Я еще раз треснул ее древком и попятился к деревьям, рассудив, что она не станет уходить слишком далеко от воды. И верно: чудище добралось до кромки леса, помедлило и принялось отступать. Сначала в воду погрузился хвост, затем — туловище и наконец морда. Я снова приблизился к краю лагуны и увидел, как рыбина шевелит плавниками под водой. Затем она плеснула хвостом и неспешно поплыла прочь.
Айари и Кису называли таких чудищ гинтами. Что ж, я доверяю их мнению; но до чего все-таки не похожи эти огромные хищники на своих крохотных собратьев, обитающих к западу от здешних мест!
И тут раздался вопль Дженис:
— На помощь!
Я кинулся в глубь леса и замер, увидев нечто необычное. Небольшую поляну окружили маленькие человечки — пигмеи. Они были в набедренных повязках, опоясанные лозой, с копьями и сетями в руках; на поясах у пигмеев висели ножи и еще какие-то приспособления. Ростом эти человечки были не выше пяти футов, и весил каждый из них не больше восьмидесяти фунтов. Темная кожа отливала медью.
— Помогите! — донесся из ямы крик Дженис. Пигмеи смотрели на меня довольно дружелюбно.
— Тал, — приветствовал меня один.
— Тал, — ответил я. — Говорите по-гориански?
— Господин! — крикнула Дженис, услыхав мой голос.
Я подошел к краю ямы. В нескольких футах подо мной висела в огромной паутине Дженис. Она тщетно пыталась высвободиться; паутина раскачивалась и к тому же была липкой и скользкой.
Я обернулся к пигмеям. Они вели себя вполне миролюбиво, но ни один и пальцем не шевельнул, чтобы помочь девушке.
— Господин! — отчаянно вскрикнула она.
Я снова посмотрел вниз. К паутине стремительно приближался гигантский каменный паук — круглый, мохнатый и черный, с жемчужными глазами и темными створчатыми челюстями.
Дженис откинула голову и взвыла от отчаяния. Я осторожно спустился по склону к краю паутины и метнул в паука копье. Оно пронзило его едва ли не насквозь. Двумя передними лапами паук вытащил копье из своего тела. Несколько пигмеев тоже метнули в него копья. Паук растерянно застыл. Я спустился еще ниже, оскальзываясь на крутом склоне, и подобрал свое копье. С него стекала вязкая полупрозрачная жидкость. Паук двинулся в мою сторону. Я размахнулся и острием копья отсек ему часть членистой лапы, а затем, не давая опомниться, ткнул острием в голову. Пигмеи тем временем стали колотить паука пальмовыми листьями, чтобы отвлечь и разозлить его. Как только он отвлекся, я отрубил ему кусок другой лапы. Искалеченная тварь бросилась на меня. Я всадил копье прямо в головогрудь. Из раны хлынула жидкость; паук отчаянно забился, челюсти его смыкались и размыкались. Из боковой железы струей потекла паутина. Я нанес последний мощный удар. Пигмеи прыгали на паутину, спускались к пауку и добивали его ножами. Я вернулся на край лощинки и вытер копье влажными листьями. Пигмеи уже успели перевернуть тушу на бок и выбраться наверх.
— Тал, — с широкой улыбкой сказал мне их предводитель.
— Тал, — ответил я.
— Господин! — жалобно позвала Дженис. Обнаженная и дрожащая, она по-прежнему лежала на паутине. — Господин, я не могу выбраться отсюда!
Я протянул ей древко копья. В тот же миг пигмеи, все, как один, бросились ко мне, качая головами
— Нет, нет! — кричали они, оттаскивая меня от края лощины.
Я растерялся, вспомнив, как они спокойно глядели на мучения девушки, не сделав и малейшей попытки помочь, даже когда появился восьмилапый монстр. Однако, когда я стал сражаться с пауком, они без промедления поспешили мне на помощь и в конце концов прикончили эту тварь. Теперь, несмотря на все свое дружелюбие, они не позволяли мне освободить рабыню. По неизвестной причине они хотели, чтобы я бросил ее, беспомощную, в джунглях, обрек на верную смерть от голода и жажды или, скорее всего, от зубов и когтей очередного хищника.
— Прочь! — приказал я пигмеям.
Они нехотя отступили. Дженис свободной рукой ухватилась за древко моего копья, и я вытащил ее из западни.
Она стояла рядом со мной, все еще дрожа от пережитого ужаса. И тут, к моему изумлению, пигмеи опустились перед ней на колени, склонив головы к земле.
— Что это значит? — поразилась Дженис.
— Похоже, они выказывают тебе знаки почтения или покорности.
— Я не понимаю, — испуганно проговорила девушка.
— Ах, ну да! — воскликнул я. — Теперь ясно!
— Что, господин?
— Встаньте! — крикнул я пигмеям. — Ну, поднимайтесь, живо!
Они нерешительно поднялись с колен. Я сурово глянул на Дженис:
— Что должна делать рабыня перед свободными мужчинами?
— Прости, господин!
Она проворно опусилась на колени. Человечки со страхом взирали на нее.
— Ниже голову, — приказал я. — Целуй им ноги! Проси у них прощения за нанесенную обиду!
— Простите меня, господа! — залепетала Дженис и стала целовать пигмеям ноги.
Их изумлению не было предела
— Встань, — велел я девушке.
Пигмеи недоуменно наблюдали за тем, как я связывал ей руки за спиной.
— Это рабыня, — объяснил я.
Они принялись оживленно переговариваться на своем наречии.
— Мы — рабы талун, — сказал мне наконец их предводитель. Я кивнул. Я уже догадался об этом. Талуны и научили их горианскому языку.
— Мы охотимся для талун, ловим им рыбу, шьем одежду, прислуживаем, — пояснил один из пигмеев.
— Мужчинам не пристало прислуживать женщинам, — сказал я. — Это женщины должны быть рабынями мужчин.
— Мы маленькие, — возразил пигмей. — Талуны гораздо больше нас и сильней.
— Все равно их можно поработить. Они всего-навсего женщины.
— Помоги нам от них избавиться! — воскликнул предводитель пигмеев.
— Я спешу. У меня есть дела на реке.
Он понимающе кивнул.
Я повернулся и пошел обратно к лагуне. За мной шла моя рабыня Дженис. Пигмеи, к моему удивлению, гуськом двинулись следом. У самой воды я подобрал юбку и бусы девушки — она сбросила их, собираясь купаться. Я надел бусы ей на шею и тщательно обернул ее бедра алой тканью, не забыв одернуть одеяние ниже пупка. Я глянул на лес, затем на закатное солнце и, решив, что охотиться уже поздно, направился в сторону лагеря. Пигмеи, как ни странно, снова последовали за мной.
— Кису! — крикнул я. — Айари! Тенде! Элис!
Впервые за время нашего путешествия я встревожился не на шутку. На маленькой стоянке виднелись явные следы борьбы, на траве алели пятна крови.
— Их забрали люди мамба, — сказал предводитель пигмеев, — те, которые оттачивают себе зубы.
На речных диалектах мамбой называют вовсе не ядовитую змею, а хищных тарларионов. Значит, люди мамба — это все равно что люди-тарларионы. Ясно, откуда произошло такое прозвище. Как и тарларионы, они питаются человеческим мясом.
— Откуда ты знаешь, что это были люди мамба? — спросил я.
— Они прошли через лес пешком, — сказал предводитель пигмеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Айари и Кису называли таких чудищ гинтами. Что ж, я доверяю их мнению; но до чего все-таки не похожи эти огромные хищники на своих крохотных собратьев, обитающих к западу от здешних мест!
И тут раздался вопль Дженис:
— На помощь!
Я кинулся в глубь леса и замер, увидев нечто необычное. Небольшую поляну окружили маленькие человечки — пигмеи. Они были в набедренных повязках, опоясанные лозой, с копьями и сетями в руках; на поясах у пигмеев висели ножи и еще какие-то приспособления. Ростом эти человечки были не выше пяти футов, и весил каждый из них не больше восьмидесяти фунтов. Темная кожа отливала медью.
— Помогите! — донесся из ямы крик Дженис. Пигмеи смотрели на меня довольно дружелюбно.
— Тал, — приветствовал меня один.
— Тал, — ответил я. — Говорите по-гориански?
— Господин! — крикнула Дженис, услыхав мой голос.
Я подошел к краю ямы. В нескольких футах подо мной висела в огромной паутине Дженис. Она тщетно пыталась высвободиться; паутина раскачивалась и к тому же была липкой и скользкой.
Я обернулся к пигмеям. Они вели себя вполне миролюбиво, но ни один и пальцем не шевельнул, чтобы помочь девушке.
— Господин! — отчаянно вскрикнула она.
Я снова посмотрел вниз. К паутине стремительно приближался гигантский каменный паук — круглый, мохнатый и черный, с жемчужными глазами и темными створчатыми челюстями.
Дженис откинула голову и взвыла от отчаяния. Я осторожно спустился по склону к краю паутины и метнул в паука копье. Оно пронзило его едва ли не насквозь. Двумя передними лапами паук вытащил копье из своего тела. Несколько пигмеев тоже метнули в него копья. Паук растерянно застыл. Я спустился еще ниже, оскальзываясь на крутом склоне, и подобрал свое копье. С него стекала вязкая полупрозрачная жидкость. Паук двинулся в мою сторону. Я размахнулся и острием копья отсек ему часть членистой лапы, а затем, не давая опомниться, ткнул острием в голову. Пигмеи тем временем стали колотить паука пальмовыми листьями, чтобы отвлечь и разозлить его. Как только он отвлекся, я отрубил ему кусок другой лапы. Искалеченная тварь бросилась на меня. Я всадил копье прямо в головогрудь. Из раны хлынула жидкость; паук отчаянно забился, челюсти его смыкались и размыкались. Из боковой железы струей потекла паутина. Я нанес последний мощный удар. Пигмеи прыгали на паутину, спускались к пауку и добивали его ножами. Я вернулся на край лощинки и вытер копье влажными листьями. Пигмеи уже успели перевернуть тушу на бок и выбраться наверх.
— Тал, — с широкой улыбкой сказал мне их предводитель.
— Тал, — ответил я.
— Господин! — жалобно позвала Дженис. Обнаженная и дрожащая, она по-прежнему лежала на паутине. — Господин, я не могу выбраться отсюда!
Я протянул ей древко копья. В тот же миг пигмеи, все, как один, бросились ко мне, качая головами
— Нет, нет! — кричали они, оттаскивая меня от края лощины.
Я растерялся, вспомнив, как они спокойно глядели на мучения девушки, не сделав и малейшей попытки помочь, даже когда появился восьмилапый монстр. Однако, когда я стал сражаться с пауком, они без промедления поспешили мне на помощь и в конце концов прикончили эту тварь. Теперь, несмотря на все свое дружелюбие, они не позволяли мне освободить рабыню. По неизвестной причине они хотели, чтобы я бросил ее, беспомощную, в джунглях, обрек на верную смерть от голода и жажды или, скорее всего, от зубов и когтей очередного хищника.
— Прочь! — приказал я пигмеям.
Они нехотя отступили. Дженис свободной рукой ухватилась за древко моего копья, и я вытащил ее из западни.
Она стояла рядом со мной, все еще дрожа от пережитого ужаса. И тут, к моему изумлению, пигмеи опустились перед ней на колени, склонив головы к земле.
— Что это значит? — поразилась Дженис.
— Похоже, они выказывают тебе знаки почтения или покорности.
— Я не понимаю, — испуганно проговорила девушка.
— Ах, ну да! — воскликнул я. — Теперь ясно!
— Что, господин?
— Встаньте! — крикнул я пигмеям. — Ну, поднимайтесь, живо!
Они нерешительно поднялись с колен. Я сурово глянул на Дженис:
— Что должна делать рабыня перед свободными мужчинами?
— Прости, господин!
Она проворно опусилась на колени. Человечки со страхом взирали на нее.
— Ниже голову, — приказал я. — Целуй им ноги! Проси у них прощения за нанесенную обиду!
— Простите меня, господа! — залепетала Дженис и стала целовать пигмеям ноги.
Их изумлению не было предела
— Встань, — велел я девушке.
Пигмеи недоуменно наблюдали за тем, как я связывал ей руки за спиной.
— Это рабыня, — объяснил я.
Они принялись оживленно переговариваться на своем наречии.
— Мы — рабы талун, — сказал мне наконец их предводитель. Я кивнул. Я уже догадался об этом. Талуны и научили их горианскому языку.
— Мы охотимся для талун, ловим им рыбу, шьем одежду, прислуживаем, — пояснил один из пигмеев.
— Мужчинам не пристало прислуживать женщинам, — сказал я. — Это женщины должны быть рабынями мужчин.
— Мы маленькие, — возразил пигмей. — Талуны гораздо больше нас и сильней.
— Все равно их можно поработить. Они всего-навсего женщины.
— Помоги нам от них избавиться! — воскликнул предводитель пигмеев.
— Я спешу. У меня есть дела на реке.
Он понимающе кивнул.
Я повернулся и пошел обратно к лагуне. За мной шла моя рабыня Дженис. Пигмеи, к моему удивлению, гуськом двинулись следом. У самой воды я подобрал юбку и бусы девушки — она сбросила их, собираясь купаться. Я надел бусы ей на шею и тщательно обернул ее бедра алой тканью, не забыв одернуть одеяние ниже пупка. Я глянул на лес, затем на закатное солнце и, решив, что охотиться уже поздно, направился в сторону лагеря. Пигмеи, как ни странно, снова последовали за мной.
— Кису! — крикнул я. — Айари! Тенде! Элис!
Впервые за время нашего путешествия я встревожился не на шутку. На маленькой стоянке виднелись явные следы борьбы, на траве алели пятна крови.
— Их забрали люди мамба, — сказал предводитель пигмеев, — те, которые оттачивают себе зубы.
На речных диалектах мамбой называют вовсе не ядовитую змею, а хищных тарларионов. Значит, люди мамба — это все равно что люди-тарларионы. Ясно, откуда произошло такое прозвище. Как и тарларионы, они питаются человеческим мясом.
— Откуда ты знаешь, что это были люди мамба? — спросил я.
— Они прошли через лес пешком, — сказал предводитель пигмеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110