даже обладающих не столь значительной силой так называемых «магов резерва» «чарам времени» не подвергали. Ничего больше об этом принцу известно не было.
Но зато он хорошо знал, что в день его тридцатилетия отец отречется от престола и станет седьмым членом Синклита. С этого момента жизнь Николаса тоже будут защищать «чары времени» — а еще обладающий удивительной магической силой драгоценный камень под названием Парагон, усиливающий и без того огромную мощь магов Синклита. И мать Тристана, королева Моргана, с печалью, но смирением умрет от старости раньше супруга, который вместе с другими членами Синклита будет жить вечно.
А он, Тристан, будет править.
Принц вздохнул. Конечно же, он любил и всех своих родных, и старых магов, пусть даже ему и нравилось подшучивать над ними. Но это не прибавляло ему желания стать королем.
После восшествия Тристана на престол Синклит первым делом попытается заставить его обзавестись супругой, в надежде на то, что в день тридцатилетия его первого сына престол перейдет к нему, а сам Тристан вслед за отцом войдет в Синклит. По окончании Войны с волшебницами Синклит избрал уважаемого всеми гражданина, обладающего «одаренной» кровью, и провозгласил его первым королем Евтракии. Дальше все пошло по накатанной колее. По традиции, если правящий король не имел сыновей, Синклит выбирал монарха из числа достойных граждан с «одаренной» кровью. Так продолжалось более трехсот лет, и в стране царили мир и процветание. Королю, отрекшемуся от престола, предоставлялась возможность войти в Синклит, овладеть искусством магии и воспользоваться заклинанием «чар времени». Однако никто из прежних монархов такого желания не выказал, предпочитая, как и положено, умереть от старости.
Таким образом, решение отца Тристана создавало прецедент. Но мало того — Николас пока был первым и единственным королем, который заранее заявил, что сын, когда придет его время оставить престол, тоже станет членом Синклита. И хотя принц много раз требовал объяснений по поводу такого решения и даже возражал против него, ответы и Синклита, и его отца не отличались разнообразием: в один голос они твердили, что это совершенно необходимо и не подлежит обсуждению. В конце концов Тристан прекратил расспросы и угрюмо смирился со своей судьбой.
Взгляд принца продолжал скользить по небу, а мысли обратились от дел государственных к куда более занимавшим его делам сердечным. Жены у него нет, это так — тут он напомнил себе, что скоро ему придется говорить «королевы», — но женщин в его жизни было немало. Он вздохнул. Пожалуй, даже слишком много, как считали его родители. Даже сестра Шайлиха, самый стойкий его защитник в том, что касалось обращенных к Тристану упреков в пренебрежении обязанностями принца и будущего короля, в последнее время начала укорять его за бесконечные романтические приключения.
Но принц всегда был снисходителен к дамам, надеявшимся завоевать его сердце. В королевстве было полно женщин, которые, принимая во внимание его положение и приятную внешность, страстно желали хотя бы попытаться сделать это. Иногда, во время приемов во дворце, он не мог решить, чем они хлопали быстрее — своими ресницами или веерами, которыми овевали лицо, пытаясь остудить пылающие щеки. В результате, ко все возрастающей досаде родителей и Синклита, многие, очень многие из этих дам оказывались у него в постели.
Но влюблен Тристан не был ни разу.
Ни одна из женщин, с которыми принц до сих пор встречался, не вызвала у него желания иметь с ней ничего, кроме короткого романа. И притом он вовсе не был холоден или невнимателен. Обращался с ними ласково и при расставании неизменно проявлял благородство. Такова была его натура. Тристан подложил ладони под голову и устроился поудобнее, провожая взглядом плывущие по небу кучевые облака, в особенности одно из них, особенно причудливой формы. И, в очередной раз вздохнув, подумал: хорошо, что, по крайней мере, до сих пор обходилось без скандалов, связанных с беременностью его бывших пассий.
Грустно, но факт — ни одна женщина не заставила его страдать в свое отсутствие или по-настоящему, до сердечной боли, жаждать встречи с ней. В самой глубине души принц надеялся, что когда-нибудь такое случится и он тоже будет счастлив, как, к примеру, его сестра. Шайлиха первой покинула чрево матери, что частенько служило для нее поводом беззлобно поддразнивать брата. Тот, в свою очередь, каждый раз «тактично» напоминал сестре, что, хотя она и появилась в этом мире на восемь минут раньше, однажды именно он станет королем и, как следствие, ее повелителем. Но на самом деле Тристану хотелось, чтобы его жизнь сложилась примерно так же, как у нее. Шайлиха была счастлива в браке с Фредериком, капитаном королевской гвардии. И сейчас она была на шестом месяце беременности; ее родные, а также все граждане Евтракии с нетерпением ожидали благословенного события. Но больше всего принц завидовал судьбе сестры: ведь ей никогда не придется править страной.
Существовала и еще одна тягостная проблема, связанная с его положением.
Всю его сознательную жизнь наставники-маги готовили Тристана к тому, что он станет королем. И хотя в Евтракии после победоносной войны на протяжении вот уже больше чем трех столетий царил мир, королевские гвардейцы чрезвычайно добросовестно обучали Тристана военному мастерству. После Войны с волшебницами Синклит поклялся, что никогда более не допустит ослабления национальной гвардии. Руководствуясь убеждением, что те, кто не делает выводов из прежних ошибок, обречены их повторять, члены Синклита издали указ, на основании которого во всех школах страны подробно изучали историю Евтракии, а каждый здоровый мужчина обязан был определенный срок отслужить в гвардии и в дальнейшем, при условии, что он хорошо себя проявил, и при наличии желания, мог остаться на военной службе. На местах решающих боев устанавливались почетные знаки и монументы, как правило, из самого прекрасного мрамора. Таким образом проявлялось должное уважение и одновременно отдавалась скорбная дань погибшим магам и их сподвижникам. В результате, и это стало уже традицией, королевские гвардейцы всегда находились в состоянии постоянной готовности защитить королевство от любой возможной угрозы. Однако Тристана не покидала уверенность, что, когда он займет престол, реальной необходимости обращаться к помощи гвардейцев у него не возникнет.
В особенности с целью зашиты королевства.
Принц зевнул, провел рукой по длинным черным волосам и нащупал болезненную шишку в том месте, где ударился головой при падении на утес. Как только он станет королем, маги, скорее всего, заставят его обрезать волосы и носить иную прическу, более соответствующую его положению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Но зато он хорошо знал, что в день его тридцатилетия отец отречется от престола и станет седьмым членом Синклита. С этого момента жизнь Николаса тоже будут защищать «чары времени» — а еще обладающий удивительной магической силой драгоценный камень под названием Парагон, усиливающий и без того огромную мощь магов Синклита. И мать Тристана, королева Моргана, с печалью, но смирением умрет от старости раньше супруга, который вместе с другими членами Синклита будет жить вечно.
А он, Тристан, будет править.
Принц вздохнул. Конечно же, он любил и всех своих родных, и старых магов, пусть даже ему и нравилось подшучивать над ними. Но это не прибавляло ему желания стать королем.
После восшествия Тристана на престол Синклит первым делом попытается заставить его обзавестись супругой, в надежде на то, что в день тридцатилетия его первого сына престол перейдет к нему, а сам Тристан вслед за отцом войдет в Синклит. По окончании Войны с волшебницами Синклит избрал уважаемого всеми гражданина, обладающего «одаренной» кровью, и провозгласил его первым королем Евтракии. Дальше все пошло по накатанной колее. По традиции, если правящий король не имел сыновей, Синклит выбирал монарха из числа достойных граждан с «одаренной» кровью. Так продолжалось более трехсот лет, и в стране царили мир и процветание. Королю, отрекшемуся от престола, предоставлялась возможность войти в Синклит, овладеть искусством магии и воспользоваться заклинанием «чар времени». Однако никто из прежних монархов такого желания не выказал, предпочитая, как и положено, умереть от старости.
Таким образом, решение отца Тристана создавало прецедент. Но мало того — Николас пока был первым и единственным королем, который заранее заявил, что сын, когда придет его время оставить престол, тоже станет членом Синклита. И хотя принц много раз требовал объяснений по поводу такого решения и даже возражал против него, ответы и Синклита, и его отца не отличались разнообразием: в один голос они твердили, что это совершенно необходимо и не подлежит обсуждению. В конце концов Тристан прекратил расспросы и угрюмо смирился со своей судьбой.
Взгляд принца продолжал скользить по небу, а мысли обратились от дел государственных к куда более занимавшим его делам сердечным. Жены у него нет, это так — тут он напомнил себе, что скоро ему придется говорить «королевы», — но женщин в его жизни было немало. Он вздохнул. Пожалуй, даже слишком много, как считали его родители. Даже сестра Шайлиха, самый стойкий его защитник в том, что касалось обращенных к Тристану упреков в пренебрежении обязанностями принца и будущего короля, в последнее время начала укорять его за бесконечные романтические приключения.
Но принц всегда был снисходителен к дамам, надеявшимся завоевать его сердце. В королевстве было полно женщин, которые, принимая во внимание его положение и приятную внешность, страстно желали хотя бы попытаться сделать это. Иногда, во время приемов во дворце, он не мог решить, чем они хлопали быстрее — своими ресницами или веерами, которыми овевали лицо, пытаясь остудить пылающие щеки. В результате, ко все возрастающей досаде родителей и Синклита, многие, очень многие из этих дам оказывались у него в постели.
Но влюблен Тристан не был ни разу.
Ни одна из женщин, с которыми принц до сих пор встречался, не вызвала у него желания иметь с ней ничего, кроме короткого романа. И притом он вовсе не был холоден или невнимателен. Обращался с ними ласково и при расставании неизменно проявлял благородство. Такова была его натура. Тристан подложил ладони под голову и устроился поудобнее, провожая взглядом плывущие по небу кучевые облака, в особенности одно из них, особенно причудливой формы. И, в очередной раз вздохнув, подумал: хорошо, что, по крайней мере, до сих пор обходилось без скандалов, связанных с беременностью его бывших пассий.
Грустно, но факт — ни одна женщина не заставила его страдать в свое отсутствие или по-настоящему, до сердечной боли, жаждать встречи с ней. В самой глубине души принц надеялся, что когда-нибудь такое случится и он тоже будет счастлив, как, к примеру, его сестра. Шайлиха первой покинула чрево матери, что частенько служило для нее поводом беззлобно поддразнивать брата. Тот, в свою очередь, каждый раз «тактично» напоминал сестре, что, хотя она и появилась в этом мире на восемь минут раньше, однажды именно он станет королем и, как следствие, ее повелителем. Но на самом деле Тристану хотелось, чтобы его жизнь сложилась примерно так же, как у нее. Шайлиха была счастлива в браке с Фредериком, капитаном королевской гвардии. И сейчас она была на шестом месяце беременности; ее родные, а также все граждане Евтракии с нетерпением ожидали благословенного события. Но больше всего принц завидовал судьбе сестры: ведь ей никогда не придется править страной.
Существовала и еще одна тягостная проблема, связанная с его положением.
Всю его сознательную жизнь наставники-маги готовили Тристана к тому, что он станет королем. И хотя в Евтракии после победоносной войны на протяжении вот уже больше чем трех столетий царил мир, королевские гвардейцы чрезвычайно добросовестно обучали Тристана военному мастерству. После Войны с волшебницами Синклит поклялся, что никогда более не допустит ослабления национальной гвардии. Руководствуясь убеждением, что те, кто не делает выводов из прежних ошибок, обречены их повторять, члены Синклита издали указ, на основании которого во всех школах страны подробно изучали историю Евтракии, а каждый здоровый мужчина обязан был определенный срок отслужить в гвардии и в дальнейшем, при условии, что он хорошо себя проявил, и при наличии желания, мог остаться на военной службе. На местах решающих боев устанавливались почетные знаки и монументы, как правило, из самого прекрасного мрамора. Таким образом проявлялось должное уважение и одновременно отдавалась скорбная дань погибшим магам и их сподвижникам. В результате, и это стало уже традицией, королевские гвардейцы всегда находились в состоянии постоянной готовности защитить королевство от любой возможной угрозы. Однако Тристана не покидала уверенность, что, когда он займет престол, реальной необходимости обращаться к помощи гвардейцев у него не возникнет.
В особенности с целью зашиты королевства.
Принц зевнул, провел рукой по длинным черным волосам и нащупал болезненную шишку в том месте, где ударился головой при падении на утес. Как только он станет королем, маги, скорее всего, заставят его обрезать волосы и носить иную прическу, более соответствующую его положению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170