…Может, именно поэтому поединок в лощине завершился отнюдь не эпично и ни в коей мере не легендарно? А так, как будто был продолжением той скоморошьей потасовки в лесу, познакомившей Джона и Джока…
Наступил момент, когда поединщики все же остановились. Клинки замерли, чуть подрагивая, в дюйме от острия до острия. Ноги мягко ступали по зеленому ковру, и миг тишины казался чем-то вроде сна или резкого пробуждения.
— Перекур? — с вежливой улыбкой поинтересовался Джон.
— Чего кур? — не понял Джок.
В тот же миг, не дожидаясь нелепого ответа на нелепый вопрос, молодой граф сделал обманный выпад, которым едва не достал опешившего противника. Некоронованный король машинально отразил удар, но уловки не заметил: невинная шутка разозлила его. В отличие от Рэдхэнда, которого участие в давно пережившей себя истории тяготило, он наслаждался чувством слияния с минувшими веками и собственным величием человека, сопричастного деяниям легенд.
Насмешка Джона, словно сдернувшая его из заоблачных высот, заставила Джока забыться на миг. Он слепо ринулся на приоткрывшегося молодого графа, махнул Душеглотом. Джон легко парировал удар и обратным движением обрушил Меч Правосудия на грудь Джока.
Доспехи Рота лопнули, как натянутая ткань под ножницами.
Мгновение Джок стоял, недоверчиво глядя на соперника, потом выронил Цепенящее Жало и упал на колено. Джон потянулся, чтобы оттолкнуть ногой в сторону черный меч, как вдруг справа раздался дикий рык, мало чем отличающийся от него оклик Гарри и отвратительный скрежет. Обернувшись, он увидел, что волчец стоит на задних лапах, пытаясь передними достать Гарри, а зубами вцепившись в его меч так, что летели искры. По-видимому, зверюга напала на Джона, но великан успел остановить ее ударом клинка в пасть.
Однако стальные челюсти вцепились в оружейную сталь мертвой хваткой. Возможно, волчец умел таким образом вырывать ятаганы из орочьих лап. Меч грозил сломаться в любой момент, и, видя это, Гарри напряг мускулы, заставляя чудовище подняться на задние лапы. Изабелла, не медля ни секунды, вогнала второй меч Света в грудь волчеца, пронзив сердце. Адская тварь рухнула, судорожно молотя лапами по земле и кусая траву, но быстро затихла.
Джон обернулся к Джоку.
Тот тоже затихал. Лежал на боку и шарил рукой в поисках рукояти Душеглота. Молодой граф выполнил свое намерение и отбросил клинок, а свой вложил в ножны, после чего присел рядом с поверженным врагом.
— Дай, — потребовал Джок хриплым шепотом. В горле у него клокотнуло, с губ скатилась по щеке ниточка крови.
— Нет. Наслышан я про эту вещь. Не дам. Лучше попрощаемся как люди. Ты хорошо сражался…
— Ты… ни …рта не п…аешь… — Джок кашлянул, лицо его исказилось болью. Он сглотнул и произнес более внятно: — Ни черта ты не смыслишь, юродивый. Не мы дрались, а наши мечи. Это… никогда не …ончится…
— Это кончилось давным-давно. Может, я и не знаю всего, но я понял самое главное.
— …оди прочь. Пусть… она подойдет.
Джон подумал было об Изабелле, но глаза Длинного Лука обратились в другую сторону. Посмотрев туда, он увидел, что на сцене присутствует еще одна фигура, хрупкая черноволосая девушка с резко обозначившимися чертами бледного и, наверное, очень красивого лица.
Он сразу понял, что перед ним та самая Истер.
Издав какой-то полувскрик-полустон, она оттолкнулась от дерева, из-за которого наблюдала исход поединка, и, спотыкаясь, добрела до Джока. Молодой граф отошел к друзьям, но ясно расслышал:
— Ты опоздала.
Голос Длинного Лука был на удивление чистым, словно и не он захлебывался собственной кровью. И все же было видно, что последние силы оставляют его.
— Прости, — прошептала Истер, гладя его по щеке, — Джок…
— Не плачь, — попытался улыбнуться он, добившись лишь того, что новая порция крови выплеснулась на щеку. — У тебя… все впереди.
— У нас! — со святой убежденностью воскликнула Истер. — Я могу, я… ничто еще не кончилось, Джок, милый…
— Хорошо, — сказал Джок Длинный Лук и умер.
У Истер перехватило дыхание. Она порывисто прижалась губами к окровавленным губам возлюбленного, точно надеялась вдохнуть в него жизнь, потом прижалась лбом к его лбу и замерла.
— Что будем делать? — тихо спросил Гарри.
— Отведем в замок, — предложила Изабелла. — Пусть сэр Томас решает, как с ней поступить. Ах нет, что я такое говорю. Оставим ее. У нас еще есть дела.
— Она опасна, — без особого рвения возразил Гарри.
— Ну что ж… Но не бороться же с ней сейчас. А ты что скажешь, Джон?
— Думаю, ты права. Но надо забрать доспехи Рота. Их необходимо вывести из игры.
— Делайте что хотите, только оставьте меня в покое! — глухо крикнула Истер, не поднимая головы. Я для вас уже неопасна, на доспехи никто не позарится. А теперь убирайтесь! Оставьте меня.
— Оставьте ее, — послышался рядом знакомый голос.
Аннагаир был еле виден в свете полдня. Не полупрозрачен, а словно слегка намечен в воздухе, как незавершенный эскиз. Однако, присмотревшись, можно было разглядеть все тот же благородный облик эльфа, все те же детали одеяния и все то же, ничуть не изменившее ему выражение глаз.
Истер приподнялась и посмотрела на него.
— Ангир? Жив? Странно…
— Ничего странного, — возразил эльф, — Ты бы убила любого, но не меня. Ведь не могла же ты нанести удар по самой себе. Мы с тобой давно уже — части друг друга, Кора. Ты мое бессмертие, ты моя жизнь. И я не умру, пока живешь ты.
— Я говорила, не называй меня так, — сказала Истер и вновь склонилась над телом Джока.
— Почему ты избегаешь правды? Почему отвергаешь Судьбу, в необоримости которой убеждалась уже много раз? — Шагнув к девушке, эльф положил руку ей на плечо, и она не оттолкнула руки. — Бедная Истер не может быть счастлива, ибо ее нет. Истер — это только шаг между старой Корой и Корою обновленной. В тебе душа Коры, и жить должна Кора, а не Истер. Ведь Истер никто. Сама Судьба не позволит Истер быть кем-то. Зато Коринна — это та, чей путь обязательно должен завершиться. Не в упрек тебе говорю, но знай: пришелец из грядущего действительно понял самое главное. Он научился хоронить то, что мертво, и ценить то, что живо. Поэтому и победил. Отзовись же, Коринна, прими Судьбу и стань сама собой…
Истер вздохнула и подняла голову:
— Я тоже учусь этому, Ангир. А вот ты проповедуешь, не понимая всего. Ты сам мертв. Жаль, что я не могу тебя похоронить, но ты мертв, как мертва и старая Кора. Моя душа — это душа Истер и останется ею, покуда я жива. Ты, конечно, настойчив, мертвый эльф, но… В общем, мне жаль тебя. Ты ничего не добьешься своим упрямством.
— Это не упрямство, — сказал Аннагаир. — Я всегда любил тебя, Кора. И любовь моя не угаснет никогда. Такими уж созданы мы, эльфы.
— Мне вдвойне жаль тебя, — ровно ответила Истер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163