Ну что ж, ничего другого не остается. Истер провела языком по сухим губам.
— Дайте воды, — без надежды попросила она.
Ей не ответили. Истер села поудобнее, насколько позволяли связанные руки, и несколько раз глубоко вздохнула.
— Эй, не дури, — окликнул тот же голос. — Разве не поняла еще, что это за обруч? Мы изготовили его специально для тебя. Рассказать, что он сделает с тобой, если попытаешься колдовать?
— Ну?
Голос орка приблизился, — похоже, он сел на корточки прямо перед ней. И, обдавая смрадным дыханием, дал ответ.
Истер заставила себя сдержать стон отчаяния. Тот, кто задумал пленить ее, хорошо подготовился. Теперь, пока обруч давил голову, о магии нужно было забыть, ибо на кону стояло самое важное, что только могло быть на свете для Истер.
Орочий шаман понял ее чувства и, отходя, глухо засмеялся.
Джон честно выполнил свое намерение и просидел над бумагами до глубокой ночи. Наконец, потянувшись, все аккуратно сложил, перевязал стопку тонкой веревкой, придвинул себе чистый лист и уже взялся было за гусиное перо, как вдруг увидел рядом с чернильницей свою золотую авторучку, о существовании которой уже совсем забыл. Непременная часть экипировки «мерзких чернокнижников». Он улыбнулся и, вооружившись ею, написал: «Не поручусь за стопроцентный результат, но, насколько мне представляется, все точно. Полную гарантию даю только на план горы — он может быть сколь угодно неточен, однако мне сильно помог. Впрочем, сэр Томас, Вам еще придется выслушать многие подробности. По здравом рассуждении я решил: не могу допустить, чтобы история моего похода, даже в столь узком кругу, как наш, существовала отдельно от меня. Джон. P. S. Записываю свой вердикт, поскольку полагаю, что, зайдя ко мне завтра, Вы застанете меня еще вкушающим отдохновение в объятиях Морф…» Не дописав имени древнегреческого божества, Джон скривился, зачеркнул последние слова и поставил: «спящим». Затем подоткнул записку под веревку и положил пакет на край стола.
Отчаянно хотелось курить, впервые за много дней. Джон подошел к окну, глубоко втянул ночной воздух, постоял минуту, вроде бы размышляя, хотя, спроси его кто-нибудь о чем, он не смог бы ответить. Просто какая-то неясная смута скреблась в глубине души, мешая воцариться покою. Он отвернулся от окна — пора спать.
Изабелла сидела на кровати, опершись сложенными руками на деревянную спинку, и смотрела на него.
— Я думал, ты ушла, — неловко улыбнулся он.
— Я вернулась. Как глаз, не беспокоит? Сэр Томас говорил, что может холодить, так чесать все равно не надо, — тихо сказала она, явно думая о другом.
— Все в порядке. Изабелла, уже поздно, почему ты не спишь?
— Я… не хочу уходить. Мне так хорошо с тобой…
Сердце Джона сбилось с привычного ритма. Лицо девушки было освещено единственной свечой на столе, но он почувствовал себя так, словно впервые разглядел Изабеллу по-настоящему.
— Мне тоже хорошо с тобой, — незаметно сглотнув, чтобы увлажнить внезапно пересохшее горло, как можно мягче и ровнее сказал он. — Но уже поздно.
В глазах Изабеллы сверкнули слезинки. Джону до боли захотелось подойти к ней, обнять за плечи и все объяснить, и он уже почти сделал шаг вперед, но вовремя сдержался.
— Ты все равно вернешься в свой мир…
— Именно поэтому, Изабелла, именно поэтому.
Должно быть, не меньше минуты они молчали, глядя друг другу в глаза. Джон ждал ее слов и готовился, догадываясь, что, независимо от того, поймет она его или обвинит, ему придется вновь бороться с желанием подойти к ней. Однако Изабелла, опустив глаза, молча вышла. Дверь осталась открытой, и Джону почудилось, что шаги девушки звучат как-то неровно, но, возможно, только почудилось.
Джон вернулся к окну и облокотился о подоконник. Всякую сонливость как рукой сняло. Сердце обхватили холодные тиски, и он, стараясь не думать ни о чем, всматривался в посеребренную месяцем ночь и слушал ее звуки.
Куда там! Воспоминания всколыхнулись разом. С особой отчетливостью возникла перед глазами картина погребения в Драконовой горе. Сколько времени он тогда не дышал, склонившись над мертвой, как он думал, Изабеллой?..
Джон не услышал тихих шагов за спиной.
О том, что его ударили по голове, он догадался много позже, а в тот момент звезды вдруг рванулись ему навстречу, но не обступили со всех сторон, а куда-то исчезли.
Изабелла потом вспоминала, что странные звуки из-за стены действительно раздавались. Но после того как она сама добралась до постели, спотыкаясь о предметы, она, конечно, ни на что не обращала внимания. Какое-то время она лежала лицом вниз, орошая слезами подушку, ругала себя распутницей и одновременно жалела себя из-за… хотя нет, как раз об этом она изо всех сил старалась не думать. Просто жалела — и все.
В глубине души Изабелла понимала, что Джон прав. Незачем тешить себя пустыми мечтами. И наверное, его хладнокровие было напускным… а что, если нет?
Изабелла повернула подушку так, чтобы уткнуться в сухое место.
Это ничего не меняет, и она вполне отдавала себе в том отчет. Им суждено расставание, она останется одна, а значит, никакого значения не имеет, что он там чувствовал на самом деле. Нужно подумать о чем-то другом. Можно ли вообще было рассчитывать, что герой новой легенды, да еще дворянин, да еще из будущего, да еще такой красивый, умный, добрый, чуткий, заботливый, внимательный, сильный, отважный, непреклонный, честный (она перевернула подушку)… на нее посмотрит?
Спустя какое-то время, проведенное в хаотичных размышлениях, успев низвергнуть образ Джона до уровня бессердечного дурака, не способного увидеть свое счастье, и вновь вознести его на пьедестал человечности и великодушия, успев швырнуть проклятую подушку в стену, поднять ее и снова отбросить, Изабелла забылась коротким полусном, в котором видела себя рядом с Джоном в его непостижимом, громадном, шумном будущем мире. Но даже в этих бредовых мечтах (бредовых? Ах да, конечно, будь хотя бы ничтожная возможность для их осуществления, сэр призрак наверняка намекнул бы…) оставался один вопрос: что чувствовал Джон?
Изабелла села на постели. Слезы уже не текли, и она (во всяком случае, так ей показалось, смогла рассудить здраво. Судьбу не изменишь, это она уже уяснила себе. Но как-то глупо и нелепо принимать судьбу слепо. Лучше знать ее — то есть не знать наперед, как раз это способно отнять все силы, а понимать. Вот и ей сейчас нужно не метаться, а понять, л… какие чувства владеют Джоном.
Она встала и тихонько покинула комнату. Если Джон спит, это уже половина ответа. А если стоит перед окном или сидит, неотрывно глядя на свечу… можно будет сразу и поговорить, спокойно, трезво…
Дверь Джона была открыта, из нее лился свет трепещущего огонька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163