Новый пришелец тихонько осенил себя крестным знамением, но католическим, а не православным… В этот миг священник отдал женщинам кадильницу и крест и сам вместе с отцом Зои накрыл гроб крышкой. В густых сумерках никто не обращал внимания, как неплотно он прикрыт.
На скатанных простынях гроб осторожно опустили в узенькую, неглубокую яму. На крышку бросили траурные ветви кипариса. Так заранее велел отец Иоанн, чтобы мрачным стуком земли о крышку не довести обезумевшую мать до обморока. Потом посыпались твердые комья слежавшейся, иссушенной зноем земли. Маленький новый холмик укрыли венками, Факелы погасли, стало темно. У свежей могилы забилась в рыданиях мать, но ее увели. Народ разошелся. Турецкие жители поселка, приходившие проводить в последний путь дочку старосты, побрели восвояси, вслух осуждая медлительность христианского обряда: при турецких похоронах покойника несут к могиле бегом, чтобы он поскорее возлег на вечном ложе и познал блаженство магометанского рая.
У выхода с кладбища второй приезжий отвязал свою лошадь и впотьмах окликнул по-турецки группу женщин, уводивших плачущую Анастасию Зуриди:
– Скажите, почтенные, где ваш хозяин, Панайот Зуриди? Я ищу его.
Одна из женщин откликнулась из темноты:
– Кто спрашивает Панайота Зуриди? Что сейчас нужно от него турецкому джигиту?
– Я не турок, женщина. Но я плохо говорю по-гречески, потому что я русский. Меня зовут Матвей. Я друг Панайота.
– Тогда поезжай за нами. Хозяин скоро вернется. Он еще на кладбище.
Человек, назвавшийся Матвеем, затрусил следом за женщинами, спускаясь с кладбищенского холма в долину. Но его одолевали сомнения: ехать ли домой к Зуриди, чтобы, пока хозяев нет, расспросить кое о чем служанок, или же вернуться назад, на кладбище. Что может делать там Панайот ночью, один, во тьме?
Почему не провожает домой убитую горем Анастасию? Не тайная ли у него встреча на кладбище? Удобнее места не найти!
Взошла луна. На море, до самого горизонта, холодным блеском засеребрилась лунная дорожка. Всадник заметил, как эту полосу светлой зыби пересекла парусная шаланда. Она держала путь к берегу и вскоре исчезла за выступом мыса.
– Для рыбаков время как будто неподходящее. Может, гонец к забиту? Или, наоборот, к грекам? А забит почивает и ничего не видит…
Мысли человека опять вернулись к старосте поселка. Надо воротиться! Так подсказывает чутье…
– Поезжай вперед, Матвей! – советует всаднику все тот же женский голос. – Не сворачивай с дороги до самого верха. Там, у нас, и дождешься хозяина.
– Спасибо, сестра! – по-гречески проговорил конник и подождал, пока женщины отдалятся.
Тогда он повернул назад. До ворот кладбища он не доехал и укрыл коня в придорожном кустарнике весьма заботливо и тщательно. Он не пошел по освещенной луной дороге к воротам, а перелез через кладбищенскую ограду и осторожно, все время держась в чернильной тени кустов и чутко прислушиваясь, стал пробираться к месту Зоиного погребенья. Кладбище было старым и обширным, походило на темный парк, и отыскать в нем нужную могилу было нелегко даже днем. А сейчас? Если на кладбище даже кто и скрывается, различить тихие отдаленный звуки невозможно: мешает шум ручья, бегущего в долине.
Один раз человеку, назвавшемуся Матвеем, послышался слабый шорох на склоне, обращенном к морю, будто осыпалась и зашуршала земля, но в эту самую минуту его внимание отвлекла картина неожиданная и страшная… Забыв обо всем, человек в ужасе припал к стволу дерева, не в силах охватить рассудком происходящее…
Перед ним, вся в лунном свете, была та самая могила, которую он искал. И грек Панайот Зуриди был здесь. С ним рядом – греческий поп Иоанн и еще какие-то люди… Но что они сделали с могилой, о Езус Мария!
Жилище смерти было разрыто, гроб вынут, крышка с него снята. Около ямы стояли на земле носилки. Какой-то мужчина могучего телосложения вдвоем с незнакомым черноволосым греком… укладывали на них бездыханное тело усопшей! Поп Иоанн и еще какой-то старик грек тут же подхватили носилки и потащили тело к часовне. А трое оставшихся мужчин – Панайот, черноволосый грек и белокурый богатырь – закрыли пустой гроб крышкой, опустили его в яму, завалили землей, уложили на место венки и цветы, придав могиле прежний, неприкосновенный вид.
Потом все трое постояли, прислушиваясь, и поспешили к часовне чуть не бегом. Что все это могло значить?
Зачем похитили мертвое тело? Кто они, эти люди, помогающие ночному преступлению? Что происходит в часовне?
Тайный наблюдатель остался в одиночестве за кустом, медленно приходя в себя после пережитого испуга. А что, если рискнуть… постучать в часовню? Иначе ничего не разведаешь, а риск – не очень велик: он придет как друг!..
Внутри часовню освещали только две лампады перед ликами византийских святых. От входных дверей к ступеням алтаря вела ковровая дорожка. Она заглушала шаги на каменном полу.
Поп Иоанн поставил носилки под образом Николы Мирликийского и сразу же запер чугунную входную дверь. Ему помогал старик аптекарь, изготовивший снотворное питье.
– Жива ли? – шепотом спросил священник.
Аптекарь взял холодную руку лежащей и пытался нащупать пульс. Пальцы его не ощутили биения.
Еще одна человеческая фигура, вся в черном, как монахиня, неслышно отделилась от стены и наклонилась над носилками. Это была старая Зоина нянька. Поп Иоанн заранее укрыл ее в часовне.
– Батюшки мои! Да она и не дышит нисколечко!
– Тише! – старик аптекарь стал на колени и приложил ухо к Зоиной груди. Не сразу ему удалось различить слабые, глухие удары сердца…
– Жива!
На дубовой скамье рядом уже приготовлено подобие больничного ложа. Старики перенесли бесчувственное тело девушки на эту постель и укрыли теплыми шерстяными одеялами. Женщина принялась растирать Зоины руки и ноги, а медик-аптекарь пытался влить ей в рот вина и лекарства. Лишь с трудом удалось разжать стиснутые зубы больной, но в конце концов у нее появилось дыхание, исчезла мертвенная бледность лица, согрелись руки и, мало-помалу, глубокий обморок стал переходить в спокойный сон.
Вскоре под сводами часовни прокатился смутный чугунный гул, будто слабый отзвук колокольного звона. Это вернувшиеся «могильщики» осторожно трясли входную дверь. Отец Иоанн впусти Панайота Зуриди, Василия Баранщикова, Николо Зуриди! Еще в самом начале «болезни» надежный гонец, сосед-рыбак Захариас, поскакал за ним на север, в горы. Меняя лошадей у знакомых крестьян, брат поспел вовремя в поселок… Теперь, когда он горячо обнял возвращенную к жизни сестру, Зоя открыла глаза.
Нянька отгородила Зоино ложе натянутым платком, чтобы пробужденная не сразу увидела мрачную обстановку вокруг. Отец приподнял больную и усадил ее в постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62