Один из них поднялся на борт, чтобы передать капитану просьбу Мартина, и спустя несколько минут их уже проводили на палубу и подвели к светлобородому мужчине, восседавшему на бочке.
На взгляд Мириэл, внешне он был вполне респектабельный и ничуть не похож на пирата. Впечатление немного портил только кричащий полосатый плащ. Волосы и борода его были аккуратно причесаны, туника и шоссы пошиты из отменной шерсти и дорогого полотна.
Мартин представил Мириэл и добавил:
– Вы уже рассказали мне, что знали, но госпожа Уиллоби тоже хотела бы это услышать.
Трейб провел языком по зубам.
– А какое отношение имеет госпожа Уиллоби к Николасу де Кану? – полюбопытствовал он. Его прямой вопрос свидетельствовал о том, что на самом деле он не столь учтив, как кажется на первый взгляд.
– Он был моим близким другом, – отвечала Мириэл, – и мой долг перед ним повелевает, чтобы я узнала как можно больше подробностей.
– Ваш долг перед ним? – Трейб вскинул брови. Мириэл покраснела, но смело встретила его взгляд.
– Да, мой долг.
Брови Трейба взметнулись еще выше, губы изогнулись в сардонической усмешке.
– Да, собственно, рассказывать-то нечего, госпожа. – Он развел руками. – В нашем ремесле нажить врага легче легкого. Кому-то он перешел дорогу, и тот человек бросил клич. Мне тоже было сделано предложение. Большое вознаграждение обещали за то, чтобы избавиться от Николаса де Кана. Я отказался, потому что больше этим не промышляю, но нашлись другие охотники.
Мириэл побледнела и покачнулась. Мартин поспешил поддержать ее, но она отмахнулась от него как от надоедливой мухи.
– Так я и думала, – сипло произнесла она. – Была уверена, что его смерть – не случайность. Ведь он очень опытный моряк. – Она сглотнула подступившую к горлу желчь и, вновь обретя решимость, спросила: – Вам известно, кто хотел его смерти?
Трейб пожал плечами:
– О самом заказчике я не имею ни малейшего представления. Знаю только, что он действовал через рослого мужчину с рыжими волосами и рыжей бородой. Изъяснялся тот на ломаном французском; его родной язык – английский. Под это описание подпадают тысячи людей. Этого человека я прежде не встречал.
– И он точно не говорил ничего о своем хозяине? – допытывалась Мириэл.
– Точно. Черт, да я и сам бы не прочь выяснить его личность. – Трейб провел ладонями по волосам, – Я предупредил де Кана перед тем, как он отбыл в Нормандию, но он уже не успевал принять меры предосторожности. Да упокоится его душа. – Трейб тронул золотой крест у себя на шее и посмотрел на Мириэл. – А вы, госпожа, никого не подозреваете, не знаете, кто мог бы желать его смерти?
Мириэл сомкнула колени, чтобы устоять на ногах.
– Нет, – прошептала она, думая о Роберте. Он имел достаточно оснований, и она знала, что в нем вместе с его удушающей нежностью мирно уживаются злоба и жестокость. Но способен ли он на хладнокровное убийство? Как сказал Трейб, в их ремесле нажить врага легче легкого. Возможных недоброжелателей сколько угодно, не меньше чем рыжебородых мужчин… но некоторые враги вероятнее других.
Магдалена откинулась на подушки, стремясь о прохладу льняного белья загасить жар тела. В висках неприятно стучало, налитые молоком груди болезненно зудели, поясница ныла. Льняная прокладка между ног, пропитавшаяся маточными выделениями, вызывала неприятное ощущение; от нее исходил отвратительный запах, раздражавший обоняние и вызывавший тошноту. Волчий аппетит, не покидавший ее предыдущие два дня, исчез, и теперь ее мутило даже при мысли о хлебе с сыром, только все время хотелось пить.
– Я абсолютно здорова, – громко произнесла она и от звука собственного голоса сразу же взбодрилась. Она не может быть больной, раз в ее легких еще столько силы. Запеленатый младенец подле нее неожиданно вздрогнул и стиснул маленькие кулачки, но, поскольку она кормила его час назад, он не проснулся. Ее захлестнуло чувство любви к малышу, глаза наполнились слезами. – Ник так гордился бы тобой, – прошептала Магдалена, – так бы гордился. – Она осторожно просунула в маленький кулачок свой указательный палец, наблюдая, как крошечные пальчики с прозрачными, будто стекло, розовыми ноготками тут же крепко обхватили его. – Я воспитаю тебя настоящим мужчиной, таким, каким бы он хотел видеть тебя, – сказала она> клятвой, словно якорем, привязывая себя к жизни, даря себе и сыну надежду на будущее, лежащее за пределами этой спальни с кроватью, на которой она его родила.
Магдалена погрузилась в беспокойную дремоту, расцвеченную странными красками, грязноватыми, но яркими. Ей грезилось, будто она бредет по засасывающей топи к берегу, а берег никак не приближается. Ее одолевает усталость, и все труднее становится передвигать ноги в вязкой липнущей тине.
Стук двери и скрип петель вывели ее из забытья. Она вскрикнула и проснулась. С минуту болотистые краски все еще пестрели перед глазами, но видение постепенно рассеялось, и она вздохнула свободнее.
К ее кровати подскочила Элисон Вудкок. Лицо женщины, обычно бледное, горело румянцем, а глаза блестели так, будто она только что выпила кварту вина. В руке она держала развернутый свиток пергамента со свисающей красной печатью, которая скрепляла текст из неровных строчек, написанных коричневыми чернилами. Второй свиток в ее руке был еще не распечатан.
– Славные новости, Магдалена, – вскричала Элисон, потрясая листом пергамента перед новоявленной матерью и вручая ей второй свиток. – Николас жив!
– Что? – Магдалена попыталась приподняться на подушках. Голова раскалывалась от гулкой боли. Слова Элисон, доносившиеся будто издалека, не поддавались осознанию.
– Он находится в порту Святого Петра на островах Женези. Его подобрал в море один рыбак, и теперь он требует за него выкуп, – задыхаясь выпалила Элисон.
– Хвала Всевышнему! – Магдалена перекрестилась. Ее глаза наполнились обжигающими слезами, она отерла их уголком простыни. Ее била дрожь. Элисон порывисто обняла Магдалену, и две женщины на мгновение прильнули друг к другу.
– Для тебя есть отдельное письмо, – наконец промолвила Элисон, осторожно отстраняясь от Магдалены. Она показала на запечатанный свиток и тревожно нахмурилась. Магдалена пылала, как кузнечный горн. От нее исходил едва уловимый, но характерный запах гниющей плоти.
Магдалена откинулась на подушки. Слезы обессилили ее, она чувствовала себя изнуренной, хотя только что пробудилась ото сна.
– Я неграмотная, – сказала Элисон. – Почитай мне.
– За него требуют пятьсот марок, – предупредила ее Элисон, взламывая печать. – Мартин говорит, эту сумму добыть можно, но тебе придется продать «Святую Марию» и «Пандору».
Магдалена тряхнула головой и тут же пожалела об этом, ибо в череп словно вонзился нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
На взгляд Мириэл, внешне он был вполне респектабельный и ничуть не похож на пирата. Впечатление немного портил только кричащий полосатый плащ. Волосы и борода его были аккуратно причесаны, туника и шоссы пошиты из отменной шерсти и дорогого полотна.
Мартин представил Мириэл и добавил:
– Вы уже рассказали мне, что знали, но госпожа Уиллоби тоже хотела бы это услышать.
Трейб провел языком по зубам.
– А какое отношение имеет госпожа Уиллоби к Николасу де Кану? – полюбопытствовал он. Его прямой вопрос свидетельствовал о том, что на самом деле он не столь учтив, как кажется на первый взгляд.
– Он был моим близким другом, – отвечала Мириэл, – и мой долг перед ним повелевает, чтобы я узнала как можно больше подробностей.
– Ваш долг перед ним? – Трейб вскинул брови. Мириэл покраснела, но смело встретила его взгляд.
– Да, мой долг.
Брови Трейба взметнулись еще выше, губы изогнулись в сардонической усмешке.
– Да, собственно, рассказывать-то нечего, госпожа. – Он развел руками. – В нашем ремесле нажить врага легче легкого. Кому-то он перешел дорогу, и тот человек бросил клич. Мне тоже было сделано предложение. Большое вознаграждение обещали за то, чтобы избавиться от Николаса де Кана. Я отказался, потому что больше этим не промышляю, но нашлись другие охотники.
Мириэл побледнела и покачнулась. Мартин поспешил поддержать ее, но она отмахнулась от него как от надоедливой мухи.
– Так я и думала, – сипло произнесла она. – Была уверена, что его смерть – не случайность. Ведь он очень опытный моряк. – Она сглотнула подступившую к горлу желчь и, вновь обретя решимость, спросила: – Вам известно, кто хотел его смерти?
Трейб пожал плечами:
– О самом заказчике я не имею ни малейшего представления. Знаю только, что он действовал через рослого мужчину с рыжими волосами и рыжей бородой. Изъяснялся тот на ломаном французском; его родной язык – английский. Под это описание подпадают тысячи людей. Этого человека я прежде не встречал.
– И он точно не говорил ничего о своем хозяине? – допытывалась Мириэл.
– Точно. Черт, да я и сам бы не прочь выяснить его личность. – Трейб провел ладонями по волосам, – Я предупредил де Кана перед тем, как он отбыл в Нормандию, но он уже не успевал принять меры предосторожности. Да упокоится его душа. – Трейб тронул золотой крест у себя на шее и посмотрел на Мириэл. – А вы, госпожа, никого не подозреваете, не знаете, кто мог бы желать его смерти?
Мириэл сомкнула колени, чтобы устоять на ногах.
– Нет, – прошептала она, думая о Роберте. Он имел достаточно оснований, и она знала, что в нем вместе с его удушающей нежностью мирно уживаются злоба и жестокость. Но способен ли он на хладнокровное убийство? Как сказал Трейб, в их ремесле нажить врага легче легкого. Возможных недоброжелателей сколько угодно, не меньше чем рыжебородых мужчин… но некоторые враги вероятнее других.
Магдалена откинулась на подушки, стремясь о прохладу льняного белья загасить жар тела. В висках неприятно стучало, налитые молоком груди болезненно зудели, поясница ныла. Льняная прокладка между ног, пропитавшаяся маточными выделениями, вызывала неприятное ощущение; от нее исходил отвратительный запах, раздражавший обоняние и вызывавший тошноту. Волчий аппетит, не покидавший ее предыдущие два дня, исчез, и теперь ее мутило даже при мысли о хлебе с сыром, только все время хотелось пить.
– Я абсолютно здорова, – громко произнесла она и от звука собственного голоса сразу же взбодрилась. Она не может быть больной, раз в ее легких еще столько силы. Запеленатый младенец подле нее неожиданно вздрогнул и стиснул маленькие кулачки, но, поскольку она кормила его час назад, он не проснулся. Ее захлестнуло чувство любви к малышу, глаза наполнились слезами. – Ник так гордился бы тобой, – прошептала Магдалена, – так бы гордился. – Она осторожно просунула в маленький кулачок свой указательный палец, наблюдая, как крошечные пальчики с прозрачными, будто стекло, розовыми ноготками тут же крепко обхватили его. – Я воспитаю тебя настоящим мужчиной, таким, каким бы он хотел видеть тебя, – сказала она> клятвой, словно якорем, привязывая себя к жизни, даря себе и сыну надежду на будущее, лежащее за пределами этой спальни с кроватью, на которой она его родила.
Магдалена погрузилась в беспокойную дремоту, расцвеченную странными красками, грязноватыми, но яркими. Ей грезилось, будто она бредет по засасывающей топи к берегу, а берег никак не приближается. Ее одолевает усталость, и все труднее становится передвигать ноги в вязкой липнущей тине.
Стук двери и скрип петель вывели ее из забытья. Она вскрикнула и проснулась. С минуту болотистые краски все еще пестрели перед глазами, но видение постепенно рассеялось, и она вздохнула свободнее.
К ее кровати подскочила Элисон Вудкок. Лицо женщины, обычно бледное, горело румянцем, а глаза блестели так, будто она только что выпила кварту вина. В руке она держала развернутый свиток пергамента со свисающей красной печатью, которая скрепляла текст из неровных строчек, написанных коричневыми чернилами. Второй свиток в ее руке был еще не распечатан.
– Славные новости, Магдалена, – вскричала Элисон, потрясая листом пергамента перед новоявленной матерью и вручая ей второй свиток. – Николас жив!
– Что? – Магдалена попыталась приподняться на подушках. Голова раскалывалась от гулкой боли. Слова Элисон, доносившиеся будто издалека, не поддавались осознанию.
– Он находится в порту Святого Петра на островах Женези. Его подобрал в море один рыбак, и теперь он требует за него выкуп, – задыхаясь выпалила Элисон.
– Хвала Всевышнему! – Магдалена перекрестилась. Ее глаза наполнились обжигающими слезами, она отерла их уголком простыни. Ее била дрожь. Элисон порывисто обняла Магдалену, и две женщины на мгновение прильнули друг к другу.
– Для тебя есть отдельное письмо, – наконец промолвила Элисон, осторожно отстраняясь от Магдалены. Она показала на запечатанный свиток и тревожно нахмурилась. Магдалена пылала, как кузнечный горн. От нее исходил едва уловимый, но характерный запах гниющей плоти.
Магдалена откинулась на подушки. Слезы обессилили ее, она чувствовала себя изнуренной, хотя только что пробудилась ото сна.
– Я неграмотная, – сказала Элисон. – Почитай мне.
– За него требуют пятьсот марок, – предупредила ее Элисон, взламывая печать. – Мартин говорит, эту сумму добыть можно, но тебе придется продать «Святую Марию» и «Пандору».
Магдалена тряхнула головой и тут же пожалела об этом, ибо в череп словно вонзился нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120