Книг его не печатают. Работы в издательствах не дают. Он преподает в областном институте. Одиночество, одиночество! Новые люди, молодые, ловкие, прыткие…
Больше всего на свете ОН ЛЮБИЛ ЖЕНУ (выделено Ю. В.). После ее смерти у него не стало цели в жизни. Была временная цель – месть. Он достиг отомстил. Что дальше? В своей старой квартире на Рождественке он жить не мог. Все напоминало о жене. Он добровольно сдал Моссовету свою большую двухкомнатную квартиру в 46 метров и получил маленькую однокомнатную 27 метров, на Юго-Западе. Это тоже было непросто устроить. Все непросто! Ну вот он устроил… Что дальше?
Он мстил не за себя, а за жену.
Иванова давно уже нет в ИМЖ. Его сняли вскоре после 53 года. Зато процветает Сережа Власиков. Он стал доктором, зам. директора по учебной части. Преподает в Университете, ездит за границу. Его девиз: «Не надо педалировать». «Не надо перебарщивать». После 56 года, после XX съезда Власиков особенно бурно процветает. Он становится одним из борцов против последствий культа личности. Однажды он сказал Николаю Арнольдовичу: «Как жаль, что Вы не были тогда репрессированы! Восстановить Вас было бы пара пустяков…» «А то, что я ждал этого со дня на день и потерял на этом страхе жену?» «Да, но формально Вы не репрессированы и потому не можете быть реабилитированы!»
Интересная история. Мне кажется, она не выдумана, она – из жизни. Возможно, что и фамилия Зиберов подлинная. В доме, где прошло мое детство, жил профессор Зиберов. Может, это и был тот самый? Некого спросить, мама умерла.
Конечно, эта история послужила канвой для коллизии с профессором Ганчуком в «Доме на набережной», а жена Зиберова – Евгения Семеновна превратилась в Юлию Михайловну и биография та же. Власиков в романе стал Вадимом Глебовым… И вот еще что важно. История эта интересна еще и потому, что самым гнусным пороком Ю. В. считал мстительность. А здесь этот порок разрушает личность и жизнь мстителя.
Ю. В. любил цитировать слова Шопенгауэра о том, что талант – это тот, кто попадает в цель, в которую не могут попасть другие, а гений – это тот, который попадает в цель, которую НЕ ВИДЯТ (выделено мной. – О. Т.) другие.
Характер и судьба Власикова подтверждают: Юрий Валентинович в 1965-м прозрел и то, что произойдет через тридцать лет. Сколько бывших секретарей обкомов, секретарей комсомольских, докторов наук, доказывавших преимущества социалистического строя перед капиталистическим, влились сейчас в передовой отряд демократов – сторонников рынка. Особенно ярятся бывшие комсомольцы, уж такие прогрессисты, уж такие ниспровергатели бывшего режима, будто память им отшибло начисто. Только привычка ПРИСАСЫВАТЬСЯ выдает их. Присасываются к банкам, к губернаторам, к литературе, к именам незапятнанным, да ко всему, что приносит выгоду. Этакие «телята» при любом капитале – денежном или моральном. Нет, не телята, Ю. В. называл их «железными малышами» и знал, что они переживут любые времена и будут «в порядке».
В этой же школьной тетрадке запись. Она – словно пружина, которая потом сработает в «Обмене», в «Долгом прощании», в «Другой жизни».
...
Курдин Александр Евгеньевич – 36 лет.
Кандидат филологических наук. Научный сотрудник Института Филологии Академии наук.
Женат. Имеет дочь десяти лет.
Пишет какую-тo книгу, научный труд, о каком-то писателе XIX века, так называемом революционном демократе. «Демократические взгляды и просветительская деятельность И. Г. Златогорова». Пишет, постепенно понимая, что все это никому не нужно и не интересно.
НЕОЖИДАННО (выделено Ю. В.) берет отпуск на полгода и уезжает рабочим на лесоповал, в Сибирь.
Жена Курдина – Ася, 32 года. Учительница начальной школы. Не понимает мучительного недовольства собой Курдина. Полная, кровь с молоком, веснушчатая хохотушка.
Их жизнь, на первый взгляд, отлично устроена. Они строят двухкомнатную квартиру. Ася не хочет жить с матерью Курдина. Она ее не любит.
Борис – шофер такси. Из бывших.
В 1965 году были написаны первые главы «Исчезновения». Он прочитал их близким людям. Александру Гладкову и Льву Гинзбургу понравилось, правда разное и по разным причинам. А вот дома… Здесь, мне кажется, стоит дать страницы из дневника его жены. Они многое объясняют в его жизни.
...
«Повесть будет плохая. Во-первых, он гордится своей принадлежностью к классу большевиков-бонз, которые жили в доме правительства. Все воспоминания детства слюнявы и неестественны. Себя надо показать с хорошей стороны, мать тоже, большевика-отца тоже, сестра тоже светлая личность и т. д. А потом пришел 37 г. и все разрушил. История, в которой пострадала семья Трифоновых. Все это правда. Но в его воспоминаниях вся семья так маскируется, что читать скучно, а описание елки в большой квартире подобно Чарской. Да, дает мой муж! А ему надо уехать, плохо и трудно пожить, получить какое-нибудь потрясение и написать роман о рабочем классе или крестьянстве навроде папочкиных «Сталеваров»,[111] над которыми он криво усмехается.
…Ю. конечно противный парень. Я люблю труд писателя, понимаю в литературе, я могу любить его, мне не нужны другие, но он так мало уделяет мне внимания, так дразнит мою ревность унизительно и зло – что он мне делается ненавистен… и я найду другого человека… А когда мы спорим, он говорит, что отравила жизнь прежним мужьям, не ужилась ни на одной работе, ничего не добилась с моим голосом, потому что ленива и не могу делать усилий над собой… И тогда во мне поднимается что-то… Сейчас я начала лучше себя чувствовать, перестала собачиться и решила писать дневник. Раз он писатель и ночи напролет строчит, я тоже буду писать. Продолжу свой дневник, который забросила много лет назад. Но уж теперь не оставлю его неосторожно на виду, он наверняка прочел все и о моих мыслях, когда не стало… тоже».
Что здесь можно сказать?
Поведать о любви двух людей и о том, как и почему эта любовь ушла?
Или о трагической судьбе красивой женщины солистки Большого театра Нины Нелиной?
Но как рассказать о горькой непоправимости жизни?
Это умел Юрий Трифонов, заплатив за свой дар страданиями.
В романе «Время и место» есть эпизод, когда писатель Никифоров спрашивает свою жену, которая была любовницей всесильного государственного деятеля, что она почувствовала, когда узнала, что тот ушел из жизни. А может, на самом деле Ю. В. прочел записи Нелиной лета 54-го о смерти…? Впрочем, неважно. Важно вот что: запись в его дневнике.
...
«Во время ссор и скандалов Нина кричит, выбалтывает непоправимое. Иногда мне кажется, что она больна душевно. Но уже очень скоро она другая… глаза у нее словно выцветают».
Дневники умершего человека субстанция деликатная (если не писались специально для потомства).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Больше всего на свете ОН ЛЮБИЛ ЖЕНУ (выделено Ю. В.). После ее смерти у него не стало цели в жизни. Была временная цель – месть. Он достиг отомстил. Что дальше? В своей старой квартире на Рождественке он жить не мог. Все напоминало о жене. Он добровольно сдал Моссовету свою большую двухкомнатную квартиру в 46 метров и получил маленькую однокомнатную 27 метров, на Юго-Западе. Это тоже было непросто устроить. Все непросто! Ну вот он устроил… Что дальше?
Он мстил не за себя, а за жену.
Иванова давно уже нет в ИМЖ. Его сняли вскоре после 53 года. Зато процветает Сережа Власиков. Он стал доктором, зам. директора по учебной части. Преподает в Университете, ездит за границу. Его девиз: «Не надо педалировать». «Не надо перебарщивать». После 56 года, после XX съезда Власиков особенно бурно процветает. Он становится одним из борцов против последствий культа личности. Однажды он сказал Николаю Арнольдовичу: «Как жаль, что Вы не были тогда репрессированы! Восстановить Вас было бы пара пустяков…» «А то, что я ждал этого со дня на день и потерял на этом страхе жену?» «Да, но формально Вы не репрессированы и потому не можете быть реабилитированы!»
Интересная история. Мне кажется, она не выдумана, она – из жизни. Возможно, что и фамилия Зиберов подлинная. В доме, где прошло мое детство, жил профессор Зиберов. Может, это и был тот самый? Некого спросить, мама умерла.
Конечно, эта история послужила канвой для коллизии с профессором Ганчуком в «Доме на набережной», а жена Зиберова – Евгения Семеновна превратилась в Юлию Михайловну и биография та же. Власиков в романе стал Вадимом Глебовым… И вот еще что важно. История эта интересна еще и потому, что самым гнусным пороком Ю. В. считал мстительность. А здесь этот порок разрушает личность и жизнь мстителя.
Ю. В. любил цитировать слова Шопенгауэра о том, что талант – это тот, кто попадает в цель, в которую не могут попасть другие, а гений – это тот, который попадает в цель, которую НЕ ВИДЯТ (выделено мной. – О. Т.) другие.
Характер и судьба Власикова подтверждают: Юрий Валентинович в 1965-м прозрел и то, что произойдет через тридцать лет. Сколько бывших секретарей обкомов, секретарей комсомольских, докторов наук, доказывавших преимущества социалистического строя перед капиталистическим, влились сейчас в передовой отряд демократов – сторонников рынка. Особенно ярятся бывшие комсомольцы, уж такие прогрессисты, уж такие ниспровергатели бывшего режима, будто память им отшибло начисто. Только привычка ПРИСАСЫВАТЬСЯ выдает их. Присасываются к банкам, к губернаторам, к литературе, к именам незапятнанным, да ко всему, что приносит выгоду. Этакие «телята» при любом капитале – денежном или моральном. Нет, не телята, Ю. В. называл их «железными малышами» и знал, что они переживут любые времена и будут «в порядке».
В этой же школьной тетрадке запись. Она – словно пружина, которая потом сработает в «Обмене», в «Долгом прощании», в «Другой жизни».
...
Курдин Александр Евгеньевич – 36 лет.
Кандидат филологических наук. Научный сотрудник Института Филологии Академии наук.
Женат. Имеет дочь десяти лет.
Пишет какую-тo книгу, научный труд, о каком-то писателе XIX века, так называемом революционном демократе. «Демократические взгляды и просветительская деятельность И. Г. Златогорова». Пишет, постепенно понимая, что все это никому не нужно и не интересно.
НЕОЖИДАННО (выделено Ю. В.) берет отпуск на полгода и уезжает рабочим на лесоповал, в Сибирь.
Жена Курдина – Ася, 32 года. Учительница начальной школы. Не понимает мучительного недовольства собой Курдина. Полная, кровь с молоком, веснушчатая хохотушка.
Их жизнь, на первый взгляд, отлично устроена. Они строят двухкомнатную квартиру. Ася не хочет жить с матерью Курдина. Она ее не любит.
Борис – шофер такси. Из бывших.
В 1965 году были написаны первые главы «Исчезновения». Он прочитал их близким людям. Александру Гладкову и Льву Гинзбургу понравилось, правда разное и по разным причинам. А вот дома… Здесь, мне кажется, стоит дать страницы из дневника его жены. Они многое объясняют в его жизни.
...
«Повесть будет плохая. Во-первых, он гордится своей принадлежностью к классу большевиков-бонз, которые жили в доме правительства. Все воспоминания детства слюнявы и неестественны. Себя надо показать с хорошей стороны, мать тоже, большевика-отца тоже, сестра тоже светлая личность и т. д. А потом пришел 37 г. и все разрушил. История, в которой пострадала семья Трифоновых. Все это правда. Но в его воспоминаниях вся семья так маскируется, что читать скучно, а описание елки в большой квартире подобно Чарской. Да, дает мой муж! А ему надо уехать, плохо и трудно пожить, получить какое-нибудь потрясение и написать роман о рабочем классе или крестьянстве навроде папочкиных «Сталеваров»,[111] над которыми он криво усмехается.
…Ю. конечно противный парень. Я люблю труд писателя, понимаю в литературе, я могу любить его, мне не нужны другие, но он так мало уделяет мне внимания, так дразнит мою ревность унизительно и зло – что он мне делается ненавистен… и я найду другого человека… А когда мы спорим, он говорит, что отравила жизнь прежним мужьям, не ужилась ни на одной работе, ничего не добилась с моим голосом, потому что ленива и не могу делать усилий над собой… И тогда во мне поднимается что-то… Сейчас я начала лучше себя чувствовать, перестала собачиться и решила писать дневник. Раз он писатель и ночи напролет строчит, я тоже буду писать. Продолжу свой дневник, который забросила много лет назад. Но уж теперь не оставлю его неосторожно на виду, он наверняка прочел все и о моих мыслях, когда не стало… тоже».
Что здесь можно сказать?
Поведать о любви двух людей и о том, как и почему эта любовь ушла?
Или о трагической судьбе красивой женщины солистки Большого театра Нины Нелиной?
Но как рассказать о горькой непоправимости жизни?
Это умел Юрий Трифонов, заплатив за свой дар страданиями.
В романе «Время и место» есть эпизод, когда писатель Никифоров спрашивает свою жену, которая была любовницей всесильного государственного деятеля, что она почувствовала, когда узнала, что тот ушел из жизни. А может, на самом деле Ю. В. прочел записи Нелиной лета 54-го о смерти…? Впрочем, неважно. Важно вот что: запись в его дневнике.
...
«Во время ссор и скандалов Нина кричит, выбалтывает непоправимое. Иногда мне кажется, что она больна душевно. Но уже очень скоро она другая… глаза у нее словно выцветают».
Дневники умершего человека субстанция деликатная (если не писались специально для потомства).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105