Вторую бутылку уже допиваете.
– Рождённые пить не пить не могут, – с претензией на юмор сказал младший.
– Устами юноши глаголит истина! – подхватил старший. – Не боись, Вить, не захвораем. К вечеру, как обещали, огородик вспашем.
– Ну, наливайте по стаканчику, – разрешил Синяков.
Глава XIII
Софию Михайловну Царькову Бирюков узнал сразу, едва она переступила порог кабинета, хотя воочию видел ее впервые. Узнал по цветной фотографии, висевшей в комнате дома, забитого книжными упаковками, на улице Кедровой. Вместо белой блузки с загнутыми широкими обшлагами в этот раз на Царьковой был синий брючный костюм, а дамские украшения, как и на фото, прежние: тройная нитка жемчуга на кисти левой руки, бирюзовый перстенек на безымянном пальце и перламутровые серьги-подвески. Моложавое лицо по-прежнему казалось задумчивым, с оттенком сильной усталости. Густые каштановые волосы, скрепленные у макушки широкой заколкой, спускались ниже плеч за спину.
– Извините за растрепанный вид, – усаживаясь на предложенный Бирюковым стул, сказала Царькова. – Я только что с самолета, всю ночь не спала.
– Золовкина встретила вас в аэропорту? – спросил Антон.
– Да, она сейчас в машине. Ждет, не арестуете ли меня.
Бирюков улыбнулся:
– За что арестовывать, София Михайловна?
– Яна дорогой рассказала, какая трагедия произошла с Георгием. Страшно подумать…
– А вы здесь при чем?
– Наверное, есть что-то против меня, если так срочно пригласили на допрос.
Бирюков поднялся из-за стола и пересел к приставному столику напротив посетительницы. Встретившись взглядом с ее печальными глазами, успокаивающе заговорил:
– София Михайловна, давайте сразу условимся, что никакой это не допрос. Пригласил я вас для беседы. Случилось серьезное преступление. Без вашей помощи трудно разораться в причине убийства Георгия Васильевича. Мы ведь не знаем ни характера погибшего, ни его окружения. Без этого невозможно понять, что явилось поводом к убийству.
– Разве не бывает убийств без повода? – тихо спросила Царькова.
– Бывают убийства по неосторожности, но здесь не тот случай. Здесь убийство квалифицируется, как умышленное с попыткой ликвидировать следы преступления. Нам необходимо установить, какая причина побудила убийц на такую жестокость.
– Много их было, этих… убийц?
– Свидетели говорят, что двое.
– На Георгия хватило бы и одного. Он драться не умел.
– Расскажите о нем подробнее.
Царькова тяжело вздохнула:
– Не знаю, с чего лучше начать…
– Начинайте с чего хотите. Кстати, не будете возражать, если запишу нашу беседу на магнитофон?
– Записывайте. Я не собираюсь лгать.
Бирюков щелкнул кнопкой портативного магнитофона. София Михайловна, глянув на пришедшую в движение кассету, спросила шепотом:
– Можно говорить?
– Да, пожалуйста.
– Горько ворошить прошлое, однако постараюсь основное вспомнить…
Вспоминать Царькова начала сбивчиво, но быстро взяла себя в руки и заговорила спокойно, рассудительно.
…Познакомилась она с Георгием на литературной викторине во дворце культуры железнодорожников, куда почти силой ее затащила Яна Ураевская, ставшая после замужества Золовкиной. Они тогда учились в торговом институте, вдвоем жили в одной общежитской комнате и были подругами, что называется, не разлей водой. Викторину организовали студенты НИИЖТа. Среди них был симпатичный весельчак и поэт, как его представил ведущий, Георгий Поносов, с ударением в фамилии на первом слоге. Сама Царькова постеснялась подойти к понравившемуся парню, однако бойкая Яна обставила дело так, что тот сам подошел к Соне. Завязался непринужденный разговор. Узнав фамилию новой знакомой, Георгий восторженно всплеснул руками: «Софочка, вы – мечта поэта! Сделайте меня тоже Царьковым». Стоявшая рядом Яна категорично заявила: «Только через ЗАГС! Девушки с царской фамилией на улице не валяются». Шутливо начатый разговор оказался увертюрой к прочной дружбе. Через полгода, как только Соня закончила институт, они с Георгием поженились, и он осуществил «мечту поэта» – стал Царьковым. По настоянию свекрови Соня взяла направление на работу в райцентр и стала жить у родителей мужа на улице Кедровой. Работала экономистом в райпо, после устроилась в стремительно богатевший Агропромбанк.
Начало девяностых годов было сумбурным. Высшее образование обесценилось. Молодежь, словно очумев, бросилась в коммерческую торговлю, и только ленивые остались не у дел. Учеба на факультете «Мосты и тоннели» в НИИЖТе Георгию давалась трудно. Он перевелся в Торговый, но и там продержался недолго. Чтобы не тунеядствовать, занялся челночным бизнесом, бартерными рейсами стал летать в Турцию. Зарубежный ширпотреб в то время расходился моментально, и каждая поездка приносила хороший доход. Царьковы перестали экономить копейки. Купили приличную одежду, импортную видеотехнику, подержанную «Тойоту» и стали копить сбережения на строительство собственного магазина.
Когда киллеры застрелили райцентровского виноторговца Всеволода Красноперова, Георгия осенила, по его словам, гениальная мысль. «Софа, зачем нам связываться с долгостроем, – сказал он. Оформляй в Агропромбанке кредит и покупай винный магазин. Водочная продукция – неиссякаемый родник! Турецкими пиджаками и джинсами люди скоро насытятся по горло, а спиртное пить никогда не перестанут». Царькова долго отнекивалась, но муж активно наседал и в конце концов убедил. Между собой они жили душа в душу. Может, и теперь бы все было хорошо, если бы от тяжелой формы рака не умерла свекровь. Словно предчувствуя недоброе, перед смертью она настойчиво умоляла сноху не бросать на произвол судьбы ее сына. Чтобы хоть как-то облегчить страдания свекрови, Царькова поклялась памятью своих покойных родителей, что ни при каких обстоятельствах не оставит Георгия в беде. Тогда она не представляла, какое горе свалится на ее голову после похорон…
На глазах Софии Михайловны неожиданно навернулись слезы. Бирюков и без того видел, как трудно ей говорить. Антон быстро открыл стоявшую на столе бутылку карачинской воды, налил полстакана и подал Царьковой. Отпив всего два глоточка, она виновато сказала:
– Извините, чуть не разревелась.
– Давайте прекратим подробные воспоминания, – предложил Бирюков. – Я задам несколько вопросов и завершим беседу.
София Михайловна отрицательно повела головой:
– Без подробностей вы не поймете наших отношений с Георгием. Постараюсь без эмоций выговориться до конца. Можно?…
– Ваше право.
С трудом преодолев волнение, Царькова заговорила вновь:
– Есть чеченская пословица: «Когда умирает мать, в сердце сына увядают розы». Георгий после смерти матери стал увядать буквально с каждым днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Рождённые пить не пить не могут, – с претензией на юмор сказал младший.
– Устами юноши глаголит истина! – подхватил старший. – Не боись, Вить, не захвораем. К вечеру, как обещали, огородик вспашем.
– Ну, наливайте по стаканчику, – разрешил Синяков.
Глава XIII
Софию Михайловну Царькову Бирюков узнал сразу, едва она переступила порог кабинета, хотя воочию видел ее впервые. Узнал по цветной фотографии, висевшей в комнате дома, забитого книжными упаковками, на улице Кедровой. Вместо белой блузки с загнутыми широкими обшлагами в этот раз на Царьковой был синий брючный костюм, а дамские украшения, как и на фото, прежние: тройная нитка жемчуга на кисти левой руки, бирюзовый перстенек на безымянном пальце и перламутровые серьги-подвески. Моложавое лицо по-прежнему казалось задумчивым, с оттенком сильной усталости. Густые каштановые волосы, скрепленные у макушки широкой заколкой, спускались ниже плеч за спину.
– Извините за растрепанный вид, – усаживаясь на предложенный Бирюковым стул, сказала Царькова. – Я только что с самолета, всю ночь не спала.
– Золовкина встретила вас в аэропорту? – спросил Антон.
– Да, она сейчас в машине. Ждет, не арестуете ли меня.
Бирюков улыбнулся:
– За что арестовывать, София Михайловна?
– Яна дорогой рассказала, какая трагедия произошла с Георгием. Страшно подумать…
– А вы здесь при чем?
– Наверное, есть что-то против меня, если так срочно пригласили на допрос.
Бирюков поднялся из-за стола и пересел к приставному столику напротив посетительницы. Встретившись взглядом с ее печальными глазами, успокаивающе заговорил:
– София Михайловна, давайте сразу условимся, что никакой это не допрос. Пригласил я вас для беседы. Случилось серьезное преступление. Без вашей помощи трудно разораться в причине убийства Георгия Васильевича. Мы ведь не знаем ни характера погибшего, ни его окружения. Без этого невозможно понять, что явилось поводом к убийству.
– Разве не бывает убийств без повода? – тихо спросила Царькова.
– Бывают убийства по неосторожности, но здесь не тот случай. Здесь убийство квалифицируется, как умышленное с попыткой ликвидировать следы преступления. Нам необходимо установить, какая причина побудила убийц на такую жестокость.
– Много их было, этих… убийц?
– Свидетели говорят, что двое.
– На Георгия хватило бы и одного. Он драться не умел.
– Расскажите о нем подробнее.
Царькова тяжело вздохнула:
– Не знаю, с чего лучше начать…
– Начинайте с чего хотите. Кстати, не будете возражать, если запишу нашу беседу на магнитофон?
– Записывайте. Я не собираюсь лгать.
Бирюков щелкнул кнопкой портативного магнитофона. София Михайловна, глянув на пришедшую в движение кассету, спросила шепотом:
– Можно говорить?
– Да, пожалуйста.
– Горько ворошить прошлое, однако постараюсь основное вспомнить…
Вспоминать Царькова начала сбивчиво, но быстро взяла себя в руки и заговорила спокойно, рассудительно.
…Познакомилась она с Георгием на литературной викторине во дворце культуры железнодорожников, куда почти силой ее затащила Яна Ураевская, ставшая после замужества Золовкиной. Они тогда учились в торговом институте, вдвоем жили в одной общежитской комнате и были подругами, что называется, не разлей водой. Викторину организовали студенты НИИЖТа. Среди них был симпатичный весельчак и поэт, как его представил ведущий, Георгий Поносов, с ударением в фамилии на первом слоге. Сама Царькова постеснялась подойти к понравившемуся парню, однако бойкая Яна обставила дело так, что тот сам подошел к Соне. Завязался непринужденный разговор. Узнав фамилию новой знакомой, Георгий восторженно всплеснул руками: «Софочка, вы – мечта поэта! Сделайте меня тоже Царьковым». Стоявшая рядом Яна категорично заявила: «Только через ЗАГС! Девушки с царской фамилией на улице не валяются». Шутливо начатый разговор оказался увертюрой к прочной дружбе. Через полгода, как только Соня закончила институт, они с Георгием поженились, и он осуществил «мечту поэта» – стал Царьковым. По настоянию свекрови Соня взяла направление на работу в райцентр и стала жить у родителей мужа на улице Кедровой. Работала экономистом в райпо, после устроилась в стремительно богатевший Агропромбанк.
Начало девяностых годов было сумбурным. Высшее образование обесценилось. Молодежь, словно очумев, бросилась в коммерческую торговлю, и только ленивые остались не у дел. Учеба на факультете «Мосты и тоннели» в НИИЖТе Георгию давалась трудно. Он перевелся в Торговый, но и там продержался недолго. Чтобы не тунеядствовать, занялся челночным бизнесом, бартерными рейсами стал летать в Турцию. Зарубежный ширпотреб в то время расходился моментально, и каждая поездка приносила хороший доход. Царьковы перестали экономить копейки. Купили приличную одежду, импортную видеотехнику, подержанную «Тойоту» и стали копить сбережения на строительство собственного магазина.
Когда киллеры застрелили райцентровского виноторговца Всеволода Красноперова, Георгия осенила, по его словам, гениальная мысль. «Софа, зачем нам связываться с долгостроем, – сказал он. Оформляй в Агропромбанке кредит и покупай винный магазин. Водочная продукция – неиссякаемый родник! Турецкими пиджаками и джинсами люди скоро насытятся по горло, а спиртное пить никогда не перестанут». Царькова долго отнекивалась, но муж активно наседал и в конце концов убедил. Между собой они жили душа в душу. Может, и теперь бы все было хорошо, если бы от тяжелой формы рака не умерла свекровь. Словно предчувствуя недоброе, перед смертью она настойчиво умоляла сноху не бросать на произвол судьбы ее сына. Чтобы хоть как-то облегчить страдания свекрови, Царькова поклялась памятью своих покойных родителей, что ни при каких обстоятельствах не оставит Георгия в беде. Тогда она не представляла, какое горе свалится на ее голову после похорон…
На глазах Софии Михайловны неожиданно навернулись слезы. Бирюков и без того видел, как трудно ей говорить. Антон быстро открыл стоявшую на столе бутылку карачинской воды, налил полстакана и подал Царьковой. Отпив всего два глоточка, она виновато сказала:
– Извините, чуть не разревелась.
– Давайте прекратим подробные воспоминания, – предложил Бирюков. – Я задам несколько вопросов и завершим беседу.
София Михайловна отрицательно повела головой:
– Без подробностей вы не поймете наших отношений с Георгием. Постараюсь без эмоций выговориться до конца. Можно?…
– Ваше право.
С трудом преодолев волнение, Царькова заговорила вновь:
– Есть чеченская пословица: «Когда умирает мать, в сердце сына увядают розы». Георгий после смерти матери стал увядать буквально с каждым днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53