Сестра смотрела через ее плечо.
– Ну? – нетерпеливо торопила она, пока Арианн напряженно старалась разобраться в письменах.
Наконец Арианн опустила стекло и, поколебавшись, сказала:
– Думаю, переводится так: «Это кольцо связывает тебя со мной сердцем и душой».
Габриэль поджала губы.
– По-моему, звучит как заклинание.
– Не глупи. Всего лишь романтическая надпись. Мама не учила нас верить в такие глупости, как волшебные кольца и талисманы.
– Все равно я по-прежнему считаю, что от него надо избавиться. Брось его в колодец.
Арианн покачала головой:
– Не могу.
– Почему?
– Потому что обещала графу, что, если он оставит меня в покое, буду носить это кольцо.
Габриэль сердито взглянула на нее:
– Обещание, вырванное у тебя угрозами! Почему ты считаешь себя обязанной держать такое обещание?
– Габриэль, это вопрос чести.
– Чести, – насмешливо повторила Габриэль. – Это мужское понятие, предлог для того, чтобы убивать друг друга на дуэлях.
– И, тем не менее, я дала слово и не откажусь от него.
– Господи, Арианн! – возмущенно вытаращила глаза Габриэль. – Клянусь, что ты будешь считать себя обязанной играть по-честному и с самим дьяволом, если даже это будет грозить тебе могилой. Или в данном случае, можно сказать, бракосочетанием?
– До этого никогда не дойдет, хотя… возможно, да. Габриэль строго поглядела на нее.
– Арианн Шене! Никогда не говори мне, что намерена уступить и выйти за этого отвратительного человека.
– Думаю, что до этого не дойдет, хотя в наших обстоятельствах, кажется, было бы глупостью отказываться.
Габриэль перегнулась через стол и захватила стопку пергаментных бумаг. Арианн очень не хотелось, чтобы сестры были полностью осведомлены о тяжелых обстоятельствах, в которых они находились, но сейчас она чувствовала себя слишком усталой, чтобы помешать Габриэль рыться в бумагах.
Долги в основном наделал отец, когда оплачивал три галеона для своего грандиозного исследовательского похода. Великого путешествия. В горькие минуты Арианн называла это великим бегством. Бегством от жены, которую предал, и укоризненных взглядов дочерей.
Габриэль дошла до конца стопки и погрустнела. Но скоро собралась, бросила рассыпавшиеся по столу долговые расписки.
– Нет ничего, что мы сами не могли бы сделать. Как насчет снадобья, которое ты пыталась сварить утром? Если бы удалось повысить урожайность наших угодий в Бретани, со временем…
– Как раз времени у нас может не оказаться. – Арианн аккуратно собрала в стопку разбросанные Габриэль бумаги. – Папа отсутствует так долго, что его кредиторы теряют терпение. А если он не вернется, владения в Бретани перейдут к нашему кузену Бернару.
При упоминании Бернара Шене Габриэль скорчила гримасу.
– Этот Бернар – свинья.
– Но он мужского пола, и по закону это дает ему право, особенно потому что папа никогда не считал нужным оставить завещание.
– Арианн, папа еще не объявлен умершим. Так что я не вижу никакой причины идти на благородную жертву и выходить за месье де Чудовище.
– Возможно, Ренар несколько неотесан, но я не стала бы называть его чудовищем, – возразила Арианн.
– Он высокомерный нахал и просто животное и… и что еще хуже – нечестивый Довилль. – Габриэль взяла Арианн за руки и опустилась перед ней на корточки. В серьезном взгляде ее голубых глаз таилась злость. – Ты заслуживаешь самого лучшего мужчину, такого, кто будет тебя боготворить, будет тебе безоговорочно предан. Того же достойна Мири.
Редко бывало, чтобы Габриэль так откровенно выражала свои чувства. Глубоко тронутая заботой сестры, Арианн ласково поправила упавший на ее лоб локон.
– А как насчет тебя, малышка?
По прелестному личику Габриэль пробежала тень, но она быстро собралась и весело рассмеялась.
– Меня? О, я смогу вытерпеть только самого богатого и важного. Никогда не соглашусь на какого-то графа.
– Полагаю, ты предпочтешь герцога.
– Герцога? – Габриэль поднялась и презрительно покачала головой. – Не меньше, чем принца, хотя лучше бы короля.
Арианн не могла не улыбнуться, глядя на принятую сестрой позу величественной самоуверенности.
– Короли, когда женятся, склонны требовать королевских кровей и больших земель в приданое.
– А кто говорит о браке? Всем известно, что лучше быть любовницей. Вот где власть и богатство.
Улыбка Арианн погасла.
– Этим не шутят, Габриэль.
– Арианн, я не шучу. – Мягкие очертания безупречного профиля Габриэль все еще говорили о ее юности и невинности, но в глазах царило выражение, которое так пугало Арианн. – Если у тебя еще остаются сомнения, вспомни о подружке папы.
На Арианн до сих пор тяжелым бременем давили боль и утрата иллюзий, когда обнаружилось, что папа содержал любовницу. Долгое время она всеми силами стремилась смириться с предательством отца, которому раньше верила и которого очень любила.
– Думаю, что большинство мужчин неверны своим женам, – глухо промолвила Арианн, – Но я стараюсь верить, что, в конечном счете, сердцем папы владела мама.
– Это должно было служить ей огромным утешением: владеть его сердцем, в то время как денежки и драгоценности уплывали той женщине в Париж, – задумчиво глядя в окно, съязвила Габриэль. – Париж, – тихо продолжала она, – вот где нам следует жить, вместо того чтобы чахнуть на этом жалком острове.
– Париж – последнее место, куда вообще хотела бы переехать мама.
– Мамы больше нет. – На мгновение голос Габриэль дрогнул. Она встряхнула головой, откинув назад волосы, и задумчиво продолжала: – Здесь, на острове, все так уныло, никаких надежд. Но Париж! Летом в Нотр-Дам будет королевское бракосочетание. Сестра короля Марго выходит замуж за принца Наваррского. Подумать только, какие там пройдут балы, маскарады, торжества. Будь у меня подходящие наряды и драгоценности, уверена, что привлекла бы внимание короля.
– Габриэль! – мягко упрекнула Арианн.
Лицо сестры одновременно выражало непокорность и мольбу.
– Если бы только ты помогла мне попасть в Париж, Эри. Я бы тогда смогла нажить нам состояние. И вам с Мири больше не пришлось бы ни о чем беспокоиться.
– Довольно, Габриэль. Я больше не желаю слышать подобных разговоров. – Арианн принялась запихивать пачки счетов обратно в ящик, надеясь положить конец этой беспокойной беседе.
Но Габриэль упрямо стояла на своем.
– Ты не думаешь, что я могла бы покорить сердце короля, что он целиком оказался бы в моих руках?
– Король Карл полоумный и уже находится кое у кого в руках.
Все знали, что реальная власть во французском королевстве была в руках Екатерины Медичи, королевы-матери. Иногда ее называли Итальянкой или Темной Королевой. Но чаще употребляли слово, которое можно было произносить только еле слышным шепотом, – «Колдунья».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Ну? – нетерпеливо торопила она, пока Арианн напряженно старалась разобраться в письменах.
Наконец Арианн опустила стекло и, поколебавшись, сказала:
– Думаю, переводится так: «Это кольцо связывает тебя со мной сердцем и душой».
Габриэль поджала губы.
– По-моему, звучит как заклинание.
– Не глупи. Всего лишь романтическая надпись. Мама не учила нас верить в такие глупости, как волшебные кольца и талисманы.
– Все равно я по-прежнему считаю, что от него надо избавиться. Брось его в колодец.
Арианн покачала головой:
– Не могу.
– Почему?
– Потому что обещала графу, что, если он оставит меня в покое, буду носить это кольцо.
Габриэль сердито взглянула на нее:
– Обещание, вырванное у тебя угрозами! Почему ты считаешь себя обязанной держать такое обещание?
– Габриэль, это вопрос чести.
– Чести, – насмешливо повторила Габриэль. – Это мужское понятие, предлог для того, чтобы убивать друг друга на дуэлях.
– И, тем не менее, я дала слово и не откажусь от него.
– Господи, Арианн! – возмущенно вытаращила глаза Габриэль. – Клянусь, что ты будешь считать себя обязанной играть по-честному и с самим дьяволом, если даже это будет грозить тебе могилой. Или в данном случае, можно сказать, бракосочетанием?
– До этого никогда не дойдет, хотя… возможно, да. Габриэль строго поглядела на нее.
– Арианн Шене! Никогда не говори мне, что намерена уступить и выйти за этого отвратительного человека.
– Думаю, что до этого не дойдет, хотя в наших обстоятельствах, кажется, было бы глупостью отказываться.
Габриэль перегнулась через стол и захватила стопку пергаментных бумаг. Арианн очень не хотелось, чтобы сестры были полностью осведомлены о тяжелых обстоятельствах, в которых они находились, но сейчас она чувствовала себя слишком усталой, чтобы помешать Габриэль рыться в бумагах.
Долги в основном наделал отец, когда оплачивал три галеона для своего грандиозного исследовательского похода. Великого путешествия. В горькие минуты Арианн называла это великим бегством. Бегством от жены, которую предал, и укоризненных взглядов дочерей.
Габриэль дошла до конца стопки и погрустнела. Но скоро собралась, бросила рассыпавшиеся по столу долговые расписки.
– Нет ничего, что мы сами не могли бы сделать. Как насчет снадобья, которое ты пыталась сварить утром? Если бы удалось повысить урожайность наших угодий в Бретани, со временем…
– Как раз времени у нас может не оказаться. – Арианн аккуратно собрала в стопку разбросанные Габриэль бумаги. – Папа отсутствует так долго, что его кредиторы теряют терпение. А если он не вернется, владения в Бретани перейдут к нашему кузену Бернару.
При упоминании Бернара Шене Габриэль скорчила гримасу.
– Этот Бернар – свинья.
– Но он мужского пола, и по закону это дает ему право, особенно потому что папа никогда не считал нужным оставить завещание.
– Арианн, папа еще не объявлен умершим. Так что я не вижу никакой причины идти на благородную жертву и выходить за месье де Чудовище.
– Возможно, Ренар несколько неотесан, но я не стала бы называть его чудовищем, – возразила Арианн.
– Он высокомерный нахал и просто животное и… и что еще хуже – нечестивый Довилль. – Габриэль взяла Арианн за руки и опустилась перед ней на корточки. В серьезном взгляде ее голубых глаз таилась злость. – Ты заслуживаешь самого лучшего мужчину, такого, кто будет тебя боготворить, будет тебе безоговорочно предан. Того же достойна Мири.
Редко бывало, чтобы Габриэль так откровенно выражала свои чувства. Глубоко тронутая заботой сестры, Арианн ласково поправила упавший на ее лоб локон.
– А как насчет тебя, малышка?
По прелестному личику Габриэль пробежала тень, но она быстро собралась и весело рассмеялась.
– Меня? О, я смогу вытерпеть только самого богатого и важного. Никогда не соглашусь на какого-то графа.
– Полагаю, ты предпочтешь герцога.
– Герцога? – Габриэль поднялась и презрительно покачала головой. – Не меньше, чем принца, хотя лучше бы короля.
Арианн не могла не улыбнуться, глядя на принятую сестрой позу величественной самоуверенности.
– Короли, когда женятся, склонны требовать королевских кровей и больших земель в приданое.
– А кто говорит о браке? Всем известно, что лучше быть любовницей. Вот где власть и богатство.
Улыбка Арианн погасла.
– Этим не шутят, Габриэль.
– Арианн, я не шучу. – Мягкие очертания безупречного профиля Габриэль все еще говорили о ее юности и невинности, но в глазах царило выражение, которое так пугало Арианн. – Если у тебя еще остаются сомнения, вспомни о подружке папы.
На Арианн до сих пор тяжелым бременем давили боль и утрата иллюзий, когда обнаружилось, что папа содержал любовницу. Долгое время она всеми силами стремилась смириться с предательством отца, которому раньше верила и которого очень любила.
– Думаю, что большинство мужчин неверны своим женам, – глухо промолвила Арианн, – Но я стараюсь верить, что, в конечном счете, сердцем папы владела мама.
– Это должно было служить ей огромным утешением: владеть его сердцем, в то время как денежки и драгоценности уплывали той женщине в Париж, – задумчиво глядя в окно, съязвила Габриэль. – Париж, – тихо продолжала она, – вот где нам следует жить, вместо того чтобы чахнуть на этом жалком острове.
– Париж – последнее место, куда вообще хотела бы переехать мама.
– Мамы больше нет. – На мгновение голос Габриэль дрогнул. Она встряхнула головой, откинув назад волосы, и задумчиво продолжала: – Здесь, на острове, все так уныло, никаких надежд. Но Париж! Летом в Нотр-Дам будет королевское бракосочетание. Сестра короля Марго выходит замуж за принца Наваррского. Подумать только, какие там пройдут балы, маскарады, торжества. Будь у меня подходящие наряды и драгоценности, уверена, что привлекла бы внимание короля.
– Габриэль! – мягко упрекнула Арианн.
Лицо сестры одновременно выражало непокорность и мольбу.
– Если бы только ты помогла мне попасть в Париж, Эри. Я бы тогда смогла нажить нам состояние. И вам с Мири больше не пришлось бы ни о чем беспокоиться.
– Довольно, Габриэль. Я больше не желаю слышать подобных разговоров. – Арианн принялась запихивать пачки счетов обратно в ящик, надеясь положить конец этой беспокойной беседе.
Но Габриэль упрямо стояла на своем.
– Ты не думаешь, что я могла бы покорить сердце короля, что он целиком оказался бы в моих руках?
– Король Карл полоумный и уже находится кое у кого в руках.
Все знали, что реальная власть во французском королевстве была в руках Екатерины Медичи, королевы-матери. Иногда ее называли Итальянкой или Темной Королевой. Но чаще употребляли слово, которое можно было произносить только еле слышным шепотом, – «Колдунья».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124