Обидно тут стало Димчо,
Он встал и ушел далеко,
Ушел он в троянские горы
И там во весь голос крикнул:
Ой, где ты, Страхил, мой дядя,
Страхил, воевода грозный,
И где мне тебя увидеть,
Обиду мою поведать?..
Услышал Страхил-воевода
И молвил своей дружине:
Эй вы, дружинники-други!
Вы пояса затяните,
Готовьте ружья-кремневки,
Стяните лапти-царвули!
Пошли они в город Плевну
И там изловили кади,
Тяжелой палицей били,
Ножами его кололи.
Страхил говорил дружине:
Берите, парни-юнаки,
Горстями себе червонцы!
Кровавые эти деньги
Награблены, силой взяты
У вдов, у сирот несчастных.
Несколько дней прожил Василий у болгар-гайдуков, хаживал с ними на охоту, хозяйствовать помогал, песни слушал и свои собственные приключения рассказывал. Когда разведчики доложили своему предводителю, что путь в горах свободен и безопасен, предводитель юнаков велел Василию вновь наголо обрить голову, обрядиться в турецкую одежду и запомнить свое новое имя. Потом теми самыми «троянскими» горами, что воспеты во всех песнях про Страхила-воеводу, дружинники проводили путника в городок Тырново, обойдя тропами все опасные перевалы и турецкие заставы.
Долиной реки Янтры беглец спустился с гор и после долгого пешего марша увидел перед собою огромный водный простор, спокойный и голубой, как разостланная на земле шелковая ткань.
Российский странник вышел на берег Дуная 4 августа 1785 года и здесь… был опознан!
***
На счастье Василия Баранщикова, опознали его не турки, а "бывшие россияне, из прежних казаков-некрасовцев или булавинцев, кои живут по правому берегу Дуная, невдалеке от впадения в Черное море, своими домами, а число их великое.
Султан турецкий берет с них десятину рыбой". Оказалось, что эти некрасовцы нередко посещали Стамбул, доставляя туда морским путем вяленую рыбу, мед, зерно и кожи на базар. Там, на российском Гостином дворе, они приметили Василия и теперь опознали его в турецком обличии. Однако ни один некрасовец не выдал русского странника турецким властям, хотя Василий признался "бывшим россиянам, что бежал из Стамбула с превеликими опасностями.
Рыбаки гостеприимно встретили беглеца, укрыли в селе, обещали помочь переправиться через Дунай, но уговаривали Василия отказался от дальнейшего пути, поселиться здесь, на приволье, и оставить мысли о России, чтобы не нажить там себе новых бед и тягот.
Вечерами, сидя у казачьего камелька, слушал Василий рассказы этих людей.
Деды и отцы их ушли в Турцию под предводительством атамана Игнатия Некрасы после подавления булавинского восстания донских казаков. Были они раскольниками-поповцами и поселились на Дунае отдельными деревнями. Села эти быстро пополнялись новыми жителями: с Украины, а также из Великороссии, бежали сюда все новые и новые крестьяне-раскольники, спасавшиеся от религиозных гонений и свирепой солдатской рекрутчины.
Но бежали сюда не одни раскольники. Ниже по течению Дуная поселились в этих же краях запорожские казаки, недовольные роспуском Новой Сечи. Молдаване и валахи называли некрасовцев «липованцами», а запорожцев «руснаками».
Между обеими группами переселенцев вспыхнула лютая, непримиримая вражда, доходившая до жестокого кровопролития, об этом с горечью рассказывали Василию старики некрасовцы.
Баранщиков пытался убедить приютивших его некрасовцев воротиться на родину: дескать, всемилостивейшая государыня всем прощает старые вины и в Херсоне дает на поселение дом, лошадь, корову, овцу и несколько денег. А старики деды, которые еще малыми детьми пришли сюда в 1709 году, только печально головами качали, слушая Васильевы уговоры.
– Нет, – говорили они, вздыхая, – хоть и тянет в родные края, да не забыты нами старые обиды, неохота шею совать в крепостное ярмо, а спину под плеть подставлять.
Один из этих дедов, девяностолетний старец Трофим, еще помнил страшный для казачества 1708 год. В тот год воевода Долгорукий расправился с непокорными казаками-булавинцами станицы Решетовой, так расправился, что до старости лет сохранил дедушка Трофим в памяти ряды виселиц, пламя пожаров и грохот ружейных залпов: это солдаты расстреливали пленных.
– И ты, когда пойдешь, добра не найдешь! – говорил старик Баранщикову. – Оставайся с нами, женим тебя, хозяйство завести поможем, без царицыных милостей.
– Спасибо на добром слове, дедушка! Только лучше уж пособите мне через Дунай перешагнуть. На родной стороне и бог помилует, а на чужой-то и собака тоскует. Три сыночка в Нижнем Нове граде остались, и живы ли – не ведаю. Решил домой, не обессудьте. Есть ли у вас здесь досмотр турецкий на берегу? Или нет на переправу запрета?
– Бывает, осматривают. Да велик батюшка Дунай Иванович, не больно-то и надобно туркам за каждой лодкой смотреть. Ежели стоишь на своем – собирайся завтра в дорожку: поутру наши рыбаки в Журжево пойдут, на тот берег. С ними и переплывешь.
На другой день, 10 августа, переправили рыбаки-некрасовцы своего гостя на левый берег. Без всяких приключений дошел он до города Бухареста, пересчитал здесь остатки монет в мошне и решил поискать приработка. Вскоре узнал Баранщиков, что здесь, «в Букурештах, русские снимают подряды, делают мазанки, погреба для вин и другую тяжелую работу исполняют, до коей природные тамошние жители не охотники». В такую русскую артель плотников, каменщиков и землекопов Василий подрядился на две недели – строил погреб для местного винодела на окраине города. Артельщики звали Василия остаться с ними до зимы, сулили верный заработок, но как только кошелек нижегородца чуть-чуть потяжелел, он снова пустился в путь, на северо-восток.
Еще дважды пришлось наниматься на поденные работы, в Фокшанах и Яссах. Василию очень понравились эти города и сам валашский народ. С добрым чувством рассказывал потом Баранщиков о молдавском гостеприимстве и навсегда сохранил в памяти, как «молдаванцы переправили его через Днестр в местечке, называемом Сорока». Ведь за Днестром – конец турецким владениям! Конец неотступному тайному страху – быть изобличенным и схваченным.
Там, на северном берегу Днестра, начинается Речь Посполитая и живет православный малороссийский народ. Неужто подходит конец наитягчайшему мучительству и самым великим опасностям? Только бы напоследок не обмишулиться! К кому здесь за помощью, за советом обратиться? Как избежать роковой ошибки на пороге спасения?
В местечко Сороки пришел Василий перед вечером. На оранжевом фоне закатного неба виднелась мрачная крепость. У самого берега Днестра, на небольшом взгорке, по углам правильного четырехугольника, высились круглые зубчатые башни, соединенные между собой неприступной каменной стеной. А на той стороне реки мирно зеленели над водой кустарники и паслось стадо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62