Он стал наигрывать другую мелодию, которой научил его Гэйлон, затем запел низким и мягким голосом. Потом он услышал, как к его голосу присоединился другой — нежный и мягкий, доносившийся из темноты между деревьями.
— Кто здесь? — тихо спросил он, прижав рукой струны.
— Простите, — ответила Сандаал, возникая в лунном свете. — Я не хотела потревожить вас.
Дэви вгляделся в ее стройный силуэт.
— Нет, хотели, — сказал он, поднимаясь.
— Нет, пожалуйста, — остановила она его. — Я уйду…
Девушка пошла было прочь, но потом вернулась:
— Но сперва примите мои извинения за тот вечер, когда мы пели вместе. Я нагрубила вам.
— Я тоже. Забудьте об этом.
— Мне бы хотелось, — продолжала Сандаал, — возобновить наши занятия музыкой.
Эта внезапная перемена в ее поведении встревожила Дэви, и он стал подозрительным:
— Это ваша идея? Или королевы?
— Моя, но думаю, что королева не стала бы возражать. А вы?
Она решительно уселась на траву рядом с ним, и он увидел мандолину в ее руках.
— Никто не вправе навязывать мне, кого мне любить и за кого выходить замуж. Даже королева. Но я обнаружила, что для меня это единственная причина не любить вас. И это плохая причина. — Сандаал лениво перебирала струны мандолины. — Я думаю, мы сами должны разобраться, нравимся мы друг другу или нет.
Герцог Госни, колеблясь, хранил молчание. До этого он никогда не встречался с Сандаал наедине, и, за исключением пения, они не обменялись и парой слов.
— Это не значит, что мы должны стать друзьями или вроде того, — тихо произнесла она. — Я только хотела сказать, что вы лучший музыкант из всех, кого я когда-либо встречала, и мне было бы очень приятно играть с вами опять.
— Король играет намного лучше меня, — сказал Дэви, сопротивляясь удовольствию, которое доставил ему комплимент.
— Я никогда не слышала его.
— У него мало свободного времени.
Мелодия Сандаал становилась громче, сильнее. Каким-то образом она уловила его печальное настроение. К звукам мандолины присоединился ее голос. На этот раз это была не песня о любви, а баллада на ксенарском языке о тяжелой жизни бедной женщины. Дэви никогда не слышал ее раньше, но подобрал аккорды и присоединился к девушке. Слова песни тронули его, напоминая о его матери, о Келли. Его грудь стеснилась, и глаза наполнились слезами. Когда песня закончилась, он в смущении отвернулся.
После долгого молчания Сандаал заговорила:
— Мне очень жаль, милорд. Мне так жаль Келли и ребенка.
Ошеломленный Дэви повернулся к ней:
— Ребенка?
— Я… мы… все женщины знали, — запинаясь, произнесла Сандаал. — Келли была беременна три месяца. Она так гордилась тем, что носит ребенка герцога.
Дэви закрыл лицо руками. Почему же она ему не сказала? Жизненные обстоятельства никогда не позволили бы им пожениться, но он признал бы ребенка и хорошо позаботился бы о них обоих. Мучительно заныло сердце, и его Камень вспыхнул на груди ледяным жаром. Он уронил лютню и вскочил.
Сандаал схватила его за руку и крепко сжала:
— Не убегайте от меня снова, Дэви! Не пытайтесь убежать от своей боли.
Останьтесь и расскажите мне все — все до мелочей, что вы помните о Келли.
Расскажите мне, какая она была.
— Я видел вас тем утром, — резко произнес он. — Я видел вас на балконе, откуда она упала. Что вы там делали?
— Наши комнаты находились рядом, — смущенно ответила девушка. — Я услышала шум и пошла посмотреть.
Герцог опустился на землю:
— Почему вы так хотите знать все о моей любовнице?
— Потому что вам нужно выговориться, милорд. Вам нужно поделиться своим горем. Так поделитесь им со мной.
Голубоватый лунный свет коснулся ее прекрасных глаз и губ, отбросил тень на щеки. Каковы бы ни были причины этого предложения, герцог почувствовал, что нечто заставляет его остаться. Он ни с кем не говорил о Келли со дня ее смерти. Теперь воспоминания прорвались наружу. Глядя на звезды, Дэви рассказывал, и странное спокойствие снизошло на него. Келли была не только любовницей, но и другом. Между ними никогда не было страсти, а только дружеская теплота и взаимопонимание. Будучи старше его, она наблюдала, как мужает молодой герцог, шлепала его по рукам, когда он таскал печенье с кухни, и ухаживала за ним, когда он вернулся с войны, раненый и с разбитым сердцем.
Теперь он знал, что скорбел о потере друга больше, чем о потере любовницы. Но ребенок — это было настоящей трагедией. Келли всегда хотела ребенка и думала, что она бесплодна. Что за жестокая судьба унесла ее жизнь как раз тогда, когда ее мечта вот-вот должна была исполниться?
Сандаал все время молчала, хотя один или два раза Дэви показалось, что она вздохнула. У него больше не осталось слез, и боль в сердце притупилась. Наконец все было сказано, кроме «Благодарю вас, миледи, за то, что выслушали меня».
Сандаал коснулась его руки, затем взяла мандолину. Свет луны блеснул серебром на ее щеках. Не сказав ни слова, она растворилась в ночи.
По мере того как они продвигались на юг, становилось все теплее. Серые горы отодвинулись на восток, и они въехали в первый из Нижних Вейлсов. Здесь в весенней траве смешались зелень и желтизна, вдоль дороги тянулись возделанные поля. Дорога расширилась и стала намного ровнее.
Король и королева ехали впереди, на этот раз без сопровождения. Гэйлону приходилось крепко натягивать поводья. Крупный гнедой конь бодро пританцовывал, и его энергия передалась Кристаль. Джессмин только смеялась, когда ее кобыла прыгала из стороны в сторону и кусала удила. Король тоже улыбнулся, глядя на нее. Удовольствие ехать рядом с ней, видеть радость на ее лице помогло ему забыть на время о цели их путешествия. Почти две трети пути были уже пройдены.
Перед ними лежал открытый путь, длинная дорога без поворотов. Внезапно Джессмин упустила поводья Кристаль.
— О нет, дорогая! Подожди! — крикнул король.
Если она и слышала его слова, она не послушалась, и кобыла припустила галопом. Гэйлон дал волю своему коню. Конь рванулся вперед, быстро нагоняя Кристаль. Прошлой ночью прошел небольшой дождик, который прибил пыль. Несмотря на длинные ноги Тали, Кристаль продолжала удаляться. Король пришпорил Тали. Безумная женщина! О чем она думает?
Прямая длинная дорога оканчивалась резким поворотом вправо.
Тали промчался мимо поворота, споткнулся, с трудом сохраняя равновесие.
За поворотом стояла Кристаль без всадницы. На ее спине не было даже седла.
— Джессмин! — крикнул Гэйлон, чувствуя подступающий страх.
Тали внезапно дернулся и резко остановился, но Гэйлон уже соскочил с лошади. Королева лежала на земле в высокой траве у дороги, одной рукой запутавшись в поводьях.
Женщина чуть-чуть пошевелилась и открыла глаза.
— Оно сломалось, — пробормотала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Кто здесь? — тихо спросил он, прижав рукой струны.
— Простите, — ответила Сандаал, возникая в лунном свете. — Я не хотела потревожить вас.
Дэви вгляделся в ее стройный силуэт.
— Нет, хотели, — сказал он, поднимаясь.
— Нет, пожалуйста, — остановила она его. — Я уйду…
Девушка пошла было прочь, но потом вернулась:
— Но сперва примите мои извинения за тот вечер, когда мы пели вместе. Я нагрубила вам.
— Я тоже. Забудьте об этом.
— Мне бы хотелось, — продолжала Сандаал, — возобновить наши занятия музыкой.
Эта внезапная перемена в ее поведении встревожила Дэви, и он стал подозрительным:
— Это ваша идея? Или королевы?
— Моя, но думаю, что королева не стала бы возражать. А вы?
Она решительно уселась на траву рядом с ним, и он увидел мандолину в ее руках.
— Никто не вправе навязывать мне, кого мне любить и за кого выходить замуж. Даже королева. Но я обнаружила, что для меня это единственная причина не любить вас. И это плохая причина. — Сандаал лениво перебирала струны мандолины. — Я думаю, мы сами должны разобраться, нравимся мы друг другу или нет.
Герцог Госни, колеблясь, хранил молчание. До этого он никогда не встречался с Сандаал наедине, и, за исключением пения, они не обменялись и парой слов.
— Это не значит, что мы должны стать друзьями или вроде того, — тихо произнесла она. — Я только хотела сказать, что вы лучший музыкант из всех, кого я когда-либо встречала, и мне было бы очень приятно играть с вами опять.
— Король играет намного лучше меня, — сказал Дэви, сопротивляясь удовольствию, которое доставил ему комплимент.
— Я никогда не слышала его.
— У него мало свободного времени.
Мелодия Сандаал становилась громче, сильнее. Каким-то образом она уловила его печальное настроение. К звукам мандолины присоединился ее голос. На этот раз это была не песня о любви, а баллада на ксенарском языке о тяжелой жизни бедной женщины. Дэви никогда не слышал ее раньше, но подобрал аккорды и присоединился к девушке. Слова песни тронули его, напоминая о его матери, о Келли. Его грудь стеснилась, и глаза наполнились слезами. Когда песня закончилась, он в смущении отвернулся.
После долгого молчания Сандаал заговорила:
— Мне очень жаль, милорд. Мне так жаль Келли и ребенка.
Ошеломленный Дэви повернулся к ней:
— Ребенка?
— Я… мы… все женщины знали, — запинаясь, произнесла Сандаал. — Келли была беременна три месяца. Она так гордилась тем, что носит ребенка герцога.
Дэви закрыл лицо руками. Почему же она ему не сказала? Жизненные обстоятельства никогда не позволили бы им пожениться, но он признал бы ребенка и хорошо позаботился бы о них обоих. Мучительно заныло сердце, и его Камень вспыхнул на груди ледяным жаром. Он уронил лютню и вскочил.
Сандаал схватила его за руку и крепко сжала:
— Не убегайте от меня снова, Дэви! Не пытайтесь убежать от своей боли.
Останьтесь и расскажите мне все — все до мелочей, что вы помните о Келли.
Расскажите мне, какая она была.
— Я видел вас тем утром, — резко произнес он. — Я видел вас на балконе, откуда она упала. Что вы там делали?
— Наши комнаты находились рядом, — смущенно ответила девушка. — Я услышала шум и пошла посмотреть.
Герцог опустился на землю:
— Почему вы так хотите знать все о моей любовнице?
— Потому что вам нужно выговориться, милорд. Вам нужно поделиться своим горем. Так поделитесь им со мной.
Голубоватый лунный свет коснулся ее прекрасных глаз и губ, отбросил тень на щеки. Каковы бы ни были причины этого предложения, герцог почувствовал, что нечто заставляет его остаться. Он ни с кем не говорил о Келли со дня ее смерти. Теперь воспоминания прорвались наружу. Глядя на звезды, Дэви рассказывал, и странное спокойствие снизошло на него. Келли была не только любовницей, но и другом. Между ними никогда не было страсти, а только дружеская теплота и взаимопонимание. Будучи старше его, она наблюдала, как мужает молодой герцог, шлепала его по рукам, когда он таскал печенье с кухни, и ухаживала за ним, когда он вернулся с войны, раненый и с разбитым сердцем.
Теперь он знал, что скорбел о потере друга больше, чем о потере любовницы. Но ребенок — это было настоящей трагедией. Келли всегда хотела ребенка и думала, что она бесплодна. Что за жестокая судьба унесла ее жизнь как раз тогда, когда ее мечта вот-вот должна была исполниться?
Сандаал все время молчала, хотя один или два раза Дэви показалось, что она вздохнула. У него больше не осталось слез, и боль в сердце притупилась. Наконец все было сказано, кроме «Благодарю вас, миледи, за то, что выслушали меня».
Сандаал коснулась его руки, затем взяла мандолину. Свет луны блеснул серебром на ее щеках. Не сказав ни слова, она растворилась в ночи.
По мере того как они продвигались на юг, становилось все теплее. Серые горы отодвинулись на восток, и они въехали в первый из Нижних Вейлсов. Здесь в весенней траве смешались зелень и желтизна, вдоль дороги тянулись возделанные поля. Дорога расширилась и стала намного ровнее.
Король и королева ехали впереди, на этот раз без сопровождения. Гэйлону приходилось крепко натягивать поводья. Крупный гнедой конь бодро пританцовывал, и его энергия передалась Кристаль. Джессмин только смеялась, когда ее кобыла прыгала из стороны в сторону и кусала удила. Король тоже улыбнулся, глядя на нее. Удовольствие ехать рядом с ней, видеть радость на ее лице помогло ему забыть на время о цели их путешествия. Почти две трети пути были уже пройдены.
Перед ними лежал открытый путь, длинная дорога без поворотов. Внезапно Джессмин упустила поводья Кристаль.
— О нет, дорогая! Подожди! — крикнул король.
Если она и слышала его слова, она не послушалась, и кобыла припустила галопом. Гэйлон дал волю своему коню. Конь рванулся вперед, быстро нагоняя Кристаль. Прошлой ночью прошел небольшой дождик, который прибил пыль. Несмотря на длинные ноги Тали, Кристаль продолжала удаляться. Король пришпорил Тали. Безумная женщина! О чем она думает?
Прямая длинная дорога оканчивалась резким поворотом вправо.
Тали промчался мимо поворота, споткнулся, с трудом сохраняя равновесие.
За поворотом стояла Кристаль без всадницы. На ее спине не было даже седла.
— Джессмин! — крикнул Гэйлон, чувствуя подступающий страх.
Тали внезапно дернулся и резко остановился, но Гэйлон уже соскочил с лошади. Королева лежала на земле в высокой траве у дороги, одной рукой запутавшись в поводьях.
Женщина чуть-чуть пошевелилась и открыла глаза.
— Оно сломалось, — пробормотала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91