Почуяв любимый запах, следователь зашевелил ноздрями и, медленно приподнявшись в кресле, открыл осоловевшие глаза.
– Вы так стонали во сне! Я решил, что вам плохо, – невинно сообщил Птенчиков, ловко выливая содержимое рюмки обратно в бутылку. – К сожалению, в этой каморке не оказалось нашатырного спирта, пришлось воспользоваться подручными средствами.
– Я… я и не думал спать, – смущенно засопел старший следователь. – Я как раз размышлял об этом запутанном деле.
– И что же вы надумали? – вежливо поинтересовался Иван.
– Вы разбу… прервали мои логические построения на самом интересном месте, – пробубнил он и зыркнул на бутылку с коньяком. – Как удачно, что вы ее нашли. Я, знаете ли, принес ее… э-э, чтобы руки протирать.
– Это новый метод стимуляции мыслительного процесса?
– Ну, в общем, безусловно, – серьезно покивал полицейский. – К тому же никогда не знаешь, какую заразу можно подцепить в этом Реабилитационном центре.
Следователь неодобрительно покосился на монитор. Иван проследил за его взглядом и понял, что прибыл как раз вовремя – потерпевший беспокойно завозился в своем гидрофутляре и открыл глаза. Лейтенант Забойный мгновенно оживился, радостно замахал руками-крыльями, приветливо крякнул и изрек на старотурецком:
– Наконец-то ты проснулся, дружище, а то я уже начал скучать. Как, говоришь, тебя зовут? Что-то я подзабыл…
Разумеется, в столь нехитрую ловушку «шпион» не попался. Он тяжело вздохнул и произнес:
– Увы, стал я подобен старухе, выжившей из ума – не отличаю и четверга от субботы.
– Э, ты мне голову не морочь, я-то точно знаю, что сегодня понедельник, – напрягся Забойный. – Или ты хочешь сказать, что когда-то наряжался старухой? С какой целью? Новогодний маскарад, служебная конспирация, ведение наружного наблюдения, побег из-под стражи?
Пострадавший недоуменно заморгал.
– Эх… – Лейтенант доверительно придвинулся к нему. – Не так давно мне тоже довелось побыть женщиной. И я, в отличие от некоторых, даже помню, как меня звали. У меня было удивительное имя – Муза…
Глаза пострадавшего в прорези маски подернулись мечтательной дымкой.
– Ты заставляешь звенеть струны моего сердца!..
Забойный вздрогнул и с подозрением уставился на собеседника:
– Ты это на что намекаешь? Ты это дело брось. Была Муза – стал Музон, и нечего тут попусту струнами звенеть! – Вдруг на лице лейтенанта отразилась новая мысль: – Или ты не можешь вспомнить не только своего имени, но исобственной половой принадлежности? Пострадавший испуганно замер.
– Ну, приятель! – расхохотался Забойный. – Тут я могу тебя утешить. Знай же: ты определенно мужик.
– Хвала Аллаху! – возликовал обгоревший, благодарно таращась из-под питательной маски, однако тут же сник и тяжко понурился: – О, светоч мудрости, да будет тебе и горстка риса горой рахат-лукума… Знай: ты избавил меня от ветки, но не избавил от корня!
Лейтенант Забойный разинул рот, тщетно пытаясь переварить этакий дието-древесный коктейль. Старший следователь у экрана видеонаблюдения возмущённо фыркнул:
– По-моему, теперь этот придурок вообразил себя деревом. Так и есть – дубина стоеросовая.
– Нет-нет, что вы, – заволновался Иван. – Просто этот человек выражается иносказательно. «Избавил от ветки» – значит, решил лишь небольшую часть проблемы. Думаю, у него действительно амнезия.
Лейтенант Забойный меж тем мобилизовал всю свою проницательность – и вдруг просиял:
– Ага! Я все понял! Ты дровосек. Ну, вспоминай: лес, топор, много деревьев, лоси бродят, зайцы скачут…
Позабыв о роли подсадной утки, он присел на корточки и стал прыгать по палате, выставив ладони на манер заячьих ушей. Обгоревший с видимым удовольствием наблюдал за этим действом и даже пытался подрыгивать ногой в такт его прыжкам:
– Горной козочкой скачет мое сердце навстречу веселью!
– Что? – осекся лейтенант, замерев в полуприсяде. – Так ты горец?
– Лучше гор могут быть только горы, – с видом знатока изрек незнакомец.
– Так, с этого места поконкретнее. Какие именно горы – Анды, Кордильеры, Гималаи, Уральский хребет?
– Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, – вежливо поддержал беседу больной.
– Ну, вот и молодец, – потирая руки от нетерпения, подскочил к его регенеративному «саркофагу» Забойный. – Итак, мы выяснили, что ты – Магомет.
Обгоревший протяжно вздохнул:
– О, пахлава моей селезенки! Газель твоей мысли увязла в болоте невежества.
– В болоте? – округлил глаза полицейский. – Ты издеваешься или как? Что у нас все-таки на повестке дня: леса, горы или болота? Нет, теперь мне совершенно ясно, что ты шпион. Кто еще станет так измываться над следствием? Ну-ка, отвечай не раздумывая: шерше ля фам? Но пасаран? Айн-цвай полицай?
– Твой язык изливает мудрость, но сердце скачет по ристалищу глупости, – сделал окончательный вывод обгоревший и, устало прикрыв глаза, отвернулся к стене.
Лейтенант обиженно нахохлился, пытаясь осмыслить последнюю фразу субъекта и сделать надлежащие выводы. Иван, со страдальческим выражением лица наблюдавший эту сцену, нервно заметался по заставленной аппаратурой каморке. Старший следователь вопросительно уставился на Птенчикова:
– Я ошибся, или этот огарок грубо оскорбил нашего лучшего сотрудника?
Но Иван не успел поделиться своим мнением на сей счет: будто вспомнив о чем-то необычайно важном, подследственный резво плеснулся в своем футляре. Схватившись за голову руками, обильно увешанными присосавшимися питательными капельницами, он принялся раскачиваться из стороны в сторону, расплескивая регенеративный раствор и горестно причитая:
– Я должен ее спасти! О, я должен ее спасти!
Забойный опасливо попятился, а Иван с криком: «Ему нужна наша помощь!» – ринулся в сторону палаты.
– Только не бейте пациента слишком сильно, он нам ещё пригодится! – понеслось ему вдогонку напутствие старшего следователя, с жадным любопытством припавшего к монитору.
Однако вопреки ожиданиям следователя, уверенного, что мэтр поспешил оказать всестороннюю поддержку попавшему в сложную ситуацию сотруднику полиции, Иван не только не стал применять физическое насилие к обгоревшему, а, напротив – бесцеремонно выпихнул из палаты самого лейтенанта Забойного! Оставшись с пострадавшим наедине, он подсел поближе к его «саркофагу» и вежливо произнес:
– О, столп мудрости и благочестия! Не таи обиду на моего друга – его глупость и так слишком тяжкое для него бремя.
Старший следователь замер у экрана: в его голове не укладывалось, как это можно быть «остолопом мудрости»? Незнакомец же перестал раскачиваться и заинтересованно обернулся к Ивану. Даже питательная маска не могла скрыть удивления, отразившегося на его лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Вы так стонали во сне! Я решил, что вам плохо, – невинно сообщил Птенчиков, ловко выливая содержимое рюмки обратно в бутылку. – К сожалению, в этой каморке не оказалось нашатырного спирта, пришлось воспользоваться подручными средствами.
– Я… я и не думал спать, – смущенно засопел старший следователь. – Я как раз размышлял об этом запутанном деле.
– И что же вы надумали? – вежливо поинтересовался Иван.
– Вы разбу… прервали мои логические построения на самом интересном месте, – пробубнил он и зыркнул на бутылку с коньяком. – Как удачно, что вы ее нашли. Я, знаете ли, принес ее… э-э, чтобы руки протирать.
– Это новый метод стимуляции мыслительного процесса?
– Ну, в общем, безусловно, – серьезно покивал полицейский. – К тому же никогда не знаешь, какую заразу можно подцепить в этом Реабилитационном центре.
Следователь неодобрительно покосился на монитор. Иван проследил за его взглядом и понял, что прибыл как раз вовремя – потерпевший беспокойно завозился в своем гидрофутляре и открыл глаза. Лейтенант Забойный мгновенно оживился, радостно замахал руками-крыльями, приветливо крякнул и изрек на старотурецком:
– Наконец-то ты проснулся, дружище, а то я уже начал скучать. Как, говоришь, тебя зовут? Что-то я подзабыл…
Разумеется, в столь нехитрую ловушку «шпион» не попался. Он тяжело вздохнул и произнес:
– Увы, стал я подобен старухе, выжившей из ума – не отличаю и четверга от субботы.
– Э, ты мне голову не морочь, я-то точно знаю, что сегодня понедельник, – напрягся Забойный. – Или ты хочешь сказать, что когда-то наряжался старухой? С какой целью? Новогодний маскарад, служебная конспирация, ведение наружного наблюдения, побег из-под стражи?
Пострадавший недоуменно заморгал.
– Эх… – Лейтенант доверительно придвинулся к нему. – Не так давно мне тоже довелось побыть женщиной. И я, в отличие от некоторых, даже помню, как меня звали. У меня было удивительное имя – Муза…
Глаза пострадавшего в прорези маски подернулись мечтательной дымкой.
– Ты заставляешь звенеть струны моего сердца!..
Забойный вздрогнул и с подозрением уставился на собеседника:
– Ты это на что намекаешь? Ты это дело брось. Была Муза – стал Музон, и нечего тут попусту струнами звенеть! – Вдруг на лице лейтенанта отразилась новая мысль: – Или ты не можешь вспомнить не только своего имени, но исобственной половой принадлежности? Пострадавший испуганно замер.
– Ну, приятель! – расхохотался Забойный. – Тут я могу тебя утешить. Знай же: ты определенно мужик.
– Хвала Аллаху! – возликовал обгоревший, благодарно таращась из-под питательной маски, однако тут же сник и тяжко понурился: – О, светоч мудрости, да будет тебе и горстка риса горой рахат-лукума… Знай: ты избавил меня от ветки, но не избавил от корня!
Лейтенант Забойный разинул рот, тщетно пытаясь переварить этакий дието-древесный коктейль. Старший следователь у экрана видеонаблюдения возмущённо фыркнул:
– По-моему, теперь этот придурок вообразил себя деревом. Так и есть – дубина стоеросовая.
– Нет-нет, что вы, – заволновался Иван. – Просто этот человек выражается иносказательно. «Избавил от ветки» – значит, решил лишь небольшую часть проблемы. Думаю, у него действительно амнезия.
Лейтенант Забойный меж тем мобилизовал всю свою проницательность – и вдруг просиял:
– Ага! Я все понял! Ты дровосек. Ну, вспоминай: лес, топор, много деревьев, лоси бродят, зайцы скачут…
Позабыв о роли подсадной утки, он присел на корточки и стал прыгать по палате, выставив ладони на манер заячьих ушей. Обгоревший с видимым удовольствием наблюдал за этим действом и даже пытался подрыгивать ногой в такт его прыжкам:
– Горной козочкой скачет мое сердце навстречу веселью!
– Что? – осекся лейтенант, замерев в полуприсяде. – Так ты горец?
– Лучше гор могут быть только горы, – с видом знатока изрек незнакомец.
– Так, с этого места поконкретнее. Какие именно горы – Анды, Кордильеры, Гималаи, Уральский хребет?
– Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, – вежливо поддержал беседу больной.
– Ну, вот и молодец, – потирая руки от нетерпения, подскочил к его регенеративному «саркофагу» Забойный. – Итак, мы выяснили, что ты – Магомет.
Обгоревший протяжно вздохнул:
– О, пахлава моей селезенки! Газель твоей мысли увязла в болоте невежества.
– В болоте? – округлил глаза полицейский. – Ты издеваешься или как? Что у нас все-таки на повестке дня: леса, горы или болота? Нет, теперь мне совершенно ясно, что ты шпион. Кто еще станет так измываться над следствием? Ну-ка, отвечай не раздумывая: шерше ля фам? Но пасаран? Айн-цвай полицай?
– Твой язык изливает мудрость, но сердце скачет по ристалищу глупости, – сделал окончательный вывод обгоревший и, устало прикрыв глаза, отвернулся к стене.
Лейтенант обиженно нахохлился, пытаясь осмыслить последнюю фразу субъекта и сделать надлежащие выводы. Иван, со страдальческим выражением лица наблюдавший эту сцену, нервно заметался по заставленной аппаратурой каморке. Старший следователь вопросительно уставился на Птенчикова:
– Я ошибся, или этот огарок грубо оскорбил нашего лучшего сотрудника?
Но Иван не успел поделиться своим мнением на сей счет: будто вспомнив о чем-то необычайно важном, подследственный резво плеснулся в своем футляре. Схватившись за голову руками, обильно увешанными присосавшимися питательными капельницами, он принялся раскачиваться из стороны в сторону, расплескивая регенеративный раствор и горестно причитая:
– Я должен ее спасти! О, я должен ее спасти!
Забойный опасливо попятился, а Иван с криком: «Ему нужна наша помощь!» – ринулся в сторону палаты.
– Только не бейте пациента слишком сильно, он нам ещё пригодится! – понеслось ему вдогонку напутствие старшего следователя, с жадным любопытством припавшего к монитору.
Однако вопреки ожиданиям следователя, уверенного, что мэтр поспешил оказать всестороннюю поддержку попавшему в сложную ситуацию сотруднику полиции, Иван не только не стал применять физическое насилие к обгоревшему, а, напротив – бесцеремонно выпихнул из палаты самого лейтенанта Забойного! Оставшись с пострадавшим наедине, он подсел поближе к его «саркофагу» и вежливо произнес:
– О, столп мудрости и благочестия! Не таи обиду на моего друга – его глупость и так слишком тяжкое для него бремя.
Старший следователь замер у экрана: в его голове не укладывалось, как это можно быть «остолопом мудрости»? Незнакомец же перестал раскачиваться и заинтересованно обернулся к Ивану. Даже питательная маска не могла скрыть удивления, отразившегося на его лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84