Сондра с шумом втянула воздух и посмотрела на Дирку.
– Даже если я останусь жива, я не протяну долго, дитя мое. Мне не хочется лежать здесь и беспомощно ждать его прихода. Ты не знаешь, что он такое, Сондра. Не знаешь, что он со мной сделает. Если я не безразлична тебе чуть-чуть, хоть самую малость, ты должна… – заговорила Дирка, задыхаясь от боли и страха, – ты должна сделать то, что должно быть сделано.
Сондра подняла нож и приготовилась нанести Дирке смертельный удар в шею. Дирка шепнула: – Прости…
– Однажды, – ответила Сондра, но, прежде чем нож опустился, воздух вокруг них замерцал. Какая-то сила вырвала нож из руки Сондры и отшвырнула ее прочь от Дирки. Девушка почувствовала, как страшный холод коснулся ее тела и проник внутрь, грозя заморозить, остановить сердце.
– Моргот! – еле слышно воскликнула Сондра. Его тело медленно появлялось в воздухе прямо перед ней. Колдун был одет в белый плащ, полы которого раздувал волшебный ветер. Впереди, на самой груди Моргота висел амулет из черного железа. Брелок был выполнен в форме черепа, и желтые камни в его глазницах, казалось, сверлили Сондру свирепым взглядом. Серебристые волосы и бледная кожа Моргота светились холодным белым светом, а в глазах плясали огоньки факелов. Он был так похож на Джонатана, что, когда он улыбнулся и назвал ее по имени, Сондра невольно потянулась к нему, но опомнилась и метнулась к ступенькам.
– Моргот! – крик Дирки эхом повторил шепот Сондры. Моргот обхватил ее руками за талию и резко приподнял с пола. – Ты ослушалась меня.
– Отпусти Сондру, Моргот. Она бесполезна для тебя.
– Молчи! Она – невеста моего сына.
– У тебя может быть другой сын, ты сам так сказал. Ты обещал своего ребенка мне.
Нажатием руки Моргот сломал ее позвоночник о колено, и ноги Дирки ожили, затанцевали в агонии. Дирка открыла рот, чтобы закричать, но он заглушил крик, накрыв ее губы своими губами. Он целовал ее так же, как прежде, страстно и глубоко, но на этот раз он пил ее дыхание вместе с жизнью, медленно и жестоко. Когда тело Дирки обмякло в его руках, он небрежно бросил его на пол и, наклонившись над ней, стал ощупывать его руками, отыскивая и высасывая из Дирки последнее тепло жизни.
Закончив, он поднял голову и посмотрел на Сондру. Лицо у Моргота было почти счастливым, поскольку на некоторое время его голод был утолен.
– Дочь моя, – проговорил он, протягивая к ней руку, – пойдем со мной.
Сондра отрицательно замотала головой и попыталась позвать на помощь, однако непонятное слово, произнесенное Морготом, и быстрый жест заставили ее молчать. Светлые, как и у Жона, глаза Моргота сузились.
– Я был добр с тобой ради него. Идем.
Руки Моргота снова протянулись к ней, и Сондра ударила его в лицо. Моргот хрюкнул от боли. Этот звук убедил Сондру в том, что Моргот вполне реален, раз может чувствовать боль от физического удара. Она брыкалась и царапалась изо всех сил, но он сумел прижать ее к себе. Последовал быстрый взмах кулака, и Сондра потеряла сознание от сильного удара по голове.
Она не чувствовала, как Моргот, превратив ее во что-то маленькое, протаскивал ее сквозь широкую расселину в стене пещеры, сквозь узкий коридор, ведущий в сталактитовую пещеру, где на стенах перемигивались яркие огни. Когда Сондра снова открыла глаза, Моргот держал ее на коленях, сидя на возвышении у края бассейна, промывая водой ее израненные ноги и руки, исцарапанные острыми камнями в тоннеле, стирая кровь полосками ткани, которые он отрывал от ее превратившегося в лохмотья платья.
Увидев, что она пришла в себя, он крепко схватил ее за волосы и запрокинул ее голову, заставив глядеть себе в глаза.
– Ты собиралась отправиться к Стражам, не так ли? И ты думала, что эти усталые старики сделают хоть что-нибудь, чтобы спасти моего сына?
Сондра не отвечала. Она не знала ответа.
– Когда настанет время, именно я спасу его. До тех пор ты останешься со мной. Как сказал мне мой сын, ты прекрасна и в своем чреве ты носишь наше будущее. Твой сын будет обладать невероятной властью и могуществом.
– Твой внук? – удалось спросить Сондре, хотя губы с трудом шевелились, а язык отказывался повиноваться.
Моргот не ответил, только поглядел на нее своими светлыми, словно металлическими, глазами. Сондра вспомнила историю матери Жона и способ, каким он был зачат. Страшная мысль забрела ей в голову, и от этой мысли внутри у нее все похолодело.
Моргот догадался, о чем она думает. Появившаяся у него на губах улыбка отнюдь не успокоила Сондру.
* * *
На следующий день после пленения охрана возле сарая, в котором помещалась клетка Жона, удвоилась. На лицах мужчин Джонатан увидел растерянность и страх, в их приглушенных голосах звучало сомнение, а в глазах подчас мелькала слабая тень сострадания.
Моргот нанес еще один удар.
Один из стражников заговорил было о темных силах, которые Джонатан мог призвать для спасения своей жизни, однако двое его товарищей возразили, что две новые смерти могли с тем же успехом оказаться на совести существа, о котором рассказывал на допросе Джонатан.
– Кто погиб? – спросил Жон.
– Дирка и Сондра, обе исчезли из гостиницы.
Джонатан опустил лицо, чтобы скрыть горе, которое он не смел выставлять напоказ.
– Это моя вина, – пробормотал он еле слышно.
Чья-то грубая рука протянулась сквозь прутья клетки и, ухватив его за волосы, заставила Жона посмотреть на своих тюремщиков.
– Видите его слезы? – проворчал один из стражников. – Всем известно, что он любил Сондру. Значит, эта штуковина все еще разгуливает на свободе, как он и говорил. Я вам точно говорю, следующим может быть любой из нас.
– Даже если парень и убийца, – поддержал его товарищ, – мы не покончим со злом, предав его огню. Зло продолжает жить и выжидает удобного момента.
– Посмотрим, что будет, когда этот вот превратится в кучку золы, – вмешался в разговор еще один мужчина. – Не жалейте его. Я видал такие слезы, это слезы вины.
– Маэв единственная свидетельница. Я ей не верю.
– А дочка Кези? Она говорила о серебристом мехе, о серебряном тумане. Взгляните на его глаза, и вам все станет ясно. Попробуйте теперь сказать кому-нибудь, что его там не было.
Спор среди стражников продолжался, но их сомнения не могли отменить или отсрочить жертвоприношение – по крайней мере до тех пор, пока у них не было никого, кто мог бы быть принесен в жертву вместо Джонатана.
День накануне праздничной ночи казался Джонатану бесконечным. Стражники оставили дверь сарая открытой, чтобы Жон мог видеть, как идет подготовка к празднику – на площади расставлялись столы для вечерней трапезы, а у костра запасались кучи хвороста и сушеного навоза, чтобы жарить пищу. Отдельной поленницей были сложены толстые, сухие дрова для финального костра, который станет апофеозом сегодняшней ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Даже если я останусь жива, я не протяну долго, дитя мое. Мне не хочется лежать здесь и беспомощно ждать его прихода. Ты не знаешь, что он такое, Сондра. Не знаешь, что он со мной сделает. Если я не безразлична тебе чуть-чуть, хоть самую малость, ты должна… – заговорила Дирка, задыхаясь от боли и страха, – ты должна сделать то, что должно быть сделано.
Сондра подняла нож и приготовилась нанести Дирке смертельный удар в шею. Дирка шепнула: – Прости…
– Однажды, – ответила Сондра, но, прежде чем нож опустился, воздух вокруг них замерцал. Какая-то сила вырвала нож из руки Сондры и отшвырнула ее прочь от Дирки. Девушка почувствовала, как страшный холод коснулся ее тела и проник внутрь, грозя заморозить, остановить сердце.
– Моргот! – еле слышно воскликнула Сондра. Его тело медленно появлялось в воздухе прямо перед ней. Колдун был одет в белый плащ, полы которого раздувал волшебный ветер. Впереди, на самой груди Моргота висел амулет из черного железа. Брелок был выполнен в форме черепа, и желтые камни в его глазницах, казалось, сверлили Сондру свирепым взглядом. Серебристые волосы и бледная кожа Моргота светились холодным белым светом, а в глазах плясали огоньки факелов. Он был так похож на Джонатана, что, когда он улыбнулся и назвал ее по имени, Сондра невольно потянулась к нему, но опомнилась и метнулась к ступенькам.
– Моргот! – крик Дирки эхом повторил шепот Сондры. Моргот обхватил ее руками за талию и резко приподнял с пола. – Ты ослушалась меня.
– Отпусти Сондру, Моргот. Она бесполезна для тебя.
– Молчи! Она – невеста моего сына.
– У тебя может быть другой сын, ты сам так сказал. Ты обещал своего ребенка мне.
Нажатием руки Моргот сломал ее позвоночник о колено, и ноги Дирки ожили, затанцевали в агонии. Дирка открыла рот, чтобы закричать, но он заглушил крик, накрыв ее губы своими губами. Он целовал ее так же, как прежде, страстно и глубоко, но на этот раз он пил ее дыхание вместе с жизнью, медленно и жестоко. Когда тело Дирки обмякло в его руках, он небрежно бросил его на пол и, наклонившись над ней, стал ощупывать его руками, отыскивая и высасывая из Дирки последнее тепло жизни.
Закончив, он поднял голову и посмотрел на Сондру. Лицо у Моргота было почти счастливым, поскольку на некоторое время его голод был утолен.
– Дочь моя, – проговорил он, протягивая к ней руку, – пойдем со мной.
Сондра отрицательно замотала головой и попыталась позвать на помощь, однако непонятное слово, произнесенное Морготом, и быстрый жест заставили ее молчать. Светлые, как и у Жона, глаза Моргота сузились.
– Я был добр с тобой ради него. Идем.
Руки Моргота снова протянулись к ней, и Сондра ударила его в лицо. Моргот хрюкнул от боли. Этот звук убедил Сондру в том, что Моргот вполне реален, раз может чувствовать боль от физического удара. Она брыкалась и царапалась изо всех сил, но он сумел прижать ее к себе. Последовал быстрый взмах кулака, и Сондра потеряла сознание от сильного удара по голове.
Она не чувствовала, как Моргот, превратив ее во что-то маленькое, протаскивал ее сквозь широкую расселину в стене пещеры, сквозь узкий коридор, ведущий в сталактитовую пещеру, где на стенах перемигивались яркие огни. Когда Сондра снова открыла глаза, Моргот держал ее на коленях, сидя на возвышении у края бассейна, промывая водой ее израненные ноги и руки, исцарапанные острыми камнями в тоннеле, стирая кровь полосками ткани, которые он отрывал от ее превратившегося в лохмотья платья.
Увидев, что она пришла в себя, он крепко схватил ее за волосы и запрокинул ее голову, заставив глядеть себе в глаза.
– Ты собиралась отправиться к Стражам, не так ли? И ты думала, что эти усталые старики сделают хоть что-нибудь, чтобы спасти моего сына?
Сондра не отвечала. Она не знала ответа.
– Когда настанет время, именно я спасу его. До тех пор ты останешься со мной. Как сказал мне мой сын, ты прекрасна и в своем чреве ты носишь наше будущее. Твой сын будет обладать невероятной властью и могуществом.
– Твой внук? – удалось спросить Сондре, хотя губы с трудом шевелились, а язык отказывался повиноваться.
Моргот не ответил, только поглядел на нее своими светлыми, словно металлическими, глазами. Сондра вспомнила историю матери Жона и способ, каким он был зачат. Страшная мысль забрела ей в голову, и от этой мысли внутри у нее все похолодело.
Моргот догадался, о чем она думает. Появившаяся у него на губах улыбка отнюдь не успокоила Сондру.
* * *
На следующий день после пленения охрана возле сарая, в котором помещалась клетка Жона, удвоилась. На лицах мужчин Джонатан увидел растерянность и страх, в их приглушенных голосах звучало сомнение, а в глазах подчас мелькала слабая тень сострадания.
Моргот нанес еще один удар.
Один из стражников заговорил было о темных силах, которые Джонатан мог призвать для спасения своей жизни, однако двое его товарищей возразили, что две новые смерти могли с тем же успехом оказаться на совести существа, о котором рассказывал на допросе Джонатан.
– Кто погиб? – спросил Жон.
– Дирка и Сондра, обе исчезли из гостиницы.
Джонатан опустил лицо, чтобы скрыть горе, которое он не смел выставлять напоказ.
– Это моя вина, – пробормотал он еле слышно.
Чья-то грубая рука протянулась сквозь прутья клетки и, ухватив его за волосы, заставила Жона посмотреть на своих тюремщиков.
– Видите его слезы? – проворчал один из стражников. – Всем известно, что он любил Сондру. Значит, эта штуковина все еще разгуливает на свободе, как он и говорил. Я вам точно говорю, следующим может быть любой из нас.
– Даже если парень и убийца, – поддержал его товарищ, – мы не покончим со злом, предав его огню. Зло продолжает жить и выжидает удобного момента.
– Посмотрим, что будет, когда этот вот превратится в кучку золы, – вмешался в разговор еще один мужчина. – Не жалейте его. Я видал такие слезы, это слезы вины.
– Маэв единственная свидетельница. Я ей не верю.
– А дочка Кези? Она говорила о серебристом мехе, о серебряном тумане. Взгляните на его глаза, и вам все станет ясно. Попробуйте теперь сказать кому-нибудь, что его там не было.
Спор среди стражников продолжался, но их сомнения не могли отменить или отсрочить жертвоприношение – по крайней мере до тех пор, пока у них не было никого, кто мог бы быть принесен в жертву вместо Джонатана.
День накануне праздничной ночи казался Джонатану бесконечным. Стражники оставили дверь сарая открытой, чтобы Жон мог видеть, как идет подготовка к празднику – на площади расставлялись столы для вечерней трапезы, а у костра запасались кучи хвороста и сушеного навоза, чтобы жарить пищу. Отдельной поленницей были сложены толстые, сухие дрова для финального костра, который станет апофеозом сегодняшней ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84