Ладонь наткнулась на дверную ручку, которая подалась от легко нажатия. Негромко скрипнула дверь, впрочем, в полной тиши и этот скрип показался солдату недопустимо громким.
Назаров бочком протиснулся в щель. После абсолютно беспросветного коридора комната, освещенная отблеском луны, показалась чуть ли не залом офицерского собрания в бальный вечер. Впрочем, по своим размерам комната и вправду напоминала зал.
Посередине комнаты стоял широкий стол, а вдоль стен — огромные шкафы. Назаров подошел к одному из них, провел рукой — книги. Наверное, библиотека. Купцы заводят их по примеру помещиков. Но те книги читают, а купцы — не всегда. И здесь купец не поскупился — библиотека была огромной. Солдат взглянул на противоположную стену и увидел тоненький лучик света, выбивающийся из щели.
На цыпочках приблизившись к стене, Назаров услышал голоса. Он присел возле щели, оказавшейся крупной замочной скважиной, и на миг зажмурил глаза — так ярко был освещен соседний кабинет. В кресле небрежно развалился мужчина лет сорока с длинным вытянутым лицом и короткими усами. Его глаза, казалось, ощупывали и тискали собеседника в кресле напротив. Тот — дородный дядя лет на десять постарше, с добротной бородой, сидел прямо, а смотрел затравленно. За креслом стоял высоченный детина, время от времени сжимавший кулаки. Уж на него-то затравленный тип точно боялся взглянуть.
Чуть в стороне, возле стола, положив руку на точеную спинку высокого стула, стоял пожилой мужчина с еще более добротной бородой. Особенно примечательной в нем была не борода, а одежда — что-то похожее Назаров видел когда-то в опере «Жизнь за царя», а еще раньше в детских фильмах-сказках. Похоже, бородача не интересовало происходящее, он то и дело поглядывал в темное окно, гордо вскидывая голову. Рядом с ним стояла пара молодых людей в таких же старинных одеждах и с расстегнутыми кобурами на ремне. Эти двое явно смотрели на происходящее с недоумением. А вот другая пара, возле двери, выходящей, вероятно, в коридор, чувствовала себя уверенней, хотя своими повадками не напоминала ни слуг, ни хозяев.
— И это все, Савелий Андронович? — спросил усач.
— Все, — устало ответил собеседник. Похоже, он хотел одного — лишь бы разговор прекратился.
— Верю, голубчик. И что все капиталы твои в банке от большевиков погорели, и что вся наличность твоя — полтораста империалов под порогом в людской. Утешу тебя, голубчик: я до тебя и так бы добрался на днях. Так что не сердись на хозяина, считай, тебе повезло. Хоть икорки напоследок поел. Дылда, он больше мне не нужен.
Дылда ухватил купца за шиворот и вытащил из кресла — так портовый кран легко поднимает тяжеленную грузовую увязку. Двое ребят, стоявших у двери, подхватили его, выволокли в коридор. При этом они столкнулись с тремя такими же типами, пытающимися войти в кабинет. Трое пришедших приблизились к усачу и победно на него взглянули. Однако рта не раскрывали, ждали приказа говорить.
— Каков улов, голубчики? — спросил тот.
— Империалов штук двести да золотишка чуть больше пуда. Керенки мы даже не считали, а по третьему адресу взяли еще какие-то акции — они с деньгами лежали. Решай, Князь, оставить их или на самокрутки?
— Решу. А «керенки» чего не считали? Вдруг я у вас в кармане насчитаю чего?
Веселья у ребят чуть поубавилось, однако они продолжали улыбаться, видно, чувствуя, что в такую фартовую ночь им с рук сойдет почти все.
— Прости, Князь. Ей-богу, ни одной бумажки не прикарманили, — сказал один.
— Я если бы и взял, так золотишко, — добавил второй. — С бумажкой-то чего возиться.
— Ладно, голуби, отдыхайте. Только товар сюда занесите. Дождемся грузовика и двинемся. Эй, Иван Григорьевич!
Мужчина, стоявший у окна, медленно обернулся к ним, как будто не понимая, кто же мог его позвать.
— Нагим пришел человече в этот мир, нагим да уйдет из него, — сказал он.
Назаров не успел удивиться этим словам, как обнаружил на лицах кафтанной пары легкую и привычную скуку — такое слышали они не впервые. Ребята Князя, все еще толпившиеся у дверей, гоготнули.
— А барахлишко нам останется, — заметил один из них.
Иван Григорьевич взглянул на них, да так, что оба замолкли, будто им с размаха заткнули рты. Лишь Князь спокойно глядел на него. Видно, он никаких взглядов не боялся.
— Иван Григорьевич, — неторопливо сказал Князь, — нам тоже скоро уходить придется. Надо решить насчет золотишка.
— И ни злата, ни серебра… — продолжил было Иван Григорьевич, но осекся. Он с неудовольствием посмотрел по сторонам, как ребенок, которому дали ненадолго замечательную игрушку, а сейчас отбирают.
— Мы уговаривались, вам полагается четверть от всей сегодняшней прибыли.
— Треть, — кратко и жестко сказал бородач, удивив Назарова столь быстрой переменой тона. Теперь это был настоящий купец, весь живущий в процентах, скидках и начетах. — Вы ошиблись, Юрий Николаевич.
— Треть, так треть. Я подзабыл малость, — сказал Князь с такой легкостью, с какой курильщики делятся огнем. И он ткнул пальцем в правый угол у двери в кабинет — место, которое Назаров не видел. — Я думаю, отсчитать труда не составит. Мы мелочиться не будем. Акции так вообще возьмите себе. Эти бумажки для меня слишком сложные.
Один из слуг в кафтане (Федор окончательно понял, что это слуги) отправился в угол и через несколько секунд вернулся к хозяину с громадным саквояжем в руках. Когда он опустил его на пол, послышался ясный металлический звук. Слуга совершил еще два таких же путешествия, после чего Мяснов сказал: «Довольно».
— Князь, когда грузовик вернется, он тебе больше не понадобится?
— Нет. Я кое-что увезу на мелкой машине, а остальное мои орлы утащат пехом. Вам за один раз все пожитки для переезда не загрузить, так что придется на Казанский вокзал ехать раза три. Тамошние легавые очень гадской натуры, однако ваши мандаты их угомонят.
В кабинет вошел парень лет двадцати пяти. Хотя одет он был не в кафтан, не в шубу, а во вполне приличный современный пиджак, парень обратился именно к Мяснову, причем так, как слуга обращается к хозяину:
— Иван Григорьевич, на вокзале все в порядке. Нижегородский поезд отходит в пять часов. Мандаты персонал впечатлили, так что у нас будет вагон первого класса и целый багажный.
— Ты их подмазал? — спросил Князь.
— Нет. Мы вчера в наркомкульте (последнее слово парень произнес с максимально возможным презрением) сварганили документики о том, что выставка из Москвы в Нижний едет. А уж на вокзале я начальничку объяснил, что это Луначарский эвакуирует сокровища от германцев и сам будет в поезде.
— Молодец, Паша, — сказал Иван Григорьевич. — Сейчас собираться будем. Созови людей.
— А они все здесь, — сказал Павел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105