В Туркестан Скобелев прибыл двадцатишестилетним капитаном Генерального штаба. А спустя восемь лет, по завершении кампании, отбыл в Россию в чине генерал-адъютанта.
Неслыханно пышную встречу устроили генералу жители Москвы.Но совсем по-другому встретил Скобелева сановный, чопорный Петербург, проявивший подчеркнутое равнодушие — ежели не полускрытое презрение — к высоким его наградам.
Тон тому задал новый император — Александр III, едва успевший вступить на престол после убитого народовольцами отца — царя Александра II.
Вновь нареченный самодержец всея России принял героя более чем холодно — с сухостью, близкой к враждебности, нашел уместным попрекнуть боевого генерала во время этой недолгой аудиенции за то, что он не сумел уберечь от гибели молодого, блестящего генштабиста — графа Орлова, погибшего при штурме крепости.
На этот неумный царский упрек Скобелев ответил лишь легким пожатием плеч и мимолетной бледностью красивого, холеного лица — верным признаком на мгновение бросавшего его в озноб гнева — близкого к бешенству...
Изрядно перепуганный доселе неслыханной в государстве популярностью молодого генерала, царь, втайне завидуя боевой его славе, острому уму и даже броской внешности, ненавидел Скобелева.Ненавидел и боялся его.
Боялся не меньше, чем революционеров-народовольцев, покончивших с его отцом — Александром II и, по слухам, бродившим по Петербургу, грозивших теперь и ему — Александру III — той же карой.
Скобелев же, даже не скрывая своего глубокого презрения к царю и хорошо зная об огромной своей популярности в войсках и в народе, держал себя, вращаясь в великосветских кругах столицы, подчеркнуто вольно и независимо. А туповатый, в высшей степени подозрительный и трусливый император не в силах был унять своей властью героя России, затмившего своей громкой славой тусклый облик нового самодержца.
Но подлинно царские почести оказали ему русские люди на родине при победоносном завершении Балканского его похода.
На этот раз героя Шипки и Плевны народ встречал хлебом-солью.Колокольным звоном.Поднятыми из церквей хоругвями.
Развернутыми знаменами полков, сражавшихся под началом боевого генерала на Балканах.
В Могилев, где была расквартирована 16-я дивизия, которой командовал в одно время Скобелев в боях под Плевной, въехал генерал поздним осенним вечером при свете пылающих факелов, среди выстроившихся шпалерами войск и многотысячных толп народа.
Покинув экипаж, генерал шел с обнаженной головой по улицам, запруженным восторженными войсками и ликующими городскими жителями.
И даже Александр III принял Скобелева по возвращении его в Петербург с Балкан внешне более милостиво, чем это было при первой их встрече. Однако правительство тотчас же запретило военнослужащим произносить в честь генерала публичные речи. А офицерам конногвардейского полка не разрешили даже принять от Скобелева обед в ответ на два обеда, которыми он был удостоен конногвардейцами. Более того, по указанию свыше, в том же полку был удален скобелевский портрет из дежурной офицерской комнаты...
Все это худо вязалось с официальным успехом генерала в Петербурге, и он, доведенный до бешенства такими булавочными уколами правительства, принял было в одно время решение о немедленной подаче в отставку.
Однако влиятельные друзья отговорили его от этого скандального шага, напомнив ему, что служит он не царю — России!
Но, отговорив Скобелева от отставки, близкие к нему люди не могли избавить его от тревожного настроения, похожего на душевный надлом, от тяготевшего над ним мрачного предчувствия близкой смерти, об этом теперь — все чаще и чаще — заводил он разговор в узком
кругу.
— Мне кажется, я буду жить очень недолго и умру в этом же году!..— огорошил однажды таким категоричным утверждением Скобелев есаула Дукмасова — любимейшего своего адъютанта по Балканской кампании.
— Помилуйте, Михаил Дмитрич!— опешил тот.— Ведь вам никто не угрожает смертью!
— А почем вам знать, голубчик!..— возразил ему на это с многозначительным вздохом Скобелев.
Об этом вычитал я позднее из книжки «Скобелев» писателя Вас. Немировича-Данченко, напечатанной в Санкт-Петербурге за три года до моего рождения — в 1903 году. А книжкой этой был награжден я школьным нашим попечителем — двоюродным моим братом — хорунжим Антоном Кириллычем Шуховым на торжественном школьном акте, при успешном моем переходе из третьего в четвертый класс.
Приехав в мае 1882 года в родовое свое имение — Спасское,— читывал я про Скобелева в этой книжке,— он заказал в семейной церкви панихиду по генералу Кауфману.
В церкви генерал был все время глубоко задумчив. Затем отошел в сторону, к тому месту, которое выбрал сам для своей могилы — рядом с могилами деда и отца,— и опустившись на колени, прикрыл глаза.
Священник отец Андрей подошел к нему и, взяв его за руку, сказал при этом:
— Пойдемте, пойдемте отсюда... Вам рано еще думать о том!..
И Скобелев, как бы очнувшись, заставил себя улыбнуться, встал.
— Рано?! Да, конечно, рано... Еще повоюем, а потом
и помирать будем!..
Тогда же в Спасском, прощаясь с одним из своих друзей, он, полный тяжелых предчувствий, сказал:
— Прощайте!
— До свидания...
— Нет, прощайте, прощайте... Каждый день моей жизни — отсрочка, данная мне судьбой. Я знаю, что мне не позволят жить. Не мне докончить все, что я задумал. Ведь вы знаете, что я не боюсь смерти. Ну так я вам скажу: судьба или люди скоро подстерегут меня. Меня кто-то назвал роковым человеком, а роковые люди всегда кончают роковым образом... Бог пощадил меня в бою... А люди?.. Что же, может быть, в этом искупление. Почем знать, может быть, мы ошибаемся во всем и за наши ошибки расплачиваются другие!..
Приходилось мне потом читать про Скобелева и иные книжки. И в каждой из них говорилось о многочисленных не разгаданных и по сей день тайнах, окружающих имя генерала.
Одной из таких неразгаданных тайн явилась трагическая гибель матери генерала — Ольги Николаевны Скобелевой. Это было первым звеном в цепи прочих таинственных обстоятельств в судьбе самого Скобелева.
Летом 1880 года Ольга Николаевна прибыла на Балканы. Приехала она сюда якобы для того, чтобы приобрести в Болгарии участок земли, построить на нем усадьбу и основать женский монастырь, и для этой цели привезла с собой громадную сумму наличных денег — около миллиона.
Ольга Николаевна много ездила по стране, и всюду была восторженно встречаема местными жителями, чтившими ее как мать национального героя России. Ее неотлучным телохранителем во всех этих разъездах являлся поручик Узатис.
Узатис во время войны за освобождение Болгарии от турецкого ига служил в 16-й дивизии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48