— Я брал напрокат «симку», еще не зная, что они уже следят за мной.
— А сейчас ты опять впутываешь меня в опасную ситуацию? Она ведь может оказаться опасной?
— Надеюсь, что нет. Но если так, я сожалею об этом. Если они вышли на меня, то следят также и за очаровательной цыганкой, сидящей рядом со мной. Не забывай, что именно за тобой шел этот священник, когда с ним произошел несчастный случай. Ты предпочла бы, чтобы я один попытался справиться с ними?
— Ты не оставляешь мне выбора, — пожаловалась Сессиль.
— У меня у самого его нет.
Боуман взглянул в зеркало заднего вида. Побитый «рено» был не менее чем в ста ярдах позади. Сессиль оглянулась через плечо:
— Почему бы тебе не остановить машину здесь и не поговорить с ним? Он не посмеет тронуть тебя здесь. Вокруг столько людей.
— Слишком много, — согласился Боуман. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь находился ближе полумили от нас, когда я буду разговаривать с ним.
Сессиль взглянула на него, вздрогнула, но ничего не сказала. Боуман направил «симку» через Рону на Трэнкетай, повернул налево, на дорогу, ведущую в Альборон, затем еще раз налево, на юг по правому берегу реки. Здесь он снизил скорость и тихо остановил машину.
Водитель «рено», как он отметил, сделал то же самое на безопасном расстоянии. Боуман двинулся дальше, «рено» — следом.
Через милю, на совершенно гладкой равнине Ка-марга, Боуман снова сделал остановку. Остановился и «рено». Боуман вышел из машины, подошел к багажнику, мельком взглянул на «рено», остановившийся примерно в ста ярдах сзади, открыл багажник, вытащил баллонный ключ, засунул его под куртку, закрыл багажник и снова сел на водительское место. Баллонный ключ он положил на пол рядом с собой.
— Что это такое? — Лицо и голос Сессиль были встревоженными.
— Баллонный ключ.
— Что-то случилось с колесами?
— Баллонный ключ может выполнять и другие функции.
Они двинулись дальше. Через несколько минут дорога стала медленно подниматься в гору, затем внезапно повернула налево, и там так же внезапно, почти прямо под ними, на расстоянии меньше двадцати футов возникли темные воды Великой Роны. Боуман вдруг остановил машину и, выйдя из нее, быстро пошел назад. «Рено» делал поворот, и его застигнутый врасплох водитель резко затормозил в десяти ярдах от Боумана.
Боуман, держа одну руку за спиной, подскочил к машине и рывком открыл дверцу со стороны водителя. На него смотрел Пьер Лакабро, его широкое, покрытое шрамами лицо выражало гнев и готовность к действиям.
— Мне начинает казаться, что ты преследуешь меня, — сказал Боуман мягко.
Лакабро не ответил. Вместо этого, опираясь одной рукой на руль, а второй — на дверцу, он буквально вылетел из машины, что было удивительно для человека его комплекции. Боуман был готов к этому. Он быстро сделал шаг в сторону, и, когда Лакабро пролетал мимо, треснул его баллонным ключом по левой руке. Звук удара, удивительно громкий, хруст сломанной кости и вскрик Лакабро прозвучали почти одновременно.
— Кто тебя послал? — спросил Боуман.
Лакабро, корчившийся от боли на земле, сжимая свою поврежденную руку, прорычал что-то непонятное по-цыгански.
— Пожалуйста, послушай, — сказал Боуман. — Я знаю, что имею дело с убийцами. Что еще более важно, я знаю, как иметь с ними дело. Я сломал тебе только одну кость — полагаю, это предплечье. Я готов переломать тебе столько костей, сколько потребуется, при одном условии: ты не потеряешь сознания до тех пор, пока я не узнаю, почему те четыре женщины в зелено-белой кибитке запуганы до смерти. Если ты потеряешь сознание, я посижу, покурю, подожду, пока ты очнешься, и сломаю тебе еще несколько костей.
Сессиль вышла из машины и остановилась в нескольких футах от них. Она была очень бледна и смотрела на Боумана с ужасом.
— Мистер Боуман...
— Заткнись! — Он вновь обратился к Лакабро: — Давай, расскажи мне об этих леди.
Лакабро изрек, почти наверняка, еще одно ругательство, быстро повернулся, и, когда он приподнялся на правом локте, Сессиль вскрикнула. В руке у него был пистолет, но шок или боль, а может, все сразу, замедлили его реакцию. Он взвыл, и пистолет полетел в одну сторону, в то время как баллонный ключ врезался в его нос с другой. Бандит, не переставая кричать, закрыл лицо обеими руками, сквозь его пальцы струилась кровь.
— А теперь я сломал тебе нос, не так ли? — спросил Боуман. — Та темноволосая девушка, Тина, ее избили, да? Сильно ее избили? Кто это сделал?
Лакабро отнял руки от окровавленного лица. Его нос не был сломан, но выглядел ужасно и, вероятно, будет выглядеть так еще долгое время. Бандит выплюнул кровь и выбитый зуб, прорычал что-то по-цыгански и уставился на Боумана словно дикий зверь.
— Ты это сделал, — уверенно сказал Боуман. — Да, это сделал ты. Один из головорезов Кзерды, верно? Возможно, главный головорез? Я хочу знать, мой друг, я хочу знать: это ты убил Александре в пещерах?
Лакабро, у которого было лицо человека, потерявшего разум, тяжело поднялся на ноги и стоял так, качаясь, словно пьяный. Глаза его закатились, казалось, он сейчас потеряет сознание. Боуман подошел к Лакабро, и вдруг тот, превозмогая острую боль, — видимо, подобно коварному животному, он обладал способностью дикого зверя к восстановлению сил, — шагнул вперед и нанес кулаком правой руки страшнейший удар, который больше по воле случая, чем по расчету, пришелся Боуману прямо в подбородок. Боуман отшатнулся назад, потерял равновесие и тяжело упал на покрытую короткой травой землю буквально в нескольких футах от крутого обрыва в Рону. Но Лакабро не бросился к нему. Почти теряя сознание от боли, с помутившимся разумом, он не сделал ни единого движения к Боуману. У него на этот счет были свои соображения. Он повернулся и побежал к пистолету, который лежал в одном-двух футах от Сессиль. Ее лицо ясно говорило: эта девушка парализована страхом.
Боуман, еще не пришедший в себя от удара, оперся на руку. Он все воспринимал как в замедленной съемке: шатающийся Лакабро, стремящийся к пистолету, неподвижно застывшая девушка, пистолет у ее ног. «Возможно, она даже не смогла увидеть эту проклятую штуковину, — подумал он с отчаянием. — Но не такое же у нее плохое зрение, чтобы не увидеть пистолета, лежавшего в двух футах от нее. А если уж такое плохое, она не должна выходить на улицу без посоха». Но зрение Сессиль не было таким плохим. Внезапно она нагнулась, схватила пистолет и бросила его в Рону, затем с похвальной предусмотрительностью бросилась ничком на землю, так как Лакабро с окровавленным лицом и ненавистью в глазах явно намеревался ударить ее. Но даже в припадке бешенства от несбывшейся надежды завладеть пистолетом, в приливе желания избить, искалечить девушку, лишившую его оружия, Лакабро понимал, что для него важнее в этот момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52