— В соответствии с личным планом работы собирал материалы по выборам.
Владимир Дубков был в редакции на особом положении. И здесь играла роль не только установившаяся между ним и главным редактором странная психологическая взаимозависимость, но и высокий профессионализм Дубкова-аналитика. Александр Иванович Терентьев, который помимо издания газеты ещё и активно занимался политикой, ценил умение Дубкова увидеть в малозначащих процессах признаки процессов глобальных и ту иезуитскую манеру, в которой тот излагал материал. Именно Дубкову поручались серии статей, направленных против политических противников владельцев газеты в периоды обострения ситуации. Причём, занимаясь копанием в «грязном бельё». Дубков ухитрился сохранить свой имидж аналитика и не получить славу скандального хроникёра. А все потому, что, поручая Владимиру Ивановичу «раздолбать» кого-нибудь из политических конкурентов, Терентьев (он же Саня, как называл его Дубков) никогда не снабжал его «компрой», а предпочитал, чтобы Дубков выискивал компрометирующий материал сам, путём анализа и собственных поисков, и не терял навыков аналитика и поисковика.
— Когда будешь? — голос Сани выражал явное неудовольствие.
— Не раньше среды, — ответил Владимир Иванович, машинально посмотрев на блестящий переплёт книги со странным названием «Бездна».
— Смотри, не позже.
Заглянув для проформы в холодильник и убедившись, что в обеих камерах пусто, Владимир Иванович устроил себе «горячий завтрак», выкурив сигарету, после чего мысленно спланировал свой рабочий день. Через несколько минут он уже был готов к выходу: рубашка не первой свежести, зато аккуратно выглажена, галстук потёртый, но завязан он изящным узлом, костюм нечищеный, но сидит на его стройной, нетронутой временем фигуре безукоризненно.
Уже в передней он что-то вспомнил и вернулся в комнату. На журнальном столике лежала «Бездна». Блестящий переплёт отражал падавшие на него лучи солнца, и казалось, что человек, изображённый на обложке, излучал некое божественное сияние.
«Чушь какая-то», — подумал Владимир Иванович, но книгу в портфель все-таки сунул.
Через час он уже сидел в кафе на Арбате, читая газету с собственной статьёй, сильно урезанной, и лениво прихлёбывал крепкий кофе. Кто-то бухнулся на стул напротив Дубкова.
— Привет.
— Привет. Кофе будешь?
Субъект отрицательно покачал головой, затем вынул из-за пазухи плоскую флягу и, отхлебнув глоток и скорчив рожу, словно проглотил лимон, прохрипел:
— Никогда не пей. Гадость.
— Не употребляю, — буркнул Владимир Иванович. — Принёс?
Вместо ответа субъект достал из потрёпанного портфеля пачку бумаг и положил перед Дубковым. Журналист погрузился в чтение.
— Документы подлинные? — спросил он наконец.
— Копии подлинников, — ответил осведомитель.
— Сколько?
— Двести.
Дубков немного подумал и достал бумажник. Вынул из него двести долларов и протянул субъекту. Тот, не торопясь, спрятал деньги в кошелёк и спросил:
— Протокол закрытого заседания фракции нужен?
— Подписан секретарём?
— Нет. Я же не мог попросить его подписать протокол после того, как восстановил его с плёнки.
— Тогда не нужно.
Владимир Иванович не был склочником, но с детства любил проникать в чужие тайны и вести расследования. В школе-интернате, где он учился со второго по десятый класс, за его страсть товарищи даже дали ему кличку Пинкертон. В течение дня Дубков посетил ещё три кафе в разных частях города, и к концу дня его бумажник был пуст. Ровно в шесть пятьдесят вечера он переступил порог гостиницы «Москва». Два любезно улыбающихся охранника, занимавших позиции рядом со швейцаром, одетым в форму, напоминающую помесь генеральского мундира с ливреей лакея, вежливо осведомились:
— Вы на презентацию?
— Да, — так же любезно заулыбался Дубков.
— Приглашение, пожалуйста.
Владимир Иванович вынул из старой потёртой журналистской папки конверт, который какой-то «Русский клуб» прислал в редакцию вместе с экземпляром «Бездны». Получив от главного редактора послание клуба и не разжившись комментариями, Дубков уже склонялся к тому, чтобы подарить книгу кому-нибудь из сотрудников, а конверт выкинуть в корзину для мусора, но магическое слово «презентация» ассоциировалось с халявной выпивкой и закуской, поэтому он сунул конверт в папку на всякий случай, не исключая, что сходит на это мероприятие, чтобы поесть. Но когда он скуки ради перелистал книгу, то немедленно сунул её туда же в папку и, придя поздно вечером домой, принялся читать.
Книга произвела на него сильное впечатление, породив целый диапазон противоречивых чувств. Будучи убеждённым демократом, Владимир Иванович не мог принять описываемую в книге диктатуру. Но в то же время он затруднялся ответить самому себе, есть ли другой путь. И ещё один момент сильно заинтересовал его: некоторые события, описанные автором, совпадали с криминальными материалами, полученными когда-то от его осведомителей в прокуратуре. В памяти всплыло, как, потратив массу времени и сил на написание статей о творившемся криминальном беспределе в высших эшелонах власти, он матерился извозчичьим матом, выбрасывая статьи в корзину, после того как Саня отказался их печатать и настоятельно посоветовал никому не показывать. Из книги следовало, что автор описывал реальные события. Реальные события прошлого. Тогда где гарантия, что события будущего, описанные в «Бездне», тоже не станут реальностью?
— На второй этаж, — сказал охранник.
Владимир Иванович поднялся по лестнице и вскоре оказался в банкетном зале. Вокруг столов с выпивкой и закуской тусовалось человек триста. Вспомнив, что завтрака не будет, так как на закупку провизии у него не было времени, а холодильник уже отдавал поразительным резонансом. Дубков протиснулся к столику и спешно накидал на тарелку кое-какой закуски.
Поедая дармовые деликатесы, он внимательно разглядывал присутствующих. Публика была самая разношёрстная. Преобладали люди с внешностью «свободных художников». Мелькнуло несколько знакомых физиономий коллег-журналистов. Установленный где-то невидимый репродуктор время от времени вещал:
«Дамы и господа! Вы присутствуете на презентации книги Алексея Иванова „Бездна“«.
Потолкавшись ещё с полчаса и выпив граммов двести коньяка, Дубков уже было собрался домой, придя к выводу, что это обычная тусовка, для которой совершенно случайно избрали в качестве повода заинтересовавшую его книгу, как вдруг громкоговоритель пригласил всех участников в зал на встречу с «соратником автора». Судорожно проглотив последний кусок осетрины, Владимир Иванович направился за толпой, прислушиваясь, о чем говорят собравшиеся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84