«Есть люди, в которых вообще никто не живет…, кроме глистов…» Не перебивай! Без тебя знаю, что у него нет… Надеешься занять его место? Можешь не отвечать… Не думаю, что для Цеха это лучшая альтернатива сегодня… Ты такая же, как он…, хоть и считаешь его богом… Оперируешь вот только похуже намного… Хочешь, чтоб продолжал?
— Don't mind-fuck! Мы должны помочь ему, — не слушая, твердила Лопухина, ловя взгляд бигля. — Сегодня журналы пишут об успешных аутоимплантациях культур региональных стволовых клеток, способных находить поврежденные или больные места — locus minoris resistentcia в организме и исправлять их… Похоже, они еще и сильное геронтологическое средство…
— Вряд ли у твоего геронта сохранились эти клетки… С возрастом они отмирают… Даже если сохранились, то в очень небольшом количестве… Поди найди…К тому же в нем их функциональные свойства на нуле, — сказал бигль равнодушно.
— За что ты так не любишь его? — стала нервничать Лопухина. — За условия содержани в Виварии? Он здесь ни при чем…
— Старцу надо имплантировать эмбриональные стволовые клетки, необыкновенно пластичные, поли— и мульти-потентные, если знаешь, что это?
— Знаю! Клетки, способные эволюционировать, наследовать, мутировать и, значит, развиваться во все клетки взрослого организма… Теоретически обладающие колоссальными лечебными возможностями… Их выделяют непосредственно из внутренней клеточной массы эмбриона или плода…
— Ты неплохо подготовлена, Хеленочка!
— Значит надо имплантировать ткань человеческого плода, — сказала Лопухина.
— Теща-целка! — перебил Фрэт. — Без циркуляции крови плод или его его ткань умрут через пару часов, не дав эффекта… Сама, ведь, знаешь…
— Может, тогда не ткань, а целостный эмбрион и соединить его сосуды с сосудами Ковбоя? — оживилась Елена и посмотрела биглю в глаза, и, раскрутив ноги, вновь развела колени, как делала это всегда на подоконнике или столе огромного кабинета директора Цеха, и сразу увидала, как из рыжего подбрюшья выбрался и уставился на нее, посвечивая, розово-красный, чуть подрагивающий влажный Фрэтов член.
Фрэт спокойно проследил ее взгляд и ни мало не смущаясь торчащего пениса, сказал бескорыстным шепотом:
Люблю тебя сильно очень, Хеленочка… Может, и хочу, но это ничего не значит… Это платоническая любовь, какой бы сильной и мучительно прекрасной она не была… Станиславу хочу… Запах ее гениталей сводит меня с ума постоянно… Кстати, мысль про целый эмбрион, не плод, звучит гораздо привлекательней и глубже….
— Анастомозы с пуповиной — сосудистой ножкой зародыша в возрасте нескольких недель не сможет наложить ни один хирург… Никогда! — стала сокрушаться Лопухина и вновь закрутила ноги калачем…
— Пусть попробуют микрохирурги с восьмого этажа Цеха, — сказал Фрэт отворачиваясь. С хорошим микроскопом должно получиться.
— Frat! You're the bottom man… the brainy! — Лопухина наклонилась, чтобы потрепать шерсть на животе бигля, где в рыжих складках подбрюшья все еще неярко светил, неосвещая, розовый пенис, истекая густой прозрачной слизью…
— Get the lead out of your ass, — начал фамильярничать бигль. — Ступай к микрохирургам. Если провалятся их анастомозы, есть другое решение… Эмбрион в теле матери контактирует с ее сосудистой системой через плаценту, минуя прямые сосудистые связи… Значит надо поискать что-то в теле гениального хирурга, что по структуре соответствует плаце…
— Знаю что, Фрэт! — воскликнула Лопухина и, забывая попрощаться, выбежала из комнаты, натыкаясь в темном корридоре на Станиславу и не стараясь обежать ее…
Когда Лопухина впервые неспросясь привела Ковбой-Трофима к Фрэту, тот зарычал и отвернулся. Лопухина не удивилась сильно и сказала:
— Подойди, собака! Не привередничай и не сердись… Бигль Фрэт… Глеб Трофимов, предводитель Цеха…, профессор, академик, гениальный хирург… Погляди на его пальцы, собака… Как у Рихтера… Помнишь рассказывала тебе… У него куча наград и званий, к которым он равнодушен, как ты к своей родословной…
— Я не равнодушен, — сказал, наконец, Фрэт, по-прежнему не желая поворачиваться. — Просто все мои качества — быстрый результат генной инженерии умных мальчиков-биологов из США, а не столетние усилия английских селекционеров…, как, кстати, и твоих далеких русских предков…
— Его зовут Глеб Иваныч, — продолжала Лопухина, не реагируя на заявление бигля. — Можешь называть его Ковбоем… Пожалуйста, Фрэт, повернись. Ты всегда был джентелменом… Что-то случилось?
— Yes… There is something that gripes my soul, — сказал Фрэт и повернулся, и горестно, по-собачьи затравленно, посмотрел на Лопухину.
— Давай знакомиться, Фрэт! — бодро вмешался Ковбой.
— Пожалуйста, сэр, — сдержанно согласился Фрэт, подумав.
— Пожаловало начальство, можешь попросить что-нибудь, как принято в России, — сказала Лопухина, довольная покладистостью бигля.
— Могу! — обрадовался Фрэт и привычно-осторожно присел на задние лапы. — Во все времена Россия славилась, как родина слонов, если я правильно понимаю вашу историю, и русские привычно надрывались, разводя их, запамятовав простое правило, сформулированное моим знаменитым соплеменником, сэром Авраамом Линколном, одним из первых президентов Соединенных Штатов: «Если вы держите слона за заднюю ногу, а он вырывается, отпустите его…».
— Не задирайся, барбос! Россия великая страна, как Америка… Посмотрим через десяток лет, кто будет могущественнее. — Ковбой-Трофим говорил, как перед камерой, потому что долгий и невнятный спор двух самых сильных стран, из которых одна была гораздо сильнее, привычно бередил его русскую душу.
— Величие страны должно умещаться в каждом ее представителе, сэр! — не сдавался бигль. — Даже в собаке!!
— Короче, Фрэт!
— Сейчас. We are now on the bum. Условия содержания лабораторных животных в исследовательских центрах США также отличаются от нашего, как общежитие вьетнамцев, что у рынка на Велозаводской, от дорогого кондоминиума в районе Сентрал Парк в Нью-Йорке…
— Не говори красиво! — перебила Лопухина, — у нас мало времени.
— Окей! Сделайте ремонт, сэр. Мы тратим силы, чтобы просто жить в жутких условиях Вивария с вопиющей антисанитарией, отсутствием прививок и едой…, that is just gubbins, что иногда приносят из столовых Цеха…, такой же несъедобной… и загдочной, как страна. Если приведете собачник в порядок у нас прибавит сил и вашим хирургам будет легче не давать нам преспокойно умирать после операций, как сейчас, и смогут они, наконец, ставить хронические опыты — лучшее свидетельство достижения намеченного результата и нормальных условий содержания лабораторных животных… Сэр!
— Попробую выбить деньги на капитальный ремонт, — сказал Ковбой удрученно и задумался, и поглядел на собаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Don't mind-fuck! Мы должны помочь ему, — не слушая, твердила Лопухина, ловя взгляд бигля. — Сегодня журналы пишут об успешных аутоимплантациях культур региональных стволовых клеток, способных находить поврежденные или больные места — locus minoris resistentcia в организме и исправлять их… Похоже, они еще и сильное геронтологическое средство…
— Вряд ли у твоего геронта сохранились эти клетки… С возрастом они отмирают… Даже если сохранились, то в очень небольшом количестве… Поди найди…К тому же в нем их функциональные свойства на нуле, — сказал бигль равнодушно.
— За что ты так не любишь его? — стала нервничать Лопухина. — За условия содержани в Виварии? Он здесь ни при чем…
— Старцу надо имплантировать эмбриональные стволовые клетки, необыкновенно пластичные, поли— и мульти-потентные, если знаешь, что это?
— Знаю! Клетки, способные эволюционировать, наследовать, мутировать и, значит, развиваться во все клетки взрослого организма… Теоретически обладающие колоссальными лечебными возможностями… Их выделяют непосредственно из внутренней клеточной массы эмбриона или плода…
— Ты неплохо подготовлена, Хеленочка!
— Значит надо имплантировать ткань человеческого плода, — сказала Лопухина.
— Теща-целка! — перебил Фрэт. — Без циркуляции крови плод или его его ткань умрут через пару часов, не дав эффекта… Сама, ведь, знаешь…
— Может, тогда не ткань, а целостный эмбрион и соединить его сосуды с сосудами Ковбоя? — оживилась Елена и посмотрела биглю в глаза, и, раскрутив ноги, вновь развела колени, как делала это всегда на подоконнике или столе огромного кабинета директора Цеха, и сразу увидала, как из рыжего подбрюшья выбрался и уставился на нее, посвечивая, розово-красный, чуть подрагивающий влажный Фрэтов член.
Фрэт спокойно проследил ее взгляд и ни мало не смущаясь торчащего пениса, сказал бескорыстным шепотом:
Люблю тебя сильно очень, Хеленочка… Может, и хочу, но это ничего не значит… Это платоническая любовь, какой бы сильной и мучительно прекрасной она не была… Станиславу хочу… Запах ее гениталей сводит меня с ума постоянно… Кстати, мысль про целый эмбрион, не плод, звучит гораздо привлекательней и глубже….
— Анастомозы с пуповиной — сосудистой ножкой зародыша в возрасте нескольких недель не сможет наложить ни один хирург… Никогда! — стала сокрушаться Лопухина и вновь закрутила ноги калачем…
— Пусть попробуют микрохирурги с восьмого этажа Цеха, — сказал Фрэт отворачиваясь. С хорошим микроскопом должно получиться.
— Frat! You're the bottom man… the brainy! — Лопухина наклонилась, чтобы потрепать шерсть на животе бигля, где в рыжих складках подбрюшья все еще неярко светил, неосвещая, розовый пенис, истекая густой прозрачной слизью…
— Get the lead out of your ass, — начал фамильярничать бигль. — Ступай к микрохирургам. Если провалятся их анастомозы, есть другое решение… Эмбрион в теле матери контактирует с ее сосудистой системой через плаценту, минуя прямые сосудистые связи… Значит надо поискать что-то в теле гениального хирурга, что по структуре соответствует плаце…
— Знаю что, Фрэт! — воскликнула Лопухина и, забывая попрощаться, выбежала из комнаты, натыкаясь в темном корридоре на Станиславу и не стараясь обежать ее…
Когда Лопухина впервые неспросясь привела Ковбой-Трофима к Фрэту, тот зарычал и отвернулся. Лопухина не удивилась сильно и сказала:
— Подойди, собака! Не привередничай и не сердись… Бигль Фрэт… Глеб Трофимов, предводитель Цеха…, профессор, академик, гениальный хирург… Погляди на его пальцы, собака… Как у Рихтера… Помнишь рассказывала тебе… У него куча наград и званий, к которым он равнодушен, как ты к своей родословной…
— Я не равнодушен, — сказал, наконец, Фрэт, по-прежнему не желая поворачиваться. — Просто все мои качества — быстрый результат генной инженерии умных мальчиков-биологов из США, а не столетние усилия английских селекционеров…, как, кстати, и твоих далеких русских предков…
— Его зовут Глеб Иваныч, — продолжала Лопухина, не реагируя на заявление бигля. — Можешь называть его Ковбоем… Пожалуйста, Фрэт, повернись. Ты всегда был джентелменом… Что-то случилось?
— Yes… There is something that gripes my soul, — сказал Фрэт и повернулся, и горестно, по-собачьи затравленно, посмотрел на Лопухину.
— Давай знакомиться, Фрэт! — бодро вмешался Ковбой.
— Пожалуйста, сэр, — сдержанно согласился Фрэт, подумав.
— Пожаловало начальство, можешь попросить что-нибудь, как принято в России, — сказала Лопухина, довольная покладистостью бигля.
— Могу! — обрадовался Фрэт и привычно-осторожно присел на задние лапы. — Во все времена Россия славилась, как родина слонов, если я правильно понимаю вашу историю, и русские привычно надрывались, разводя их, запамятовав простое правило, сформулированное моим знаменитым соплеменником, сэром Авраамом Линколном, одним из первых президентов Соединенных Штатов: «Если вы держите слона за заднюю ногу, а он вырывается, отпустите его…».
— Не задирайся, барбос! Россия великая страна, как Америка… Посмотрим через десяток лет, кто будет могущественнее. — Ковбой-Трофим говорил, как перед камерой, потому что долгий и невнятный спор двух самых сильных стран, из которых одна была гораздо сильнее, привычно бередил его русскую душу.
— Величие страны должно умещаться в каждом ее представителе, сэр! — не сдавался бигль. — Даже в собаке!!
— Короче, Фрэт!
— Сейчас. We are now on the bum. Условия содержания лабораторных животных в исследовательских центрах США также отличаются от нашего, как общежитие вьетнамцев, что у рынка на Велозаводской, от дорогого кондоминиума в районе Сентрал Парк в Нью-Йорке…
— Не говори красиво! — перебила Лопухина, — у нас мало времени.
— Окей! Сделайте ремонт, сэр. Мы тратим силы, чтобы просто жить в жутких условиях Вивария с вопиющей антисанитарией, отсутствием прививок и едой…, that is just gubbins, что иногда приносят из столовых Цеха…, такой же несъедобной… и загдочной, как страна. Если приведете собачник в порядок у нас прибавит сил и вашим хирургам будет легче не давать нам преспокойно умирать после операций, как сейчас, и смогут они, наконец, ставить хронические опыты — лучшее свидетельство достижения намеченного результата и нормальных условий содержания лабораторных животных… Сэр!
— Попробую выбить деньги на капитальный ремонт, — сказал Ковбой удрученно и задумался, и поглядел на собаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70