Мы последовали за ними. Мне было откровенно жаль этих двух парней; они изнемогали, когда мы настигли их. Хавасы буквально извергли на нас потоки ругательств на арабском, турецком, персидском, румынском и сербском языках. В этой области лингвистики восточные военнослужащие весьма сведущи. Мне понадобилось много времени и сил, чтобы вразумить их. Наконец мы спокойно поехали дальше. Настало время обменяться мнениями о том, что произошло в поселке.
Халеф, обладавший острым умом, обратил внимание на то, что сегодня в послеобеденное время какой-то всадник разыскивал беглецов.
— Он должен их знать, — заявил Халеф, — он осведомлен об их бегстве. Но почему он сразу с ними не поскакал, сиди?
— Потому что скакать с ними не входило в его планы.
— Но зачем потом за ними поехал?
— Полагаю, чтобы поставить их в известность о том, что сегодня произошло.
— О том, что ты снова свободен?
— Именно.
— Что ты поймал этого танцора Али Манаха?
— Да. И о том, что он мертв.
— Что скажет на это Баруд эль-Амасат?
— Ужаснется и разозлится оттого, что всаднику удалось догнать его и принести эту новость.
— А почему бы ему не догнать, вон ведь как загнал свою лошадь!
— Она старая, долго не протянет. А потом, в мои планы входит воспрепятствовать ему.
— Зачем?
— Затем, что иначе беглецы узнают, что я свободен и что их преследуют. А это нам не на руку. Чем беспечнее они себя чувствуют, тем спокойнее будут и тем легче мы их настигнем. Именно по этой причине я намереваюсь догнать этого всадника и помешать ему сообщить новости.
— Но у него большое преимущество во времени.
— А ты думаешь, жеребец разучился летать?
— Вороной-то? Сиди, ты же знаешь, что его имя Ри (Ветер). У него еще не было возможности показать свои стальные сухожилия. Как он порадуется поспорить с бурей! Но нам тогда за тобой не угнаться!
— Это и не нужно. Я поеду один.
— Один, сиди? А что же делать нам?
— Вы поедете следом и как можно быстрее.
— Куда?
— Вы все время будете придерживаться дороги на Мастанлы. Я тоже поскачу туда, но изберу прямой путь. И поскольку не знаю еще, где его встречу, не могу сказать, где мы увидимся вновь.
— А если он тоже выбрал спрямленный путь?
— Он этого явно не сделал. Этот путь слишком утомителен для его старой буланой клячи.
— А что станется, когда ты его перегонишь?
— Я буду его поджидать.
— А как ты узнаешь, позади он или впереди?
— Как-нибудь узнаю…
— Ты ведь не знаешь этой местности, можешь попасть не туда, наконец, может произойти несчастный случай. Возьми меня с собой, сиди!
— Не беспокойся, дорогой мой Халеф! Подо мной надежный конь и со мной отличное ружье. Тебя я не могу взять по той простой причине, что тогда некому будет возглавить остальной отряд.
Этим я умаслил его гордыню. Он смирился с моими доводами, и я дал ему, Оско и Омару последние наставления. Обсуждая подробности, мы выпустили из поля зрения обоих хавасов. Когда же я обернулся, то увидел лишь пресловутого капрала, тогда как его товарища рядом не оказалось.
— Где твой напарник? — спросил я его. Он озадаченно обернулся и воскликнул:
— Эфенди, он ехал за мной!
Его обеспокоенность не была ложной. Он действительно считал, что второй хавас скакал позади него.
— Но тогда где же он?
— Исчез, растворился, смылся, испортился! — прокричал он в обычной своей манере.
— Но ты же должен следить за всем, что происходит за спиной.
— Как я могу делать это? Ты разве заметил? Я вернусь, чтобы задержать его!
Он уже собрался осуществить свое намерение. Еще немного времени — и он исчез бы навсегда из поля нашего зрения.
— Стой! — крикнул я. — Ты останешься. У нас нет времени искать этого кретина или ждать, пока ты его изловишь.
— Но он должен ехать вместе с нами!
— Это ты обсудишь с ним позже в Эдирне. А сейчас следуй за нами. Хаджи Халеф Омар, в мое отсутствие не своди глаз с этого онбаши — чтобы он старательно выполнял свои обязанности!
Затем я пустил коня галопом и вскоре потерял всех из виду.
Болгарские деревни часто лежат вдали от дороги и незаметны глазу проезжающего.
Каждое из селений, следовавших буквально одно за другим, насчитывало несколько дворов, разделенных покрытыми травой лужайками. Шесть — десять хижин образовывали двор. Эти домишки были вкопаны прямо в землю и увенчаны крышей из соломы, ветвей или же из ивовых прутьев, и тогда они выглядели как большие плетеные корзины. У каждого обитателя деревни было такое убежище. Были также хижины для коров, свиней, овец и кур. И для лошадей тоже. Животные по желанию покидали свои стойла и совершенно свободно бродили по деревне.
Шоссе, как в Западной Европе, здесь не было и в помине. Даже слово «улица» не совсем подходит для того, чтобы как-то обозначить местные средства сообщения. Если вы хотите добраться из своей деревни в соседнюю, вы будете тщетно искать нечто, именуемое тропой или проселком. Тот, кто захочет совершить такое смелое путешествие, должен уметь ориентироваться в пространстве подобно перелетной птице; причем ему придется куда хуже, чем птице, летящей по воздуху, — ведь на земле его постоянно подстерегают куда большие препятствия.
Я пошел на явный риск, когда свернул с дороги, ведущей на Адачалы. Я знал лишь, что Мастанлы лежит на юго-западе, и смело ринулся через глубокие ручьи, неуютные долины и лесистые участки.
Скача между полей и плантаций роз по выжженным солнцем равнинам, я миновал немало деревень пока не настала пора расспросить местных жителей.
За одним из плетней я заметил старика, собиравшего лепестки с розовых цветков. Я подъехал поближе и поздоровался. От неожиданности он испугался, и я поспешил успокоить его. Это подействовало, он подошел.
— Чего ты хочешь? — спросил он, все еще с недоверием оглядывая меня.
— Я нищий, — отвечал я. — Не подаришь ли ты мне одну из небесных роз, ведь твой сад полон этих прекрасных созданий?
Тогда он приветливо улыбнулся мне и произнес:
— Разве нищие ездят на таких лошадях? Я ни разу; тебя не видал. Ты чужак?
— Да.
— И любишь розы?
— Очень люблю.
— Злой человек не может быть другом цветам. Я дам тебе самую прекрасную из моих красавиц — полураспустившуюся. Ее аромат так тонок, будто исходит прямо от трона Аллаха.
Он долго выбирал и потом подал мне два цветка через забор.
— Вот, чужеземец. Настоящий запах исходит только от этих цветков.
— Какой же это запах?
— Аромат табака джебели.
— А ты знаешь его?
— Нет, но слышал о нем. Аллах не разрешает нам познать его. Мы курим здесь только обычный табак.
— Как это Аллах не разрешает?
— Дело в том, что мы очень бедны, — он склонил голову, — ведь я простой сторож и вынужден резать на табак кукурузные листья.
— Но ведь розовое масло такое дорогое!
— Но что толку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88