— Что за переполох ты устроил? — напустился на него Седобород. — Надо же, чуть дом не спалили!
Но Комер-сан удержал старика за руку.
— Ему сейчас не до наших наставлений. С дворней своей сам потом разберется. А нам надо Зуба разбудить. Пусть завтра совет созывает. Надо решать — что дальше делать.
— Лад... Лад! Посмотри на меня! Это я, Донд... Комер-сан, что с ним?
— Шок у него, — ответил купец убийце. — Из-под носа жену увели, украли, тут у кого хочешь нервы сдадут.
Седобород поворчал немного, а после достал из сумки, что всегда при нем была, пучок травы и подозвал старуху. Та подошла, поклон отбила до земли и внимательно посмотрела на траву сухую.
— Заваришь ему со щепоткой чая итайского. Это его успокоит на время... И вот еще что, пока он в себя приходит, поначальствуй здесь, в порядок всё приведи.
Старуха поблагодарила Седоборода и поковыляла к столпившейся чуть в сторонке прислуге. Через минуту послышался ее голос зычный. Выговаривала она кому-то за коней упущенных, за воду разлитую, за неразбериху общую.
— Что с погоней делать будем? — поинтересовался Донд. — Я так понимаю, сейчас и пытаться нечего их догнать. Кони заговоренные были.
— В гриве искры плясали? — строго спросил Седобород.
— Да. Желтые с красным.
— Заговоренные... Да-а, незадача. Прав ты был, Донд. Надо было его предупредить. Да только кто знал, что именно так всё обернется?! Пошли отсюда, Комер-сан, нечего народу глаза мозолить... Донд, до утра побудь с ним. Мало ли что еще случится.
— Не беспокойтесь. Покараулю до утра.
Старики оглядели двор еще раз и пошли к воротам, где уже собралась толпа соседей.
Лад так и не пришел в себя. Как раненого, Донд подхватил его, в дом занес. Скоро старуха объявилась. Заварила травку, как Седобород учил, поднесла Ладу кружку. Тот без интереса выпил, обвел всех взором мутным и повалился в беспамятство. Донд уложил его в постель. Старуха при Ладе осталась.
О прошедшей свалке напоминали лужи грязные да костерок из факелов, сложенный кем-то посреди двора. Донд присел на крыльце. Не впервой ему на страже ночь доводилось коротать. Только ночи эти разными были. Ежели когда охраняешь кого, тут одна специфика, а если жертву выжидаешь, дело совсем другое.
Среди отправленных им к праотцам всякие попадались — купцы жадные, негоцианты хитрые, разбойнички всех мастей, один раз даже довелось ему приложить руку к политическому убийству. Не по его воле дело то вышло. Работа есть работа, а от заказа не отказываются. Дружки по братству профессиональному косо посмотрели бы, откажись он тогда. А косой взгляд среди таких как он может пулей в лоб обернуться или ножиком в спину в подворотне какой темной...
Так вот, сколь их было, жертв, всяких и разных, но одно объединяло их. Все они чутьем чуяли, что охота на них началась. Так что охота на них становилась делом опасным. Такие ночи врезались в память резкими ветрами, дождями несносными, нервным напряжением, которое сочеталось с холодным расчетом.
А когда охраняешь — тут тоже своих тонкостей хватает. Переиграть потенциального противника — вот важный элемент защиты. И возможно такое крайне редко, лишь при понимании истинной причины угрозы.
Донд хотел более подробно разобраться в этом вопросе, но тут его отвлек стук в ворота. А ведь они не закрыты, успел подумать он, и тут же соскочил с крыльца и исчез в тени. Стук повторился, затем ворота отворились. Во двор вошли двое. Донд замер в темноте позади них. Руки его сжимали ножи.
— Уверен, что это его дом? — спросил один из гостей.
Итайцы, определил Донд.
— Уверен. Комер-сан никогда не ошибается.
— Что делать будем? Не тайно же идти.
— Вот именно, — сказал Донд, прикрыл ворота и сделал шаг вперед. — Стойте спокойно. А то нервы у меня сегодня расшатаны, ненароком могу не так вас понять, и станет тогда этот двор последним, что вы в жизни видели.
Не было ничего особенного в его голосе. Спокойным был голос, холодным. Видимо, знаком был гостям такой тон. Тон профессионала. Замерли они на месте.
— Руки за голову, вот так, молодцы. А теперь повернитесь ко мне, чтобы я лица ваши хитрые видел.
Итайцы выполнили просьбу Донда.
— А теперь говорите, с чем пожаловали к Ладу Посадскому. Только не надо чепуху молоть насчет сделок торговых. Ночь — не подходящее время для этого.
Глава 7
Чтобы жену чью среди ночи умыкнуть, — такого Посад давненько не видел. Раньше, во времена предков дальних, не раз случалось, что девицу какую жених ретивый из дому под покровом ночи уводил, и луна таким покровительствовала. Родители ворчали, плевались, но если ума хватало — прощали молодых. Если же гнев отчий меры не знал, — на двух изгоев в мире становилось больше.
В нынешние времена тоже бывало так, что невеста с нелюбимым под венец идти не хотела, но родители настаивали, видя резон в удачном, по их мнению, замужестве дочери. Жених богат, будет дочь как сыр в масле кататься. И тогда происходило одно из двух: либо свадьба гуляла и пела, а девица горькие слезы лила, либо уводил ее из-под венца молодец добрый к жизни непростой, но счастливой.
Но чтобы жену чужую кто силой увел — такого не бывало. Случай с Гадиной всполошил весь город. Два дня слухи разные по базарам ползали, ярмарки смущали, рынки будоражили, торговцев честных краснеть заставляли, а хитрым для шуток поводом служили А кто-то и ликовал злорадно. Успела многим насолить жена Лада, вот и потешались, посмеиваясь в бороды, пересказывая друг другу сплетни последние:
— Это ее нечисть наказала. Она же с нечистью связи тайные имела...
— Да нет, не нечисть. Это мужья, чьи жены с ее подсказки от рук отбились, сговорились и уволокли ее в лес дремучий...
— Зачем?!
— А привяжут ее к сосне и оставят на съедение зверю дикому!
— И поделом ей! Вертихвостка проклятая! Это ж надо всем так мозги запудрить! Моей уже слово поперек не скажи! Про права какие-то кричать начинает.
— Точно. Моя за хозяйством следить не хочет. Всё наряды разные примеряет и красуется!
— А в клубе ихнем, говорят, они вовсе не про бабьи дела толкуют, а ворожат чего-то, не иначе как колдовством черным занимаются.
— Куда совет смотрит? Я вас спрашиваю, куда Зуб премудрый глядит?! В Посаде бабы всем верховодят, а ему и дела нет!.. Поделом Гадине досталось! Ладу наука будет.
Имя Гадины стали повторять с нескрываемой неприязнью. Одно хорошо, до Лада эти слухи не доходили. Он оправился на третий день, и его тут же посетил М. Уолт. Его привел Донд. М. Уолт явился с личной охраной.
Он долго осматривал дом, прежде чем войти, и заметил:
— Здесь сильно пренебрегают безопасностью.
Лад принял гостя, сидя на кровати. Донд устроился возле двери, а М. Уолт на стуле — напротив Лада. Между ними стояли три табурета, сдвинутые вместе, накрытые вкусным обедом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73