он проявлял чрезмерный интерес к самому ле Гран Дюку.
Боуман наблюдал, как разговаривали Лила и Сессиль: Сессиль держала Лилу за руку и, вероятно, в чем-то убеждала ее, а Лила смущенно улыбалась. Он увидел, как Лила вложила что-то в руку Сессиль, после чего сразу же потерял к ним интерес. Боковым зрением он заметил — или ему это показалось — кое-что более важное в данный момент.
Вне патио, на бульваре де Лис, можно было наблюдать веселое и шумное праздничное зрелище. Торговцы еще устанавливали последние ларьки, но сейчас их было уже гораздо меньше, чем любителей достопримечательностей и покупателей. Все вместе составляло красочную и экзотическую картину. Люди, одетые в строгие деловые костюмы, встречались крайне редко и резко выделялись среди пестрой толпы. Здесь можно было встретить десятки туристов, увешанных фотоаппаратами, в большинстве своем с беспечной развязностью одетых Бог знает во что; но даже они выглядели скучно по сравнению с тремя четко выделявшимися группами, которые составляли арлезиан-ские девушки, изящно одетые в национальные праздничные костюмы, сотни цыган из разных стран и пастухи Камарга.
Боуман подался вперед в своем кресле, напряженно высматривая кого-то в этой толпе. Он снова увидел то, что привлекло его внимание: яркий всплеск золотисто-каштановых волос. Он не ошибся, это была Мари ле Обэно, и она куда-то очень спешила. Боуман повернулся к Сессиль, которая в этот момент подошла и села за столик:
— Извини. Придется опять встать. Работа. Там, на улице...
— Ты что, не хочешь меня выслушать? А мой завтрак?..
— Это все подождет. Цыганская девушка с золотисто-каштановыми волосами в зелено-черном костюме. Пойди за ней, посмотри, куда она идет, а идет она явно в какое-то определенное место. Она очень спешит. Иди же!
— Хорошо, сэр. — Сессиль изучающе взглянула на него, встала из-за стола и ушла.
Он не посмотрел ей вслед, а безразлично оглядел патио. Первым, почти сразу же за нею, вышел Симон Серл, священник, оставив на столе несколько монет за выпитую чашечку кофе. Через несколько секунд Боуман поднялся со своего места и пошел за ним. Ле Гран Дюк, лицо которого почти полностью скрывала огромная чашка с кофе, наблюдал за уходом обоих.
На фоне красочно одетых людей черная ряса Серла четко выделялась, поэтому следить за ним не составляло большого труда. Выполнение этой задачи облегчало и то обстоятельство, что он ни разу не оглянулся, как и подобает служителю Божьему, у которого нет врагов среди его паствы.
Боуман сократил расстояние до десяти футов. Сейчас он отчетливо видел Сессиль, идущую впереди Сер-ла примерно на таком же расстоянии, и время от времени перед ним мелькали золотисто-каштановые волосы Мари ле Обэно. Боуман еще больше приблизился к Серлу и стал выжидать удобного случая.
И такой случай представился очень быстро. Вблизи рыбных прилавков полдюжины не внушающих доверие цыган пытались продать видавших виды лошадей. В тот момент, когда Боуман, находившийся от Серла на расстоянии не больше пяти футов, приблизился к лошадям, на него налетел темноволосый смуглый молодой человек с красивым лицом и тонкой ниточкой усов, в черном сомбреро и довольно безвкусной тесной темной одежде. Мужчины пробормотали взаимные извинения и, разминувшись, продолжили каждый свой путь. Однако темноволосый молодой человек прошел всего два шага, повернулся и посмотрел вслед Боуману, который уже почти затерялся в толпе, пробираясь между лошадьми.
Идущий впереди него Серл остановился, потому что норовистый конь, заржав и вскинув голову, преградил ему путь. Конь встал на дыбы. Серл предусмотрительно попятился, и в этот момент Боуман нанес ему удар ногой под коленку. Серл, вскрикнув от боли, упал на поврежденную ногу. Боуман, закрытый с двух сторон лошадьми, озабоченно наклонился над ним и ребром правой ладони нанес рубящий удар в основание шеи. Серл рухнул.
— Смотрите, что наделали эти проклятые кони, — заорал Боуман.
Сразу же несколько цыган утихомирили взбунтовавшихся норовистых коней и, разведя их в стороны, освободили место вокруг лежавшего священника.
— Что случилось? — спросил один из цыган. — Что случилось?
— Продаете эту злобную тварь! — выкрикнул Боуман. — Его следует убить! Он ударил священника прямо в живот. Да не стойте как истуканы! Позовите доктора.
Один из цыган убежал, остальные низко склонились над лежавшим ничком человеком, а Боуман, воспользовавшись этим, удалился. Однако назвать его уход незаметным было нельзя. Тот самый темноволосый молодой человек, с которым Боуман ранее столкнулся, очевидно, видел все: он стоял неподалеку, делая вид, что рассматривает свои ногти.
Боуман уже почти закончил свой завтрак, когда вернулась Сессиль.
— Я запарилась, — объявила она, и это было заметно по ее виду. — И я голодна.
Боуман подозвал проходившего официанта.
— Ну?
— Она вошла в аптеку. Купила бинты — несколько ярдов — и массу кремов и мазей, а затем вернулась к своей кибитке — на площади, недалеко отсюда.
— Зелено-белая кибитка?
— Да. В дверях ее ожидали две женщины, а затем они все вместе вошли внутрь.
— Две женщины?
— Одна средних лет, другая молоденькая и тоже с золотисто-каштановыми волосами.
— Мать Мари и Сара. Бедная Тина.
— Что ты имеешь в виду?
— Просто гуляют. — Он посмотрел через двор. — Двое влюбленных птичек вон там.
Сессиль проследила за его взглядом и увидела ле Гран Дюка. Он сидел откинувшись, с видом человека, который чудом избежал голодной смерти, снисходительно улыбаясь Л иле, положившей свою руку на его и что-то оживленно говорившей.
Боуман спросил:
— Твоя подруга — простушка, что-то в этом роде? Сессиль холодно посмотрела на него:
— Не больше, чем я.
— Гм... Она, конечно, узнала тебя. Что ты сказала ей?
— Ничего, кроме того, что тебе нужно было срочно уехать.
— Она не удивилась, что ты тоже уехала?
— Я ей сказала, что мне так захотелось.
— Ты сказала, что я не доверяю Дюку?
— Ну...
— Не важно. У нее было что тебе сказать?
— Не много. Только то, что они остановились здесь, чтобы посмотреть молебен цыган сегодня утром.
— Молебен?
— Ну, эту... религиозную службу.
— В исполнении обычного священника?
— Так сказала Лила.
— Заканчивай завтрак. — Он отодвинул стул. — Я скоро вернусь.
— Но я думала... я думала, тебе будет интересно узнать, что сказал Дюк, его реакцию! В конце концов, для этого ты посылал меня.
— В самом деле? — Боуман казался рассеянным. — Позже.
Он встал и пошел в отель. Девушка озадаченно смотрела ему вслед.
— Высокий, говоришь, крепкого телосложения, очень ловкий?..
Кзерда потер свое избитое, забинтованное лицо, воскрешая в памяти болезненные ощущения, и посмотрел на четырех человек, сидевших у него в кибитке за столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Боуман наблюдал, как разговаривали Лила и Сессиль: Сессиль держала Лилу за руку и, вероятно, в чем-то убеждала ее, а Лила смущенно улыбалась. Он увидел, как Лила вложила что-то в руку Сессиль, после чего сразу же потерял к ним интерес. Боковым зрением он заметил — или ему это показалось — кое-что более важное в данный момент.
Вне патио, на бульваре де Лис, можно было наблюдать веселое и шумное праздничное зрелище. Торговцы еще устанавливали последние ларьки, но сейчас их было уже гораздо меньше, чем любителей достопримечательностей и покупателей. Все вместе составляло красочную и экзотическую картину. Люди, одетые в строгие деловые костюмы, встречались крайне редко и резко выделялись среди пестрой толпы. Здесь можно было встретить десятки туристов, увешанных фотоаппаратами, в большинстве своем с беспечной развязностью одетых Бог знает во что; но даже они выглядели скучно по сравнению с тремя четко выделявшимися группами, которые составляли арлезиан-ские девушки, изящно одетые в национальные праздничные костюмы, сотни цыган из разных стран и пастухи Камарга.
Боуман подался вперед в своем кресле, напряженно высматривая кого-то в этой толпе. Он снова увидел то, что привлекло его внимание: яркий всплеск золотисто-каштановых волос. Он не ошибся, это была Мари ле Обэно, и она куда-то очень спешила. Боуман повернулся к Сессиль, которая в этот момент подошла и села за столик:
— Извини. Придется опять встать. Работа. Там, на улице...
— Ты что, не хочешь меня выслушать? А мой завтрак?..
— Это все подождет. Цыганская девушка с золотисто-каштановыми волосами в зелено-черном костюме. Пойди за ней, посмотри, куда она идет, а идет она явно в какое-то определенное место. Она очень спешит. Иди же!
— Хорошо, сэр. — Сессиль изучающе взглянула на него, встала из-за стола и ушла.
Он не посмотрел ей вслед, а безразлично оглядел патио. Первым, почти сразу же за нею, вышел Симон Серл, священник, оставив на столе несколько монет за выпитую чашечку кофе. Через несколько секунд Боуман поднялся со своего места и пошел за ним. Ле Гран Дюк, лицо которого почти полностью скрывала огромная чашка с кофе, наблюдал за уходом обоих.
На фоне красочно одетых людей черная ряса Серла четко выделялась, поэтому следить за ним не составляло большого труда. Выполнение этой задачи облегчало и то обстоятельство, что он ни разу не оглянулся, как и подобает служителю Божьему, у которого нет врагов среди его паствы.
Боуман сократил расстояние до десяти футов. Сейчас он отчетливо видел Сессиль, идущую впереди Сер-ла примерно на таком же расстоянии, и время от времени перед ним мелькали золотисто-каштановые волосы Мари ле Обэно. Боуман еще больше приблизился к Серлу и стал выжидать удобного случая.
И такой случай представился очень быстро. Вблизи рыбных прилавков полдюжины не внушающих доверие цыган пытались продать видавших виды лошадей. В тот момент, когда Боуман, находившийся от Серла на расстоянии не больше пяти футов, приблизился к лошадям, на него налетел темноволосый смуглый молодой человек с красивым лицом и тонкой ниточкой усов, в черном сомбреро и довольно безвкусной тесной темной одежде. Мужчины пробормотали взаимные извинения и, разминувшись, продолжили каждый свой путь. Однако темноволосый молодой человек прошел всего два шага, повернулся и посмотрел вслед Боуману, который уже почти затерялся в толпе, пробираясь между лошадьми.
Идущий впереди него Серл остановился, потому что норовистый конь, заржав и вскинув голову, преградил ему путь. Конь встал на дыбы. Серл предусмотрительно попятился, и в этот момент Боуман нанес ему удар ногой под коленку. Серл, вскрикнув от боли, упал на поврежденную ногу. Боуман, закрытый с двух сторон лошадьми, озабоченно наклонился над ним и ребром правой ладони нанес рубящий удар в основание шеи. Серл рухнул.
— Смотрите, что наделали эти проклятые кони, — заорал Боуман.
Сразу же несколько цыган утихомирили взбунтовавшихся норовистых коней и, разведя их в стороны, освободили место вокруг лежавшего священника.
— Что случилось? — спросил один из цыган. — Что случилось?
— Продаете эту злобную тварь! — выкрикнул Боуман. — Его следует убить! Он ударил священника прямо в живот. Да не стойте как истуканы! Позовите доктора.
Один из цыган убежал, остальные низко склонились над лежавшим ничком человеком, а Боуман, воспользовавшись этим, удалился. Однако назвать его уход незаметным было нельзя. Тот самый темноволосый молодой человек, с которым Боуман ранее столкнулся, очевидно, видел все: он стоял неподалеку, делая вид, что рассматривает свои ногти.
Боуман уже почти закончил свой завтрак, когда вернулась Сессиль.
— Я запарилась, — объявила она, и это было заметно по ее виду. — И я голодна.
Боуман подозвал проходившего официанта.
— Ну?
— Она вошла в аптеку. Купила бинты — несколько ярдов — и массу кремов и мазей, а затем вернулась к своей кибитке — на площади, недалеко отсюда.
— Зелено-белая кибитка?
— Да. В дверях ее ожидали две женщины, а затем они все вместе вошли внутрь.
— Две женщины?
— Одна средних лет, другая молоденькая и тоже с золотисто-каштановыми волосами.
— Мать Мари и Сара. Бедная Тина.
— Что ты имеешь в виду?
— Просто гуляют. — Он посмотрел через двор. — Двое влюбленных птичек вон там.
Сессиль проследила за его взглядом и увидела ле Гран Дюка. Он сидел откинувшись, с видом человека, который чудом избежал голодной смерти, снисходительно улыбаясь Л иле, положившей свою руку на его и что-то оживленно говорившей.
Боуман спросил:
— Твоя подруга — простушка, что-то в этом роде? Сессиль холодно посмотрела на него:
— Не больше, чем я.
— Гм... Она, конечно, узнала тебя. Что ты сказала ей?
— Ничего, кроме того, что тебе нужно было срочно уехать.
— Она не удивилась, что ты тоже уехала?
— Я ей сказала, что мне так захотелось.
— Ты сказала, что я не доверяю Дюку?
— Ну...
— Не важно. У нее было что тебе сказать?
— Не много. Только то, что они остановились здесь, чтобы посмотреть молебен цыган сегодня утром.
— Молебен?
— Ну, эту... религиозную службу.
— В исполнении обычного священника?
— Так сказала Лила.
— Заканчивай завтрак. — Он отодвинул стул. — Я скоро вернусь.
— Но я думала... я думала, тебе будет интересно узнать, что сказал Дюк, его реакцию! В конце концов, для этого ты посылал меня.
— В самом деле? — Боуман казался рассеянным. — Позже.
Он встал и пошел в отель. Девушка озадаченно смотрела ему вслед.
— Высокий, говоришь, крепкого телосложения, очень ловкий?..
Кзерда потер свое избитое, забинтованное лицо, воскрешая в памяти болезненные ощущения, и посмотрел на четырех человек, сидевших у него в кибитке за столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52