Люди -- Боги, люди -- бессмертны. Вы
испытываете страх от того, что ваше тело страдает, стареет и
умирает. Жизни даются человеку бесчисленное количество раз, и
прожить их нужно так, чтобы каждая следующая поднимала вас
вверх по лестнице интеллектуального и нравственного развития.
Не бойтесь смерти. Ведь вы не знаете, что ждет вас по ту
сторону. А я знаю и говорю вам: каждый из вас возродиться
вновь. И от того, как достойно вы проживете эту жизнь, будет
зависеть успех в следующей. Любите жизнь, но не цепляйтесь за
нее, расталкивая и отпихивая других людей. Чистая смерть лучше
грязной жизни...
Запыхавшиеся от подъема Горван и Толи-Покли почти
одновременно оказались на вершине пирамиды.
-- Да убейте же его! -- Повелитель хотел подстегнуть своих
верных воинов резким криком, но его голос сорвался на жалобный
визг.
Телохранители опять попытались дотянуться до Триса
копьями, и вновь отступили. Толи-Покли подвывал, произнося свои
самые сильные заклинания. Горван зарычал и сам полез по
сложенным дровам. Пламя расступилось, пропуская его. Повелитель
замахнулся мечом, готовясь отрубить голову Триса. По пятам за
ним полз Главный Маг, занося свой посох для удара в сердце.
Голос Триса вознесся вверх и обрушился оттуда громовым
раскатом:
-- Когда ваша смерть может избавить от унижений и
страданий жизни других людей, умрите. Умрите так, как умираю Я!
Пламя на вершине пирамиды взметнулось в верх и в стороны,
ослепив стоящих на площади людей. Оно полностью поглотило всех,
кто находился на площадке: Триса, Горвана, Толи-Покли, палачей
и телохранителей. Спустя мгновение пламя опало. Вершина
пирамиды была пуста, только обугленный остаток столба, тонкий,
как древко копья, некоторое время стоял вертикально. Но вдруг
он подломился у основания и упал, рассыпавшись по вершине
пирамиды маленькими угольками.
Толпа людей колыхнулась раз, другой, третий и молча
потекла с Храмовой площади. Не было ни паники, ни давки.
Кое-кто взял на руки своих и чужих детей, чтобы они случайно не
отстали и не запутались под ногами взрослых. Солдаты, стоявшие
в оцеплении вокруг пирамиды, снимали с себя доспехи и вместе с
оружием бросали на землю. Люди медленно покидали место,
которому в недалеком будущем суждено было стать всеобщей
святыней. Освобождая прилегающие к площади улицы, стали
разъезжаться колесницы и повозки.
Первой с места тронулась неприметная крытая повозка,
выкрашенная темно-зеленой краской. Возница, закутанный в
широкий кроваво-красный плащ с надвинутым до глаз капюшонам,
нахлестывал пару вороных лошадей, направляя их в сторону
городских ворот. Если бы люди не были потрясены происшедшим на
Храмовой площади, они бы обратили внимание, что легкая повозка
как-то странно покачивается с боку на бок и из нее временами
слышатся непонятные приглушенные звуки. Там, внутри, Ремин
пытался удержать в объятиях и успокоить бьющуюся в дикой
отчаянной истерике Лорану...
Глава 19. Дорога.
Повозка, влекомая скачущими во весь опор лошадьми, была
покрашена темно-зеленой краской. Поэтому в наступающих сумерках
она сливалась с высоким кустарником, растущим на обочине, и
только стук копыт да грохот колес сообщали о ее приближении.
Крестьяне, возвращающиеся с полей в свои убогие нищие
поселения, уступали дорогу торопящимся куда-то благородным
господам и усталыми взглядами провожали мчащуюся на север
повозку.
Никто из них не придавал значения тому, что ее окна были
наглухо завешаны плотной тканью, а правящий лошадьми человек
одет в свободную черную одежду с капюшоном, и его лицо закрывал
черный платок. В конце концов, может быть он просто не желал
глотать дорожную пыль, поднимаемую над дорогой копытами резвых
лошадей.
Постепенно поселки крестьян по сторонам дороги встречались
все реже и реже, а людей на проезжей части вовсе не стало. На
юге быстро темнело, и люди в это время уже находились в своих
бедных домиках, вкушая скудный ужин, занимаясь нехитрыми
домашними делами, мечтая о лучшей доле. В этом и состояла их
жизнь: рождаться, работать, мечтать, умирать. Так было заведено
издавна, и никто не помышлял об изменении такого порядка.
А повозка продолжала лететь на север. Юноша и девушка,
сидящие внутри на мягких подушках, крепко сжимали руки друг
друга и молчали. Они молчали с того момента, когда повозка
покинула Храмовую площадь Теч-Тулака. Они не могли говорить от
разрывающей души боли. В их глазах все еще стояли сцены казни
Трисмегиста, а в ушах продолжали звучать его слова. В темноте
повозки они не видели глаза друг друга и почему-то были этому
рады.
Внезапно повозка остановилась. Это вывело молодых людей из
состояния шока. Ремин отдернул ткань с окна и выглянул наружу.
-- Что случилось, Старший Брат? -- Тихо спросил он. --
Погони за нами нет?
-- Посмотри вперед. -- Хрипло сказал возница. -- Мне
мерещится, или это на самом деле?
Не понимая, что тот имеет в виду, Ремин всмотрелся и
увидел впереди, шагах в пятидесяти, очертания человеческой
фигуры. Было уже довольно темно, и нельзя было различить ни
лица человека, ни его одежды, но было очевидно, что он стоит на
дороге, как будто ожидая чего-то или кого-то. Слабая надежда
кольнула сердце Ремина: "Неужели!?"
Словно во сне, он открыл дверь повозки и, все еще не веря
в реальность происходящего, пошел вперед.
-- В чем дело, Ремин? -- Послышался сзади голос Лораны. --
Куда ты пошел?
Девушка выглянула из раскрытой двери и тоже увидела то,
что поразило Старшего Брата и Ремина. Ее сердце гулко стукнуло
три раза.
-- Не может этого быть... -- Прошептали побелевшие губы.
В следующее мгновение она бросилась вперед, обогнав
ковылявшего на непослушных ногах Ремина. Девушка захлебывалась
смехом и слезами, но бежала все быстрее и быстрее. Пробежав
больше половины расстояния до неподвижно стоящей фигуры, сквозь
застилающие глаза слезы она разглядела: это был Трис.
Совершенно целый и невредимый. Точно такой, каким она впервые
увидела его во время Большого приема в Этла-Тиде. До Триса
оставалось всего пять шагов! Лорана раскинула в стороны руки,
словно собиралась обнять не только его, но и весь мир...
-- Ты уже сделала свой выбор, Лорана. Стоит ли его менять?
-- Раздался такой знакомый, но в то же время необычно холодный
голос.
Словно ледяной дождь, он мгновенно остудил тело и мысли
девушки. Она остановилась и присмотрелась еще раз:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
испытываете страх от того, что ваше тело страдает, стареет и
умирает. Жизни даются человеку бесчисленное количество раз, и
прожить их нужно так, чтобы каждая следующая поднимала вас
вверх по лестнице интеллектуального и нравственного развития.
Не бойтесь смерти. Ведь вы не знаете, что ждет вас по ту
сторону. А я знаю и говорю вам: каждый из вас возродиться
вновь. И от того, как достойно вы проживете эту жизнь, будет
зависеть успех в следующей. Любите жизнь, но не цепляйтесь за
нее, расталкивая и отпихивая других людей. Чистая смерть лучше
грязной жизни...
Запыхавшиеся от подъема Горван и Толи-Покли почти
одновременно оказались на вершине пирамиды.
-- Да убейте же его! -- Повелитель хотел подстегнуть своих
верных воинов резким криком, но его голос сорвался на жалобный
визг.
Телохранители опять попытались дотянуться до Триса
копьями, и вновь отступили. Толи-Покли подвывал, произнося свои
самые сильные заклинания. Горван зарычал и сам полез по
сложенным дровам. Пламя расступилось, пропуская его. Повелитель
замахнулся мечом, готовясь отрубить голову Триса. По пятам за
ним полз Главный Маг, занося свой посох для удара в сердце.
Голос Триса вознесся вверх и обрушился оттуда громовым
раскатом:
-- Когда ваша смерть может избавить от унижений и
страданий жизни других людей, умрите. Умрите так, как умираю Я!
Пламя на вершине пирамиды взметнулось в верх и в стороны,
ослепив стоящих на площади людей. Оно полностью поглотило всех,
кто находился на площадке: Триса, Горвана, Толи-Покли, палачей
и телохранителей. Спустя мгновение пламя опало. Вершина
пирамиды была пуста, только обугленный остаток столба, тонкий,
как древко копья, некоторое время стоял вертикально. Но вдруг
он подломился у основания и упал, рассыпавшись по вершине
пирамиды маленькими угольками.
Толпа людей колыхнулась раз, другой, третий и молча
потекла с Храмовой площади. Не было ни паники, ни давки.
Кое-кто взял на руки своих и чужих детей, чтобы они случайно не
отстали и не запутались под ногами взрослых. Солдаты, стоявшие
в оцеплении вокруг пирамиды, снимали с себя доспехи и вместе с
оружием бросали на землю. Люди медленно покидали место,
которому в недалеком будущем суждено было стать всеобщей
святыней. Освобождая прилегающие к площади улицы, стали
разъезжаться колесницы и повозки.
Первой с места тронулась неприметная крытая повозка,
выкрашенная темно-зеленой краской. Возница, закутанный в
широкий кроваво-красный плащ с надвинутым до глаз капюшонам,
нахлестывал пару вороных лошадей, направляя их в сторону
городских ворот. Если бы люди не были потрясены происшедшим на
Храмовой площади, они бы обратили внимание, что легкая повозка
как-то странно покачивается с боку на бок и из нее временами
слышатся непонятные приглушенные звуки. Там, внутри, Ремин
пытался удержать в объятиях и успокоить бьющуюся в дикой
отчаянной истерике Лорану...
Глава 19. Дорога.
Повозка, влекомая скачущими во весь опор лошадьми, была
покрашена темно-зеленой краской. Поэтому в наступающих сумерках
она сливалась с высоким кустарником, растущим на обочине, и
только стук копыт да грохот колес сообщали о ее приближении.
Крестьяне, возвращающиеся с полей в свои убогие нищие
поселения, уступали дорогу торопящимся куда-то благородным
господам и усталыми взглядами провожали мчащуюся на север
повозку.
Никто из них не придавал значения тому, что ее окна были
наглухо завешаны плотной тканью, а правящий лошадьми человек
одет в свободную черную одежду с капюшоном, и его лицо закрывал
черный платок. В конце концов, может быть он просто не желал
глотать дорожную пыль, поднимаемую над дорогой копытами резвых
лошадей.
Постепенно поселки крестьян по сторонам дороги встречались
все реже и реже, а людей на проезжей части вовсе не стало. На
юге быстро темнело, и люди в это время уже находились в своих
бедных домиках, вкушая скудный ужин, занимаясь нехитрыми
домашними делами, мечтая о лучшей доле. В этом и состояла их
жизнь: рождаться, работать, мечтать, умирать. Так было заведено
издавна, и никто не помышлял об изменении такого порядка.
А повозка продолжала лететь на север. Юноша и девушка,
сидящие внутри на мягких подушках, крепко сжимали руки друг
друга и молчали. Они молчали с того момента, когда повозка
покинула Храмовую площадь Теч-Тулака. Они не могли говорить от
разрывающей души боли. В их глазах все еще стояли сцены казни
Трисмегиста, а в ушах продолжали звучать его слова. В темноте
повозки они не видели глаза друг друга и почему-то были этому
рады.
Внезапно повозка остановилась. Это вывело молодых людей из
состояния шока. Ремин отдернул ткань с окна и выглянул наружу.
-- Что случилось, Старший Брат? -- Тихо спросил он. --
Погони за нами нет?
-- Посмотри вперед. -- Хрипло сказал возница. -- Мне
мерещится, или это на самом деле?
Не понимая, что тот имеет в виду, Ремин всмотрелся и
увидел впереди, шагах в пятидесяти, очертания человеческой
фигуры. Было уже довольно темно, и нельзя было различить ни
лица человека, ни его одежды, но было очевидно, что он стоит на
дороге, как будто ожидая чего-то или кого-то. Слабая надежда
кольнула сердце Ремина: "Неужели!?"
Словно во сне, он открыл дверь повозки и, все еще не веря
в реальность происходящего, пошел вперед.
-- В чем дело, Ремин? -- Послышался сзади голос Лораны. --
Куда ты пошел?
Девушка выглянула из раскрытой двери и тоже увидела то,
что поразило Старшего Брата и Ремина. Ее сердце гулко стукнуло
три раза.
-- Не может этого быть... -- Прошептали побелевшие губы.
В следующее мгновение она бросилась вперед, обогнав
ковылявшего на непослушных ногах Ремина. Девушка захлебывалась
смехом и слезами, но бежала все быстрее и быстрее. Пробежав
больше половины расстояния до неподвижно стоящей фигуры, сквозь
застилающие глаза слезы она разглядела: это был Трис.
Совершенно целый и невредимый. Точно такой, каким она впервые
увидела его во время Большого приема в Этла-Тиде. До Триса
оставалось всего пять шагов! Лорана раскинула в стороны руки,
словно собиралась обнять не только его, но и весь мир...
-- Ты уже сделала свой выбор, Лорана. Стоит ли его менять?
-- Раздался такой знакомый, но в то же время необычно холодный
голос.
Словно ледяной дождь, он мгновенно остудил тело и мысли
девушки. Она остановилась и присмотрелась еще раз:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125