тело затекло и устало за долгий день тряски в верблюжьем седле. Затем мимолетный проблеск удовольствия исчез с лица, оно стало привычно-хмурым. Раш окинул осуждающим взглядом продолговатое озеро: до противоположного берега рукой подать, а направо и налево тянется длинная полоса воды. Эту невольничью слезинку до темноты не обойдешь!
И все же Раш неспешно двинулся прочь от стоянки. Нет, он не рассчитывал найти следы тех, за кем они вели погоню. Просто не хотелось сидеть, дожидаясь, когда караванщики состряпают пахнущую дымом похлебку из полуразварившихся зерен зутху. Раш не озирался в поисках кострища или чего-нибудь в этом роде. Ему казалось, раньше и сейчас, что враг встретится ему обязательно во плоти и лицом к лицу.
Споткнувшись о камень, Раш выругался вслух. Надо возвращаться. Глупо гоняться за призраком.
Глупо, но сладко...
Иногда Раш сам понимал, что сходит с ума. Но это его не пугало и не заботило.
Он еще раз окинул противоположный берег рассеянным взглядом, вскользь подивившись тому, какая здесь скудная растительность. И это в Наррабане, где жизнь рвется взять свое, если ей удается отыскать воду... Впрочем, караванщики вроде бы говорили, что вода в озере скверная. День-другой пьешь — ничего, а поселишься на берегу — вскоре заболеешь. Говорят, даже знак тому есть: в солнечный день на воде радужная пленка.
Спокойные, равнодушные мысли. Медленный, длинный вечер, тягучий, как мотив наррабанской песни.
И вдруг...
У противоположного берега, где только что неподвижные воды ловили лучи уходящего солнца, теперь взбивали брызги два человека: похоже, один споткнулся и наглотался воды, а другой помог ему подняться на ноги.
Да не может же быть...
Раш метнулся за камни. Теперь он отчетливо видел выходящих на берег мужчину и женщину.
И заметалось перед глазами прозрачное пламя, когда-то вспыхнувшее на старой лесной вырубке! Он не погас, этот костер, он всегда был с Рашем!
А теперь рядом возник тот, кого должно было поглотить пламя.
Враг.
Вор.
Самозванец.
Женщину Раш тоже разглядел, но не узнал, не захотел узнать. Не мог он сейчас вспоминать детство, уроки карраджу и гибкую, стройную красавицу с мечом в руках, которая относилась к маленькому Ралиджу с материнской нежностью и в которую он был наивно, по-мальчишески влюблен. Не было в пылающем мозгу места для воспоминаний.
А двое на том берегу уже пошли прочь от кромки воды. Раш чуть не бросился в озеро, чтобы добраться до них, но последние крохи рассудка напомнили ему, что он не умеет плавать.
Выбравшись из своего укрытия, Раш бегом бросился вдоль берега, чтобы скорее обогнуть озеро. Он забыл про Айрунги, про караван, про все, кроме мести. А огонь в мозгу пылал, сжигая остатки разума, превращая человека в бешеного зверя.
* * *
— Не очень-то любезно со стороны Кай-шиу швырнуть нас в воду так далеко от берега! Я думала, мне конец!
— Да ничего страшного, глотнула водички, вот и все.
— Я... я не умею плавать... я захлебнулась... Прекрати ухмыляться! Ты тоже мог утонуть!
— Я? В этой луже? Да меня и силой не утопишь! Погоди, как-нибудь расскажу, как меня крутило в реке Бешеной!
— Любишь ты хвастаться... Лучше подумай, успеет ли наша одежда высохнуть до темноты? Ночи здесь холодные...
Путники уже достигли предгорья. Холмы становились все выше; горный хребет, грозно темневший в сумерках, уже не походил на рыбу.
Мелкие камешки посыпались у женщины из-под ног, она взмахнула руками, не удержалась и, плюхнувшись, съехала с откоса в огромную темную лужу — настоящее маленькое болотце.
Орешек спустился следом и подал ей руку:
— Ну, так ты и до утра не высохнешь... Погоди, да это не вода! Вей-о! Ну и воняет же! Какой только пакости нет в этом Наррабане!
Нурайна понюхала свои пальцы, испачканные чем-то темным, маслянистым.
— Знаешь, — серьезно сказала она, — если б ты сумел переправить это болотце в Грайан, то всю жизнь мог бы не заботиться о деньгах. Вот из этого и делают «небесный огонь»...
Нурайна обернулась через плечо, пытаясь рассмотреть перемазанную спину, и с огорчением убедилась, что перемазана отнюдь не только спина. Женщина бросила на своего спутника несчастный взгляд. Даже в сумерках было видно, как густо и мучительно она покраснела. Королевская дочь больше всего на свете боялась оказаться в смешном и глупом положении.
— Я... мне надо отчистить одежду...
— А для этого ее придется снять, — серьезно и сочувственно подхватил Орешек.
Нурайна испытующе заглянула ему в глаза, но не заметила насмешки (парень и впрямь был хорошим актером).
— Я сейчас... — хмуро сказала она. — Отойду на другой склон и попробую оттереть эту мерзость. Стой тут и жди...
Орешек остался один под темнеющим небом, среди недобрых холмов. У ног его лежала лужа черной поблескивающей жидкости, источающей неприятный запах, от которого щипало в носу. Неужели из этой гадости и делают «небесный огонь»?
Он вспомнил полыхающие осадные башни, вспомнил людей, катавшихся по земле в напрасной попытке загасить пылающую одежду. На миг парню стало страшно. Злая таинственная сила затаилась в черной вязкой жиже и готова была взметнуться багровыми языками, наброситься на путника, обнять, убить...
Зябко передернув лопатками, он достал бронзовый талисман. И сразу страх отступил: у Орешка была защита!
Вот уж не ожидал он, что в вонючем подземелье, у людоедов-нарров, сыщется такое сокровище! Верно говорят в Аршмире: «Чего только море на берег не выбросит — то утопленника, то жемчужину...»
Еще не очень стемнело, три змеи были видны четко. И надпись тоже. Вот оно, слово «огонь». И коротенькая фраза под ним. Совсем простая. Неужели она дает власть над стихией пламени?..
Размышления Орешка были прерваны злым насмешливым голосом:
— Ну, здравствуй, Сын Клана! Как тебе чужое имя? Не коротко, не узко, в плечах не жмет?
Орешек сразу узнал этот голос — и от волнения шагнул вперед, не заметив, что носки сапог ушли в вонючее месиво.
По щиколотку увязая в густой черной массе, шел к Орешку его смертельный враг. Белеющее в сумерках лицо, распяленный в страшной улыбке рот, безумные глаза...
Орешек переложил талисман в левую руку, а правую опустил на эфес Сайминги.
— Нет, — со злобным весельем проговорил тот, кто некогда был Соколом. — Второй раз ошибки не сделаю, с рабом клинки не скрещу. Умрешь такой смертью, какую заслужил... тебе такая в страшных снах не снилась!
Долго пребывать в растерянности Орешек просто не умел. Он стряхнул оторопь и вновь стал самим собой:
— Не знаю, откуда ты вылез, приятель, но ты как раз вовремя. Я тут составляю список, кого мне положено бояться до обморока. Могу тебя туда внести, под сто сорок первым номером...
— Не начинай юнтивара, это не для тебя, раб. Я же сказал, что ты умрешь не в поединке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
И все же Раш неспешно двинулся прочь от стоянки. Нет, он не рассчитывал найти следы тех, за кем они вели погоню. Просто не хотелось сидеть, дожидаясь, когда караванщики состряпают пахнущую дымом похлебку из полуразварившихся зерен зутху. Раш не озирался в поисках кострища или чего-нибудь в этом роде. Ему казалось, раньше и сейчас, что враг встретится ему обязательно во плоти и лицом к лицу.
Споткнувшись о камень, Раш выругался вслух. Надо возвращаться. Глупо гоняться за призраком.
Глупо, но сладко...
Иногда Раш сам понимал, что сходит с ума. Но это его не пугало и не заботило.
Он еще раз окинул противоположный берег рассеянным взглядом, вскользь подивившись тому, какая здесь скудная растительность. И это в Наррабане, где жизнь рвется взять свое, если ей удается отыскать воду... Впрочем, караванщики вроде бы говорили, что вода в озере скверная. День-другой пьешь — ничего, а поселишься на берегу — вскоре заболеешь. Говорят, даже знак тому есть: в солнечный день на воде радужная пленка.
Спокойные, равнодушные мысли. Медленный, длинный вечер, тягучий, как мотив наррабанской песни.
И вдруг...
У противоположного берега, где только что неподвижные воды ловили лучи уходящего солнца, теперь взбивали брызги два человека: похоже, один споткнулся и наглотался воды, а другой помог ему подняться на ноги.
Да не может же быть...
Раш метнулся за камни. Теперь он отчетливо видел выходящих на берег мужчину и женщину.
И заметалось перед глазами прозрачное пламя, когда-то вспыхнувшее на старой лесной вырубке! Он не погас, этот костер, он всегда был с Рашем!
А теперь рядом возник тот, кого должно было поглотить пламя.
Враг.
Вор.
Самозванец.
Женщину Раш тоже разглядел, но не узнал, не захотел узнать. Не мог он сейчас вспоминать детство, уроки карраджу и гибкую, стройную красавицу с мечом в руках, которая относилась к маленькому Ралиджу с материнской нежностью и в которую он был наивно, по-мальчишески влюблен. Не было в пылающем мозгу места для воспоминаний.
А двое на том берегу уже пошли прочь от кромки воды. Раш чуть не бросился в озеро, чтобы добраться до них, но последние крохи рассудка напомнили ему, что он не умеет плавать.
Выбравшись из своего укрытия, Раш бегом бросился вдоль берега, чтобы скорее обогнуть озеро. Он забыл про Айрунги, про караван, про все, кроме мести. А огонь в мозгу пылал, сжигая остатки разума, превращая человека в бешеного зверя.
* * *
— Не очень-то любезно со стороны Кай-шиу швырнуть нас в воду так далеко от берега! Я думала, мне конец!
— Да ничего страшного, глотнула водички, вот и все.
— Я... я не умею плавать... я захлебнулась... Прекрати ухмыляться! Ты тоже мог утонуть!
— Я? В этой луже? Да меня и силой не утопишь! Погоди, как-нибудь расскажу, как меня крутило в реке Бешеной!
— Любишь ты хвастаться... Лучше подумай, успеет ли наша одежда высохнуть до темноты? Ночи здесь холодные...
Путники уже достигли предгорья. Холмы становились все выше; горный хребет, грозно темневший в сумерках, уже не походил на рыбу.
Мелкие камешки посыпались у женщины из-под ног, она взмахнула руками, не удержалась и, плюхнувшись, съехала с откоса в огромную темную лужу — настоящее маленькое болотце.
Орешек спустился следом и подал ей руку:
— Ну, так ты и до утра не высохнешь... Погоди, да это не вода! Вей-о! Ну и воняет же! Какой только пакости нет в этом Наррабане!
Нурайна понюхала свои пальцы, испачканные чем-то темным, маслянистым.
— Знаешь, — серьезно сказала она, — если б ты сумел переправить это болотце в Грайан, то всю жизнь мог бы не заботиться о деньгах. Вот из этого и делают «небесный огонь»...
Нурайна обернулась через плечо, пытаясь рассмотреть перемазанную спину, и с огорчением убедилась, что перемазана отнюдь не только спина. Женщина бросила на своего спутника несчастный взгляд. Даже в сумерках было видно, как густо и мучительно она покраснела. Королевская дочь больше всего на свете боялась оказаться в смешном и глупом положении.
— Я... мне надо отчистить одежду...
— А для этого ее придется снять, — серьезно и сочувственно подхватил Орешек.
Нурайна испытующе заглянула ему в глаза, но не заметила насмешки (парень и впрямь был хорошим актером).
— Я сейчас... — хмуро сказала она. — Отойду на другой склон и попробую оттереть эту мерзость. Стой тут и жди...
Орешек остался один под темнеющим небом, среди недобрых холмов. У ног его лежала лужа черной поблескивающей жидкости, источающей неприятный запах, от которого щипало в носу. Неужели из этой гадости и делают «небесный огонь»?
Он вспомнил полыхающие осадные башни, вспомнил людей, катавшихся по земле в напрасной попытке загасить пылающую одежду. На миг парню стало страшно. Злая таинственная сила затаилась в черной вязкой жиже и готова была взметнуться багровыми языками, наброситься на путника, обнять, убить...
Зябко передернув лопатками, он достал бронзовый талисман. И сразу страх отступил: у Орешка была защита!
Вот уж не ожидал он, что в вонючем подземелье, у людоедов-нарров, сыщется такое сокровище! Верно говорят в Аршмире: «Чего только море на берег не выбросит — то утопленника, то жемчужину...»
Еще не очень стемнело, три змеи были видны четко. И надпись тоже. Вот оно, слово «огонь». И коротенькая фраза под ним. Совсем простая. Неужели она дает власть над стихией пламени?..
Размышления Орешка были прерваны злым насмешливым голосом:
— Ну, здравствуй, Сын Клана! Как тебе чужое имя? Не коротко, не узко, в плечах не жмет?
Орешек сразу узнал этот голос — и от волнения шагнул вперед, не заметив, что носки сапог ушли в вонючее месиво.
По щиколотку увязая в густой черной массе, шел к Орешку его смертельный враг. Белеющее в сумерках лицо, распяленный в страшной улыбке рот, безумные глаза...
Орешек переложил талисман в левую руку, а правую опустил на эфес Сайминги.
— Нет, — со злобным весельем проговорил тот, кто некогда был Соколом. — Второй раз ошибки не сделаю, с рабом клинки не скрещу. Умрешь такой смертью, какую заслужил... тебе такая в страшных снах не снилась!
Долго пребывать в растерянности Орешек просто не умел. Он стряхнул оторопь и вновь стал самим собой:
— Не знаю, откуда ты вылез, приятель, но ты как раз вовремя. Я тут составляю список, кого мне положено бояться до обморока. Могу тебя туда внести, под сто сорок первым номером...
— Не начинай юнтивара, это не для тебя, раб. Я же сказал, что ты умрешь не в поединке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213