— Зачем ты выдал Кису? — прошипел я.
— Она все равно его знает, — пожал плечами Айари.
— Да, это верно.
На подушках, опираясь на локоть, в желтых одеждах, расшитых золотом и усеянных драгоценными каменьями, возлежала царственного вида красавица.
— Это Тенде, — шепнул кто-то, — дочь Аибу, верховного вождя Укунгу.
Мы уже знали об этом — барабанный бой, доносящийся с востока, возвестил о приближении Тенде.
По обе стороны от Тенде стояли на коленях белые рабыни. Шеи и левые лодыжки обеих девушек были обвиты нитками бус из белых раковин. Весь их наряд состоял из коротеньких черно-красных репсовых юбок, открывавших живот и подчеркивавших бедра. Девушки были великолепно сложены. Я не мог отвести взгляд от их стройных ножек. Била Хурума прислал этих красоток, в числе прочих даров, своей будущей супруге Тенде. Я усмехнулся и облизал губы. Хотя они и были куплены, чтобы прислуживать женщине, я не сомневался, что выбирал их мужчина. В руках у каждой рабыни был веер на длинной ручке — полукружье пестрых перьев. Девушки бережно обмахивали сдою госпожу.
Я посмотрел на белокурую дикарку, которую когда-то звали Дженис Прентис. Она стояла на коленях по левую руку от Тенде. Девушка старательно избегала моего взгляда. Губы ее дрожали. Она не осмеливалась показать, что знает меня.
Я заметил, что на правом запястье Тенде висит плеть.
— Стать смирно! — приказал аскари.
Мы выпрямились.
На плоту рядом с Тенде и полуголыми красавицами рабынями стояли четверо аскари Билы Хурумы в одеждах из шкур и перьев и золотых браслетах. Как и положено аскари, оба были вооружены продолговатыми щитами и короткими копьями. Дочь Аибу путешествовала с надежной охраной: за платформой шагали и другие аскари.
Тенде сопровождал еще один человек, не относящийся к аскари, — Мвога, визирь Аибу. Я видел его во дворце Билы Хурумы. Как и многие жители равнин и саванн к северу и югу от экватора, он был долговяз и сухопар. Лицо его, до обычаю срединных земель, покрывала татуировка, почти такая же, как у Кису. По этим узорам можно было узнать, к какому племени принадлежит человек и даже из какой он деревни. Мвога был облачен в длинные черные одежды, расшитые золотой нитью. Его плоская мягкая шапочка походила на головные уборы, какие носили в Шенди, в сотнях пасангов от здешних мест. Я почти не сомневался, что все эти великолепные наряды подарил ему Била Хурума. Сам же Била Хурума обычно одевался как аскари — в шкуры, золото и перья. При этом он нисколько не пытался заигрывать с армией. Великий убар сам был аскари. Благодаря своей силе и мудрости он по праву считался первым среди них. Аскари из аскари.
— Смотри, госпожа, — сказал Мвога, указывая на Кису, — перед тобой — враг твоего отца и твой враг, беспомощный, жалкий, закованный в цепи. Вглядись в него получше. Он oсмелился выступить против твоего отца. Теперь в компании таких же негодяев он месит грязь на канале твоего будущего супруга, великого Билы Хурумы.
Диалект укунгу сродни диалекту ушинди. Айари тихонько перевел мне слова Мвоги, но я и сам понял общий смысл его речи.
Кису с вызовом встретил взгляд Тенде.
— Ты — дочь предателя! Тенде и бровью не повела.
— Подумать только, какой храбрец! — ухмыльнулся Мвога.
— Вижу, Мвога, — сказал Кису, — ты высоко взлетел. Уже визирь, а ведь совсем недавно был на побегушках у мелкого вождя. Нечего сказать, повезло!
— Да уж побольше, чем некоторым! — парировал Мвога. — Ты, Кису, ничего не смыслил в политике. Упрямый тупица. Копье да боевой барабан — вот и все, что тебе дано понять. Ты прешь вперед, как кайлуак; я же, как ост, выжидаю удачного момента. Кайлуак упрется рогами в стену; ост проскользнет между камней.
— Ты продал Укунгу империи! — сказал Кису.
— Укунгу часть империи! — отрезал Мвога. — А твой бунт — государственная измена!
— Ложь!
— В подобных делах, — усмехнулся Мвога, — где ложь, а где правда — решает копье!
— Но что расскажут об этом легенды?
— Легенды сочинит тот, кто выживет.
Кису рванулся вперед, однако аскари тычком копья водворил его на место.
— Империя — это безопасность и процветание, — изрек Мвога. — Народ устал от племенных распрей. Люди хотят в мире и довольстве пожинать свой урожай. Как может человек называть себя свободным, если каждый день он со страхом ждет сумерек?
— Не понимаю.
— Это потому, что ты — охотник и убийца. Твоя жизнь — это копье, ночные набеги, возмездие врагу, кровная месть и шорохи леса. Твое орудие — сталь, твой союзник — тьма. Но не все такие, как ты. Большинство людей хочет мира.
Кису ожег его гневным взглядом:
— Била Хурума — тиран!
— Разумеется, — пожал плечами Мвога.
— Его нужно остановить!
— Так останови его.
— Нужно прекратить тиранию!
— Так прекрати.
— Считаешь себя героем, который выведет народ к свету цивилизации? — спросил Кису.
— Нет, — ответил Мвога. — Я — дипломат. Я служу своим интересам и интересам своих хозяев.
— Наконец-то ты сказал правду.
— В наши дни в политике необходимы такие люди, как я. Иначе не было бы прогресса.
— В природе есть место и тарлариону и осту, — возразил Кису.
— Мое место — в покоях убаров.
— Поговорим в другой раз, — сказал Кису, — с копьями в руках.
— Ты так ничего и не понял, — покачал головой Мвога. — Ты наивен как дитя. Ты не знаешь других цветов, кроме черного и белого.
— Я знаю еще и красный. Таким будет острие моего копья, когда я выдерну его из твоего брюха.
— Империя это переживет, — отрезал Мвога.
— Империя — зло!
— До чего ты все-таки простодушен, — вздохнул Мвога.
— Империю необходимо уничтожить! — рявкнул Кису.
— Так уничтожь ее.
— Иди и пресмыкайся перед своим Билой Хурумой, — сплюнул Кису. — Я тебя отпускаю.
— Весьма благодарен тебе за великодушие, — ухмыльнулся Мвога.
— И не забудь забрать с собой этих рабынь в подарок его величеству. — Кису указал на Тенде и ее служанок.
— Госпожа Тенде, дочь Аибу, верховного вождя Укунгу, станет супругой его величества Билы Хурумы, — высокопарно заявил Мвога. — Во дворце убара состоится торжество бракосочетания.
— Ее продали убару, чтобы скрепить сделку, — презрительно бросил Кису. — Кто она после этого, как не рабыня?
Лицо Тенде оставалось бесстрастным.
— Госпожа Тенде по собственной воле стремится стать убарой Билы Хурумы, — столь же напыщенно проговорил Мвога.
— Одной из пары сотен убар! — фыркнул Кису.
— Она действует по собственной воле, — повторил Мвога.
— Прекрасно, — продолжал глумиться Кису, — значит, она продает сама себя. Отлично, маленькая рабыня!
— Она удостоена великой чести — стать спутницей убара, — сказал Мвога.
— Видал я Билу Хуруму, — скривился Кису. — Для него любая женщина — рабыня, и не более. Я встречал в его дворце свежих, благоуханных рабынь, черных, белых и желтых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110