Они никогда не оставляют открытых ран, не протыкают кожу. Но следы когтей видны. От меня тело скрывали, но я разглядел. Остальные были такие же.
— Но как выглядели эти следы от когтей?
— Как длинные, тонкие, красные отпечатки. Сзади два, спереди — восемь.
— Я так и думал.
— Ты что, видел когда-нибудь того, кто погиб от духа?
— Нет. Духи моего отечества не убивают людей. Они весьма миролюбивы. Их три вида. Одних называют мученическими, других — духами красоты, а третьих — болтунами. Первый вид опасен, остальные — безвредны.
— Как хорошо жить в твоей стране, эфенди: там водятся такие хорошие духи. Наши — жестокие, очень злобные. Одному человеку свернули шею, потом убили. Прошу тебя, не ходи на ту гору, а то и тебя принесут оттуда трупом!
— Ну ладно, я подумаю.
— Нечего тут думать. Когда тебя спрашивают, что ты хочешь, жить или умереть, ты что, ответишь: умереть? Я бы выбрал первое.
— Я тоже, как и ты, выбираю первое.
— Правильно. Теперь мне тоже легко на сердце.
— Тогда давай не будем больше о развалинах. Скажи мне лучше, есть ли в Остромдже человек по имени Мюбарек?
— Есть.
— Ты его знаешь?
— Да.
— А я могу с ним повидаться?
— Если только он дома. Каждый вправе зайти к нему.
— А ты был у него?
— Носил ему деньги.
— За что?
— За его чудодейственные средства.
— А, так он хаким?
— Нет.
— Значит, аптекарь?
— Нет, он целитель.
— А что, разве целитель не знает лекарств?
— Почему, знает. Никто не может запретить ему лечить людей. Все вокруг любят Мюбарека. Где окажется беспомощным хаким или аптекарь, старик всегда поможет.
— А тебе он помогал?
— И мне, и моим близким, и даже скотине.
— Значит, он еще и ветеринар. Интересно.
— Сам он еще интереснее.
— Как это?
— Ему пятьсот лет.
— Позволь тебе не поверить.
— Но это действительно так!
— Все равно не верю.
— Смотри, не скажи ему об этом, иначе ты пропал!
— Что, о нем самом говорить с ним опасно?
— У него есть дух, который летает везде и слушает, что говорят о старике Мюбареке.
— Чудеса, да и только! А где этого духа можно увидеть, ты часом не знаешь?
— Он позади него. Большой такой ворон, черный, как ночь.
— А черной кошки там нет?
— Есть. А откуда ты про кошку знаешь?
— Я пока только предполагаю. Ты был там, где он готовит свои снадобья?
— Да, был. Откуда тебе известно, что есть такое помещение?
— Опять-таки всего лишь предполагаю. Ты видел там чучела птиц?
— Да.
— А змей?
— Да.
— Жерлянок в сосудах? Летучих мышей под самым потолком?
— Аллах-иль-Аллах! Да, да!
— Мертвые головы и кости?
С каждым новым моим вопросом восторг становился все сильнее.
— Господин, — не выдержал он наконец. — Ты знаешь Мюбарека!
— Нет.
— Но ты точно описал его жилище.
— Это потому, что я знавал других мюбареков.
— И у каждого был похожий дом?
— У многих. И многим было столько же лет, и даже больше.
— И после этого ты не веришь?
— Нет, не верю.
— Не могу понять.
— Этот человек долго живет у вас?
— Только шесть лет.
— А сколько лет злые духи водятся в развалинах?
— А, с давних пор.
— И все это время они сворачивают людям шеи?
— Это началось только несколько лет назад.
— А поточнее не скажешь? Мне это очень важно.
— Первым, кому свернули лицо назад, был грек. Он у меня за день до этого останавливался. На следующее утро он лежал мертвый в развалинах. С тех пор прошло пять или шесть лет.
— И столько же живет Мюбарек в Остромдже. Имеются у этого старого святого какие-то другие особенности?
— Нет вроде бы, ну разве что одна… он ничего никогда не ест и не пьет.
— Но тем не менее жив?
— Он говорит, что, хотя ничего не ест и не пьет, живет пятьсот лет. Аллах вообще не ест, и тем не менее вечен. У Мюбарека вообще нет зубов. И не было.
— Он их, видимо, потерял.
— О нет. Тому, кто его просит, он показывает рот. На деснах у него нет дырок — значит, не было ни одного зуба!
— Я начинаю верить, что это крупный целитель!
— Так оно и есть. Аллах любит его и дал ему способность быть невидимым.
— О, это особый дар. Но ты же сказал, что у него, кроме того, что он не ест и не пьет, больше нет особенностей.
— Да, но если ты под этим словом подразумеваешь дары, то, значит, у него их целое множество.
— Расскажи.
— Они не сразу бросаются в глаза.
— А ты был свидетелем того, как он становился невидимым?
— Конечно.
— Ну-ка, поделись впечатлениями!
— Я знал, что сын моего соседа болен и что старик должен навестить его. У моей жены случались частые головные боли, и она хотела попросить у Мюбарека амулет. Поэтому ко времени его прихода я вышел на порог своего дома. Он пришел. Я позвал его, назвав по имени. Он не ответил. Я крикнул еще раз и, не получив ответа, перешел улицу и пошел к нему сказать, что моя жена нуждается в его помощи. Он посмотрел на меня удивленно и спросил, за кого я его принимаю. Я ответил ему, что он — великий целитель, а он осмеял меня и пошел молча во двор соседа.
Я ждал долго, но он так и не вышел. Только Буера, Дубина, который вошел, кстати, тоже незамеченным, выполз на своих костылях. А когда потом я спросил соседа о целителе, тот заявил, что его у него не было. Я поклялся, что только недавно видел его, а он уверил меня, что у него был один лишь Дубина. Старик же исчез. Что скажешь, эфенди?
— Пока ничего.
— Почему — пока?
— Для выводов нужны факты. Но тут дело, похоже, решается просто.
— Что ты имеешь в виду, эфенди?
— Целитель воспользовался разными входом и выходом.
— Не мог он. Двор лежит спереди, а сзади нет ни сада, ни выхода. Ворота, через которые он входил, единственный путь, которым он должен был вернуться.
— Может, он спрятался?
— Где, эфенди? Домик соседей так мал, что там не спрячешься.
— Тогда дело действительно туманное. Не могу объяснить!
— Все объясняется просто: Мюбарек умеет становиться невидимым! Не веришь?
Вся эта история была полной чепухой, но надо ли было спорить с человеком, душа которого была глубоко пронизана предрассудками и мифологией Востока? В интересах дела оказалось даже лучшим, чтобы он оставался при своем мнении. Поэтому я ответил:
— Тот, кто сам этого не видел, не может сказать «да» или «нет».
— Я говорю «да», — заявил Халеф, слышавший наш разговор и подмигнувший мне.
— Ты веришь?! — подыграл я ему.
— Твердо верю.
— Это меня удивляет.
— Почему, сиди?
— Потому, что ты, по моим сведениям, не знал никого, кто бы обладал такими же удивительными способностями.
— Я? Ты ошибаешься, сиди!
— Ну, скажи, где и когда ты такое наблюдал?
— Я очень часто встречаюсь с невидимостью, и сегодня — в последний раз.
Я подумал, что он снова задумал какую-то шалость, и промолчал. Турок же сразу насторожился. Он искал топлива для костра своих предрассудков и быстро спросил:
— Сегодня? По дороге?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Но как выглядели эти следы от когтей?
— Как длинные, тонкие, красные отпечатки. Сзади два, спереди — восемь.
— Я так и думал.
— Ты что, видел когда-нибудь того, кто погиб от духа?
— Нет. Духи моего отечества не убивают людей. Они весьма миролюбивы. Их три вида. Одних называют мученическими, других — духами красоты, а третьих — болтунами. Первый вид опасен, остальные — безвредны.
— Как хорошо жить в твоей стране, эфенди: там водятся такие хорошие духи. Наши — жестокие, очень злобные. Одному человеку свернули шею, потом убили. Прошу тебя, не ходи на ту гору, а то и тебя принесут оттуда трупом!
— Ну ладно, я подумаю.
— Нечего тут думать. Когда тебя спрашивают, что ты хочешь, жить или умереть, ты что, ответишь: умереть? Я бы выбрал первое.
— Я тоже, как и ты, выбираю первое.
— Правильно. Теперь мне тоже легко на сердце.
— Тогда давай не будем больше о развалинах. Скажи мне лучше, есть ли в Остромдже человек по имени Мюбарек?
— Есть.
— Ты его знаешь?
— Да.
— А я могу с ним повидаться?
— Если только он дома. Каждый вправе зайти к нему.
— А ты был у него?
— Носил ему деньги.
— За что?
— За его чудодейственные средства.
— А, так он хаким?
— Нет.
— Значит, аптекарь?
— Нет, он целитель.
— А что, разве целитель не знает лекарств?
— Почему, знает. Никто не может запретить ему лечить людей. Все вокруг любят Мюбарека. Где окажется беспомощным хаким или аптекарь, старик всегда поможет.
— А тебе он помогал?
— И мне, и моим близким, и даже скотине.
— Значит, он еще и ветеринар. Интересно.
— Сам он еще интереснее.
— Как это?
— Ему пятьсот лет.
— Позволь тебе не поверить.
— Но это действительно так!
— Все равно не верю.
— Смотри, не скажи ему об этом, иначе ты пропал!
— Что, о нем самом говорить с ним опасно?
— У него есть дух, который летает везде и слушает, что говорят о старике Мюбареке.
— Чудеса, да и только! А где этого духа можно увидеть, ты часом не знаешь?
— Он позади него. Большой такой ворон, черный, как ночь.
— А черной кошки там нет?
— Есть. А откуда ты про кошку знаешь?
— Я пока только предполагаю. Ты был там, где он готовит свои снадобья?
— Да, был. Откуда тебе известно, что есть такое помещение?
— Опять-таки всего лишь предполагаю. Ты видел там чучела птиц?
— Да.
— А змей?
— Да.
— Жерлянок в сосудах? Летучих мышей под самым потолком?
— Аллах-иль-Аллах! Да, да!
— Мертвые головы и кости?
С каждым новым моим вопросом восторг становился все сильнее.
— Господин, — не выдержал он наконец. — Ты знаешь Мюбарека!
— Нет.
— Но ты точно описал его жилище.
— Это потому, что я знавал других мюбареков.
— И у каждого был похожий дом?
— У многих. И многим было столько же лет, и даже больше.
— И после этого ты не веришь?
— Нет, не верю.
— Не могу понять.
— Этот человек долго живет у вас?
— Только шесть лет.
— А сколько лет злые духи водятся в развалинах?
— А, с давних пор.
— И все это время они сворачивают людям шеи?
— Это началось только несколько лет назад.
— А поточнее не скажешь? Мне это очень важно.
— Первым, кому свернули лицо назад, был грек. Он у меня за день до этого останавливался. На следующее утро он лежал мертвый в развалинах. С тех пор прошло пять или шесть лет.
— И столько же живет Мюбарек в Остромдже. Имеются у этого старого святого какие-то другие особенности?
— Нет вроде бы, ну разве что одна… он ничего никогда не ест и не пьет.
— Но тем не менее жив?
— Он говорит, что, хотя ничего не ест и не пьет, живет пятьсот лет. Аллах вообще не ест, и тем не менее вечен. У Мюбарека вообще нет зубов. И не было.
— Он их, видимо, потерял.
— О нет. Тому, кто его просит, он показывает рот. На деснах у него нет дырок — значит, не было ни одного зуба!
— Я начинаю верить, что это крупный целитель!
— Так оно и есть. Аллах любит его и дал ему способность быть невидимым.
— О, это особый дар. Но ты же сказал, что у него, кроме того, что он не ест и не пьет, больше нет особенностей.
— Да, но если ты под этим словом подразумеваешь дары, то, значит, у него их целое множество.
— Расскажи.
— Они не сразу бросаются в глаза.
— А ты был свидетелем того, как он становился невидимым?
— Конечно.
— Ну-ка, поделись впечатлениями!
— Я знал, что сын моего соседа болен и что старик должен навестить его. У моей жены случались частые головные боли, и она хотела попросить у Мюбарека амулет. Поэтому ко времени его прихода я вышел на порог своего дома. Он пришел. Я позвал его, назвав по имени. Он не ответил. Я крикнул еще раз и, не получив ответа, перешел улицу и пошел к нему сказать, что моя жена нуждается в его помощи. Он посмотрел на меня удивленно и спросил, за кого я его принимаю. Я ответил ему, что он — великий целитель, а он осмеял меня и пошел молча во двор соседа.
Я ждал долго, но он так и не вышел. Только Буера, Дубина, который вошел, кстати, тоже незамеченным, выполз на своих костылях. А когда потом я спросил соседа о целителе, тот заявил, что его у него не было. Я поклялся, что только недавно видел его, а он уверил меня, что у него был один лишь Дубина. Старик же исчез. Что скажешь, эфенди?
— Пока ничего.
— Почему — пока?
— Для выводов нужны факты. Но тут дело, похоже, решается просто.
— Что ты имеешь в виду, эфенди?
— Целитель воспользовался разными входом и выходом.
— Не мог он. Двор лежит спереди, а сзади нет ни сада, ни выхода. Ворота, через которые он входил, единственный путь, которым он должен был вернуться.
— Может, он спрятался?
— Где, эфенди? Домик соседей так мал, что там не спрячешься.
— Тогда дело действительно туманное. Не могу объяснить!
— Все объясняется просто: Мюбарек умеет становиться невидимым! Не веришь?
Вся эта история была полной чепухой, но надо ли было спорить с человеком, душа которого была глубоко пронизана предрассудками и мифологией Востока? В интересах дела оказалось даже лучшим, чтобы он оставался при своем мнении. Поэтому я ответил:
— Тот, кто сам этого не видел, не может сказать «да» или «нет».
— Я говорю «да», — заявил Халеф, слышавший наш разговор и подмигнувший мне.
— Ты веришь?! — подыграл я ему.
— Твердо верю.
— Это меня удивляет.
— Почему, сиди?
— Потому, что ты, по моим сведениям, не знал никого, кто бы обладал такими же удивительными способностями.
— Я? Ты ошибаешься, сиди!
— Ну, скажи, где и когда ты такое наблюдал?
— Я очень часто встречаюсь с невидимостью, и сегодня — в последний раз.
Я подумал, что он снова задумал какую-то шалость, и промолчал. Турок же сразу насторожился. Он искал топлива для костра своих предрассудков и быстро спросил:
— Сегодня? По дороге?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88