвращаться назад. Время движется только в одном направлении. Коста-Брава, шторм и поцелуй погребены в песках прошлого.
Как жаль.
Вы спросите, а что же произошло с сокровищем. Я до сих пор не знаю, чем все завершилось, и меня это мало интересует. По крайней мере в личном плане. Мне не нужно ничего из этих вещей, независимо от их художественной, исторической или материальной ценности. Тем более я отвергаю их содержимое. При мысли о том, чтобы выставить какую-нибудь из этих вещиц в своей нью-йоркской квартире, я трепещу от ужаса. Хватит с меня этого кольца, столь же жуткого, сколь и красивого, с его инкрустацией из человеческих останков.
Сомневаюсь и в том, что Ориоль, несмотря на пристрастие ко всему средневековому, мечтает завладеть какой-нибудь из этих реликвий. Он хочет только изучать их.
Ориоль убежден в том, что истинное сокровище, оставленное в наследство его отцом, — это пережитое приключение, и только оно. Никто и ничто в мире не способно отнять его у нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90