ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Таков был обычай Ордена – его душа должна сторожить Полотно и при жизни, и после смерти. И его опустили на дно. Он чувствовал, как земля засыпает его, вдавливает. Он услышал смех…
Искушающий. Торжествующий.
Настала ночь. Живой Маттас был стар и дряхл. Суставы рук и ног распухли от артрита. Но призрак того, каким он был когда-то, восстал из своей могилы – вновь юный и совершенный. Маттас вновь мог видеть, как приближается он к дверям часовни, чтобы занять свое место и приготовиться к долгой ночи псалмов.
Лишь двое Стражей вышли из зала. Он пристальнее вгляделся в их лица, с трудом узнал Лео и Доминика. Они ужасно постарели.
У Доминика был костыль, и он тяжело опирался на эту подпорку, не в силах удерживать вес тела на слабых ногах. Глаза его гноились, кожа на руках побледнела и сморщилась. Его свободная рука сильно тряслась, пока он ковылял на свое место перед часовней. Лео стоял рядом – тоже старый и слабый, но все еще решительный. Чернокрыл кружился над крепостью, и его темная тень проносилась по камням двора.
Ужасные полузвери-полулюди карабкались по стенам, рвались внутрь. Когда последние Стражи начали пение, под напором когтей и косматых лап тварей рухнули прогнившие ворота в крепость. Кошмарная стая чудищ бросилась вперед, их пасти были жадно распахнуты, пена клубилась на клыках – они жаждали насыщения. Бегущая первой тварь – огромная и темная, больше похожая на медведя, чем на человека, пинком отбросила Лео к каменной стене часовни. Огромные челюсти пронзили ветхое серое одеяние и впились в бледную старческую кожу.
Начиная просыпаться, Маттас успокоил сбивчивое дыхание и вновь позволил рассудку задремать. Как только убаюкивающая, покойная темнота сна заполнила все существо Маттаса, кто-то начал нашептывать ему мысли.
Если бы Маттас мог полностью проснуться, если бы у него остались глаза, он бы увидел серую тень рядом с кроватью, тонкие шевелящиеся губы. Всю ночь тень оставалась с ним, проникая в его собственные беспорядочные сновидения, вкладывая в его сознание слова: «Джонатан сделает это. Джонатан уничтожит тебя. Джонатана нужно прогнать».
Когда Маттас присоединился к остальным за завтраком, выяснилось, что не ему одному привиделось ужасное будущее. Доминик и Лео видели такие же сны, только Лео было сказано, что ребенка нельзя отпускать, а Доминик во сне вообще не слышал о Джонатане.
– Быть может, это вещие сны, – сказал Гектор. – Помню, в детстве отец каждое утро пересказывал нам, что видел во сне, а потом решал, как прожить этот день. Я хотел бы знать, какие были бы мои сны. Я выпил порцию Лео лишь потому, что иначе вы исключили бы меня из Ордена.
– И правильно бы сделали, – возразил Маттас. – Ты не знаешь, каковы были наши ночи, пока к нам не пришел Лео и не начал готовить этот напиток.
– Во сне Маттаса заключена правда, – сказал Пето. – Никто не остается здесь, если не был призван. Даже ребенок.
– Согласен – мы должны отослать ребенка, – добавил Гектор совершенно неожиданно.
– Но не так далеко, чтобы мы не смогли все знать о нем. Не столь далеко, чтобы он не смог вернуться к нам, если ему будет зов.
– Расстояние – не помеха, если ему будет истинное призвание, – ответил Пето. – Я проплыл сквозь туманы, чтобы добраться до Ордена.
– Но если мы ошиблись в ребенке – если он зло, – будет лучше, если мы узнаем правду, пока он молод, – продолжил Гектор. – Отправим младенца в Линде. Мы сможем знать все новости о нем, и если наши опасения окажутся безосновательными и ему будет призвание, он легко сможет возвратиться к нам.
– Согласен с Гектором, – сказал Доминик, в первый раз вмешавшись в спор. – И если ему предстоит сделать выбор, а я уверен, что все живые существа получают свой шанс, Андор и Дирка смогут присмотреть за ним и направить на верный путь.
Пето тут же поддержал это предложение.
– Голосую за то, чтобы послать его в Линде, – сказал он и повернулся к Лео. Прежде чем монах успел ответить, по залу разнесся уже привычный плач ребенка.
Лео взглянул на Гектора, заметив, как тут же изменилось лицо друга, – Гектор тревожно прислушивался к крикам младенца. Как он мог обречь Гектора на неведение о судьбе мальчика?
– Я согласен, – сказал он, хотя интуиция подсказывала ему, что это не так.
– И я, – сказал Доминик.
Маттас вздохнул и устало кивнул. Сны принесли сомнение и беспокойство, он не хотел усугублять свое смятение. Поднимаясь по ступенькам и проходя в комнату младенца, он молился, чтобы его рассуждения и доводы оказались в конце концов лишь старческими причудами и домыслами.
Солнечный лучик заглянул в узкое оконце, осветил пол и простую деревянную колыбель, которую смастерил для мальчика Пето. Одеяла и пеленки были сложены на полке у стены. Зная, что Гектор уже стоит в комнате, Маттас позвал его и подошел на голос младшего монаха к скамье рядом с колыбелью. Гектор смешал козье молоко с молотым зерном, так что ребенок мог есть с ложки это подобие каши. Закончив кормить Жона, Гектор поднял младенца и положил его на руки Маттасу.
– У тебя когда-то была семья, – сказал Гектор. – Ты разве никогда не баюкал своих детей?
Маттас сейчас бы плакал, если бы только мог, напевая старую, незабываемую песенку, вспоминая своих сыновей, погибших при пожаре храма так много лет тому назад. Песня кончилась, Маттас опустил голову, зарылся лицом в мягкие волосы младенца, вдыхая милый запах новой жизни, новой надежды.

* * *
Дирка только поставила хлеб в печь, как увидела тень, промелькнувшую в дальнем окне трактира, потом услышала быстрый знакомый стук в дальнюю дверь. Уже прошло несколько месяцев с того дня, как брат Лео приходил в поисках И вара, мужа ее сестры, и Дирка поспешила отпереть дверь.
Он вошел, они тепло поздоровались, Дирка спросила о Лейт. Лео печально покачал головой, подтверждая ее худшие опасения. Для родов так важна сила – и терпение тоже. Но у Лейт – такой худой и отстраненной до последних дней беременности – было недостаточно и того, и другого.
Ивар никогда не объяснял ни ей, ни Андору, как эта женщина стала оборотнем. За те долгие дни, что они провели с Лейт вместе, Дирка не сочла возможным сознаться, что знает всю правду… как она могла ее не знать, когда женщина носила на шее волчий амулет? Дирка никогда бы не предположила, что ребенок Лейт может быть отмечен тем же проклятием. Но в последние дни, перед тем как исчезнуть, Лейт стала такой хрупкой, что казалась прозрачной, как будто жизнь, растущая внутри нее, – это голодный хищник, пожирающий ее силы.
Брат Лео поставил свою корзину на стол, Дирка сдернула с нее одеяло и увидела ребенка Лейт. Она тут же пожалела о своих мыслях. Она пробежала пальцами по волосам Джонатана, удивляясь их мягкости и странному серебряному цвету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84