— Так ты сам себя в матросы записал? — спросил Назаров, уминая бутерброд.
— Конечно. Балтийцы сейчас самые крутые бойцы революции. В Петрограде я и вправду прошлой осенью оказался. Зимний брать не довелось, но об этой ночке наслышался. Потом попал в эшелон к матросам. Катались, катались по России, воююя за пролетариат, за мировую революцию. То в Москву — Кремль брать, то под Могилев — генералов душить, то на Киев — воевать с Радой. Так случилось, матросов среди нашего отряда почти и не осталось. Только братва, которая две вещи делать умеет: пить и стрелять. Зато хорошо умеет.
— А сейчас с кем воюем? .
— Мы было подались на Северный фронт, на Двину. Но там холодно, с закуской плохо. Да и начали нас комиссары прижимать. Теперь мы еще не решили, куда двинуть — на Волгу, с чехами воевать, или на Дон, с казарой. Туда дальше, зато Дон — жирней.
— Ну, за встречу, — сказал Назаров. — За те общие фронтовые денечки, когда мы глохли от обстрелов и в хлюпающей окопной грязи мечтали о возвращении домой, на родину, в Россию.
Все выпили.
— Сейчас, ребята, только я позвоню.
— Погоди. Еще по одной, и вместе пойдем. Начальник вокзала спит, ну, мы его разбудим. Эй, Гарбузенок, с нами не ходи. Ты опять пулемет прихватишь и так настреляешься, что Чека приедет. А наш поезд только утром.
* * *
Князь поднялся на второй этаж. За ним, тяжело дыша от тяжести сокровищ, шли ребята.
Они приблизились к кабинету покойного купца. Оттуда продолжали слышаться хриплые стоны.
— Силен парень, — уважительно сказал Князь. — Неужели Дылда ему язык не развязал?
С этими словами он вошел в кабинет. Первое, что увидел Князь — лежащего на полу Дылду. Над ним стоял Сосницкий.
Князь и его люди выхватили пистолеты. Дмитрий отошел от своей жертвы.
— Дылда, — укоризненно сказал Князь, — у него же руки были связаны.
— Надо было и ноги, — прохрипел Дылда.
— Ты, жеребец, — сказал Князь, прицеливаясь в Сосницкого, — говори, кто такой.
— Кем я раньше был — тебе знать не надобно. А кто я сейчас такой — так и быть, тебе скажу. Я твой новый компаньон.
Кистень ожидал, что Князь выстрелит, но тот не сделал этого.
— И в чем мы компаньоны? — спросил он.
— В сегодняшней операции. Ты взял золото у тех (Сосницкий кивнул в направлении комнаты, где находились купцы), мы — у тебя. Сейчас придется его поделить.
— «Мы» — это кто?
— Я с одним приятелем на днях ехал в Москву пензенским поездом. И узнал, что в багажном вагоне имеется одна неучтенная жидкость.
Ребята, стоявшие вокруг Князя, заматерились. Тот сделал им знак — потише. Разговор продолжился.
— И что же ты, голубчик, сделал с жидкостью?
— Не только я. Без друга не обошлось.
— Это тот, который укатил? — спросил Князь.
— Конечно же. Сперва мы с ребятами, которые были при вагоне, подружились, потом поссорились. Одним словом, те ребята с поезда сошли, а мы — остались.
— Не юли. Ты замочил Кирю?
— Не знаю, — ответил Сосницкий. — Из поезда его еще живым выкинули. Поезд, правда, ехал быстро.
Правая рука Князя вытянулась. Дуло пистолета сильно ткнулось в лоб Сосницкому — так доктора выявляют сифилис, ткнув молоточком. Бандиты задержали дыхание. Их пахан таким манером никогда не брал на понт, он стрелял.
Однако на этот раз Князь убрал пистолет.
— Продолжаем? — спросил Сосницкий. На лбу у него краснел маленький кружочек, обрамленный капельками пота.
— Продолжаем, компаньон, — медленно сказал Князь. — Дальше.
— Прибыли мы в Москву. Вагон оставили в одном месте, потом решили тебя найти. Продать мы все равно не смогли бы, ни оптом, ни ящиками.
— Не смогли бы, — удовлетворенно заметил Князь. — Уже ближе к вечеру на Лубянке оказались бы. Или у меня.
— Поэтому я и решил тебе спирт вернуть. Искали тебя весь день. Так получилось, что нашли лишь здесь. Увидели, как ты за эту ночь разбогател, вспомнили главный большацкий девиз: «Грабь награбленное». Пограбили.
— Кто сказал, что я тут? — прервал его Князь.
— И у компаньонов бывают маленькие тайны. Одним словом — нашли. Не беспокойся, таблички на своем пути не вешали: «Сюда идите — Князя найдете».
— Тогда последний вопрос, голубчик. Я вот, положим, сейчас прикажу с тебя кожу снять, как те краснокожие, о которых в детстве ты, надеюсь, книжки читал. Что ты мне предложишь, компаньон, чтобы я такое удовольствие отложил?
— Грузовичок с золотишком. И вагон со спиртом, если он тебе еще нужен.
— Где они, голубчик?
— Князь, — сказал Сосницкий, — ты геометрии обучался?
— Приходилось, — ответил изумленный пахан.
— Это хорошо. Значит, поймешь. Завтра, то есть какое завтра, уже сегодня, я должен встретиться с дружком в радиусе двух километров от Курского вокзала. Там мы заранее условились.
— Когда, где?
— Об этом скажу чуть позже. Когда мы туда придем. Но сперва договоримся. Нам столько золота не надо. Трети хватит.
— От того, сколько в грузовике? — спросил Князь.
— Конечно.
— Хорошо, голубчик. Одно непонятно: какого черта твой приятель будет там тебя ждать, а не рванет с золотишком куда подальше. О дружбе не говори, кто хоть час на шести пудах золота посидит, заразится болезнью похуже сифака. От такой болезни маму забывают, не только друзей.
— Здесь расчет, — сказал Сосницкий. — Ты золото получишь, спирт, если тебе он еще нужен. Потом мы с тобой простимся. Надеюсь, навсегда. И тут же уедем. Мой друг понимает: если я его не найду в условленном месте, то все тебе сразу расскажу, кто мы да откуда, где можно искать в Москве. Ему такой груз на руках из города не увезти, придется распорядиться золотом тут же. А я недавно слыхал: кто в Москве металлы и камешки пристраивает, в стороне от тебя пройти не может.
— Верно, голубчик, — подтвердил Князь. — Золотой браслет — не бумажка, в банке не разменяешь. Тут другие ходы нужны. Впрочем, какие сейчас, к черту, банки? Так что умные вы, ребята. Может, я вас даже к себе в постоянную долю возьму. Слышишь, Дылда? Ведь свяжи я тебе руки, тебя любой запинает. И мозги у ребят на месте. А это редкость.
— У нас другие планы, — сказал Сосницкий. — Главное, на рассвете друзьями расстаться. Может, увидимся на Монмартре.
— Друзьями так друзьями, — сказал Князь. — Ладно, голубчик, условия принимаю…
* * *
Назаров почти сразу же пожалел, что пошел звонить в сопровождении пятерых братишек с «заградителя „Громовержец"». Естественно, телефон имелся только в кабинете начальника вокзала, а тот, естественно, не хотел никого пускать и даже попытался вызвать красноармейский патруль. Это привело лишь к тому, что начальника вышвырнули из кабинета, а потом спустили с лестницы. Такая же неприятность ожидала и четверых прибежавших солдат; Назаров уговорил друзей лишь, чтобы они не отнимали у них винтовки, а только вынули обоймы.
Чуланин подошел к аппарату уже после второго звонка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105