Он был моим другом. Много лет назад.
– Прости. Я опять опоздала…
Рорк только покачал головой. Он смотрел на человека, которого знал мальчишкой, «Вот еще один погиб», – подумал он.
Ева отвернулась и достала рацию.
– Произошло убийство… – начала она.
Сбрызнув руки и ботинки аэрозолем, Ева подошла к телу. Смерть у Шона Конроя была долгая и мучительная. На запястьях и горле она обнаружила порезы, но неглубокие – чтобы кровь текла помедленнее. Туловище от грудины до лобка было вспорото, правый глаз выколот, язык отрезан.
Индикатор показал, что он умер меньше двух часов назад. И наверняка пытался кричать…
Пока тело фотографировали, Ева отошла в сторону и подняла брюки, которые сорвали с убитого. В кармане лежал бумажник.
– Жертва опознана, – сказала она, снова включив рацию. – Это Шон Конрой, гражданин Ирландии, сорока одного года, проживавший на Семьдесят девятой улице, 783. В бумажнике – грин-кард и разрешение на работу, двенадцать долларов кредитками, три фотографии.
Она проверила остальные карманы, нашла электронные карты-ключи, три доллара двадцать пять центов мелочью, клочок бумаги с адресом дома, где он погиб. И медальон с эмалью, на одной стороне – зеленый трилистник, на другой – силуэт рыбы.
– Лейтенант! – обратился к ней санитар. – Вы закончили осмотр тела?
– Да, можете увозить. Скажите доктору Моррису, чтобы был повнимательнее. – Она сунула бумажник и содержимое карманов в пластиковый пакет и обернулась к Рорку. Он не проронил ни слова, и по выражению его лица даже она не могла ничего понять.
Ева протерла руки очищающим раствором и подошла к нему.
– Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
Рорк посмотрел на пакет, в котором лежали вещи Шона, увидел медальон и покачал головой.
– Нет.
Она еще раз окинула взглядом место преступления – ужас смерти посреди блеска и великолепия – и вдруг приметила небольшую изящную статуэтку, стоявшую у вазы с бледно-розовыми цветами. Это была женская фигура в длинном платье с накидкой, вырезанная из белого камня. Она показалась ей смутно знакомой.
– Что это за статуэтка?
– Где? – Рорк рассеянно обернулся, шагнул к статуэтке и собрался уже взять ее в руки, но Ева его остановила.
– Смотри, здесь какие-то буквы. ПДМ. Странно…
Рорк усмехнулся, и Ева сердито посмотрела на него.
– Прости. Это привычная для католиков аббревиатура. Пресвятая Дева Мария.
– Ты что, католик? – спросила она удивленно и подумала, что стыдно не знать о собственном муже подобных вещей.
– Был в прошлой жизни, – Рорк пожал плечами. – Но из меня даже служки не вышло. А эта вещь явно не отсюда, – добавил он. – Мои декораторы не имеют привычки использовать предметы культа.
Рорк посмотрел на прекрасное строгое лицо, вырезанное из белоснежного мрамора, и уверенно сказал:
– Это он ее сюда поставил.
Ева нахмурилась:
– Ты считаешь, что ему был нужен зритель? Он что же, устраивал представление для нее?
Сколько лет прошло с тех пор, как Рорк перестал считать себя католиком, но ему было трудно об этом говорить.
– Похоже, он хотел, чтобы она дала ему благословение. Что, в общем-то, одно и то же.
– Ты знаешь, кажется, я видела такую же у Бреннена. Она стояла на туалетном столике у кровати. Там она была вполне уместна, и я не обратила на нее внимания. Там были эти бусы… ну, для молитвы, голографии детей, такая же статуэтка, серебряная щетка для волос, гребень, синий флакон с духами…
– Ничего себе, не обратила внимания, – пробормотал Рорк и подумал, что некоторые полицейские умеют замечать все.
– Просто запомнила, что она там была. В этом нет ничего особенного. Тяжелая, – сказала она, кладя статуэтку в еще один пластиковый пакет. – Похоже, дорогая. – Она посмотрела на клеймо на подставке. – Итальянская?
– Сделано в Риме.
– Может, удастся отследить?
Рорк покачал головой:
– Выяснишь только, что за прошлый год продали тысячи таких статуэток. В Ватикане полно лавочек с подобным товаров. Я сам с несколькими сотрудничаю.
– Все-таки проверим. – Ева взяла его под руку и вышла с ним вместе. – Тебе здесь делать нечего. А мне надо еще немного поработать, составить отчет. Через несколько часов вернусь домой.
– Я хочу позвонить его семье.
– Пока что не могу тебе этого разрешить. Подожди. Подожди! – повторила она, заметив, каким жестким и напряженным стал его взгляд. – Дай мне несколько часов, Рорк… – Она беспомощно опустила руки. – Я сочувствую твоему горю.
Он притянул ее к себе, обнял, прижался к ней. Она смущенно погладила его по спине.
– Впервые с того дня, как я узнал тебя, я жалею о том, что ты – полицейский.
Он разжал объятия, повернулся и зашагал прочь.
Ева стояла на ветру, вдыхала морозный воздух и чувствовала себя виноватой, сама не зная, в чем.
Когда она приехала домой, Рорк сидел, запершись, у себя в кабинете. Встретил ее только кот, который терся о ее ноги, пока она снимала куртку.
«Что ж, иногда неплохо побыть и одной», – решила Ева. Надо было работать. Раз утешительница из нее никудышная, остается одно – быть полицейским. Тут она хотя бы знает, что делать…
Галахад, с трудом карабкаясь по ступенькам, направился за ней в кабинет, где она обычно работала, а когда Рорка не бывало дома, и ночевала. По дороге Ева заглянула на кухню, налила себе кофе и сделала сандвич с тунцом – скорее для выжидающе на нее посматривавшего Галахада, нежели для себя. Половину она тут же отдала коту, который схватил сандвич с таким видом, будто голодал месяц, а другую захватила с собой.
Подойдя к письменному столу, Ева поглядела на запертую дверь в кабинет Рорка. Она знала, что достаточно только постучать, но делать этого не стала.
Друга его она не спасла. Не успела, не догадалась вовремя. Кроме того, ему теперь наверняка придется давать показания: расследованию без Рорка не обойтись. А к утру обо всем будут знать СМИ. Их больше не удастся держать в неведении. Ева решила, что сама позвонит Надин Ферст, журналистке с «Канала 75». Насчет нее Ева была уверена, что та, по крайней мере, не исказит события. Да, порой Надин бывала чрезмерно настойчива, но в отсутствии порядочности ее упрекнуть было нельзя.
Ева взглянула на телефон. Она договорилась с Макнабом, что вечером он будет звонить ей домой, если появится какая-нибудь важная информация. А еще она ждала звонка от ублюдка…
Долго ли он будет выжидать? Когда начнет новый раунд?
Ева выпила кофе и приказала себе сосредоточиться. Надо вернуться к началу. Вспомнить первый раунд.
Она вставила в компьютер диск с записью первой беседы и прослушала ее дважды. Его тембр, интонации, настроение она уже выучила наизусть. Он был нагл, тщеславен и умен – да, умен и опытен. Верил в свое высшее предназначение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Прости. Я опять опоздала…
Рорк только покачал головой. Он смотрел на человека, которого знал мальчишкой, «Вот еще один погиб», – подумал он.
Ева отвернулась и достала рацию.
– Произошло убийство… – начала она.
Сбрызнув руки и ботинки аэрозолем, Ева подошла к телу. Смерть у Шона Конроя была долгая и мучительная. На запястьях и горле она обнаружила порезы, но неглубокие – чтобы кровь текла помедленнее. Туловище от грудины до лобка было вспорото, правый глаз выколот, язык отрезан.
Индикатор показал, что он умер меньше двух часов назад. И наверняка пытался кричать…
Пока тело фотографировали, Ева отошла в сторону и подняла брюки, которые сорвали с убитого. В кармане лежал бумажник.
– Жертва опознана, – сказала она, снова включив рацию. – Это Шон Конрой, гражданин Ирландии, сорока одного года, проживавший на Семьдесят девятой улице, 783. В бумажнике – грин-кард и разрешение на работу, двенадцать долларов кредитками, три фотографии.
Она проверила остальные карманы, нашла электронные карты-ключи, три доллара двадцать пять центов мелочью, клочок бумаги с адресом дома, где он погиб. И медальон с эмалью, на одной стороне – зеленый трилистник, на другой – силуэт рыбы.
– Лейтенант! – обратился к ней санитар. – Вы закончили осмотр тела?
– Да, можете увозить. Скажите доктору Моррису, чтобы был повнимательнее. – Она сунула бумажник и содержимое карманов в пластиковый пакет и обернулась к Рорку. Он не проронил ни слова, и по выражению его лица даже она не могла ничего понять.
Ева протерла руки очищающим раствором и подошла к нему.
– Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
Рорк посмотрел на пакет, в котором лежали вещи Шона, увидел медальон и покачал головой.
– Нет.
Она еще раз окинула взглядом место преступления – ужас смерти посреди блеска и великолепия – и вдруг приметила небольшую изящную статуэтку, стоявшую у вазы с бледно-розовыми цветами. Это была женская фигура в длинном платье с накидкой, вырезанная из белого камня. Она показалась ей смутно знакомой.
– Что это за статуэтка?
– Где? – Рорк рассеянно обернулся, шагнул к статуэтке и собрался уже взять ее в руки, но Ева его остановила.
– Смотри, здесь какие-то буквы. ПДМ. Странно…
Рорк усмехнулся, и Ева сердито посмотрела на него.
– Прости. Это привычная для католиков аббревиатура. Пресвятая Дева Мария.
– Ты что, католик? – спросила она удивленно и подумала, что стыдно не знать о собственном муже подобных вещей.
– Был в прошлой жизни, – Рорк пожал плечами. – Но из меня даже служки не вышло. А эта вещь явно не отсюда, – добавил он. – Мои декораторы не имеют привычки использовать предметы культа.
Рорк посмотрел на прекрасное строгое лицо, вырезанное из белоснежного мрамора, и уверенно сказал:
– Это он ее сюда поставил.
Ева нахмурилась:
– Ты считаешь, что ему был нужен зритель? Он что же, устраивал представление для нее?
Сколько лет прошло с тех пор, как Рорк перестал считать себя католиком, но ему было трудно об этом говорить.
– Похоже, он хотел, чтобы она дала ему благословение. Что, в общем-то, одно и то же.
– Ты знаешь, кажется, я видела такую же у Бреннена. Она стояла на туалетном столике у кровати. Там она была вполне уместна, и я не обратила на нее внимания. Там были эти бусы… ну, для молитвы, голографии детей, такая же статуэтка, серебряная щетка для волос, гребень, синий флакон с духами…
– Ничего себе, не обратила внимания, – пробормотал Рорк и подумал, что некоторые полицейские умеют замечать все.
– Просто запомнила, что она там была. В этом нет ничего особенного. Тяжелая, – сказала она, кладя статуэтку в еще один пластиковый пакет. – Похоже, дорогая. – Она посмотрела на клеймо на подставке. – Итальянская?
– Сделано в Риме.
– Может, удастся отследить?
Рорк покачал головой:
– Выяснишь только, что за прошлый год продали тысячи таких статуэток. В Ватикане полно лавочек с подобным товаров. Я сам с несколькими сотрудничаю.
– Все-таки проверим. – Ева взяла его под руку и вышла с ним вместе. – Тебе здесь делать нечего. А мне надо еще немного поработать, составить отчет. Через несколько часов вернусь домой.
– Я хочу позвонить его семье.
– Пока что не могу тебе этого разрешить. Подожди. Подожди! – повторила она, заметив, каким жестким и напряженным стал его взгляд. – Дай мне несколько часов, Рорк… – Она беспомощно опустила руки. – Я сочувствую твоему горю.
Он притянул ее к себе, обнял, прижался к ней. Она смущенно погладила его по спине.
– Впервые с того дня, как я узнал тебя, я жалею о том, что ты – полицейский.
Он разжал объятия, повернулся и зашагал прочь.
Ева стояла на ветру, вдыхала морозный воздух и чувствовала себя виноватой, сама не зная, в чем.
Когда она приехала домой, Рорк сидел, запершись, у себя в кабинете. Встретил ее только кот, который терся о ее ноги, пока она снимала куртку.
«Что ж, иногда неплохо побыть и одной», – решила Ева. Надо было работать. Раз утешительница из нее никудышная, остается одно – быть полицейским. Тут она хотя бы знает, что делать…
Галахад, с трудом карабкаясь по ступенькам, направился за ней в кабинет, где она обычно работала, а когда Рорка не бывало дома, и ночевала. По дороге Ева заглянула на кухню, налила себе кофе и сделала сандвич с тунцом – скорее для выжидающе на нее посматривавшего Галахада, нежели для себя. Половину она тут же отдала коту, который схватил сандвич с таким видом, будто голодал месяц, а другую захватила с собой.
Подойдя к письменному столу, Ева поглядела на запертую дверь в кабинет Рорка. Она знала, что достаточно только постучать, но делать этого не стала.
Друга его она не спасла. Не успела, не догадалась вовремя. Кроме того, ему теперь наверняка придется давать показания: расследованию без Рорка не обойтись. А к утру обо всем будут знать СМИ. Их больше не удастся держать в неведении. Ева решила, что сама позвонит Надин Ферст, журналистке с «Канала 75». Насчет нее Ева была уверена, что та, по крайней мере, не исказит события. Да, порой Надин бывала чрезмерно настойчива, но в отсутствии порядочности ее упрекнуть было нельзя.
Ева взглянула на телефон. Она договорилась с Макнабом, что вечером он будет звонить ей домой, если появится какая-нибудь важная информация. А еще она ждала звонка от ублюдка…
Долго ли он будет выжидать? Когда начнет новый раунд?
Ева выпила кофе и приказала себе сосредоточиться. Надо вернуться к началу. Вспомнить первый раунд.
Она вставила в компьютер диск с записью первой беседы и прослушала ее дважды. Его тембр, интонации, настроение она уже выучила наизусть. Он был нагл, тщеславен и умен – да, умен и опытен. Верил в свое высшее предназначение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74