Он предпочитал сам раздевать Габриель. Герцог отыскал свой парчовый халат и накинул его на плечи.
Лорд Лэнсинг решил оживить беседу.
– Чрезвычайно мило с вашей стороны, сэр, прийти сюда в столь поздний час и помочь нам в беде.
Умоляюще взглянув на Кэма и крепко обхватив локоть доктора Харлоу, Лэнсинг повел врача к выходу.
С опозданием вспомнив о хороших манерах, Кэм добавил:
– Да, конечно. Благодарю вас, доктор Харлоу.
Доктор крякнул и вышел с Лэнсингом. Взяв с каминной полки канделябр, Кэм подошел к маленькому зеркалу, висевшему над сундуком для одежды. Герцог осторожно дотронулся до отвратительных черных стежков.
– Судят по делам, а не по внешности, – процитировал Лэнсинг, войдя в этот момент в комнату. – Твой камердинер должен избавиться от этого, – лорд поднял рубашку, которую снял Кэм. Она была темно-красной от крови. – Сюртук тоже придется выбросить. – Лэнсинг мельком взглянул на высохшие пятна крови, блестевшие на черном вечернем сюртуке герцога.
– Спасибо, Саймон, что привез Габриель домой.
Кэм метнул взгляд на дверь в спальню жены и задумался, как бы вежливо выпроводить друга и остаться с Габриель наедине.
Лэнсинг упал в кресло.
– Господи, что за ужасная, кровавая ночь! – с чувством произнес он. – Сначала ты с Луизой, потом я с леди Каро.
Стало ясно, что Лэнсинг не спешит уходить. Смирившись с неизбежным, Кэм поставил серебряный канделябр на место и смерил друга оценивающим взглядом.
– Насколько я понимаю, леди Каро отвергла тебя, – обыденным тоном промолвил герцог.
Саймон нахмурился и ответил:
– Если ты не против, я бы не хотел об этом говорить.
Усевшись, Кэм сказал:
– Как пожелаешь, – и сделал дипломатическую паузу. Спустя некоторое время герцог предложил другу тонкую сигару из маленькой коробки слоновой кости. Лэнсинг поднес свечу, чтобы подкурить обе сигары. Мужчины глубоко вдыхали и медленно выдыхали дым. Наконец Лэнсинг произнес:
– Она не отвергла меня. Я не сделал предложения.
– Нет?
– Нет, – Лэнсинг вздохнул. Он что-то уловил в выражении лица Кэма и улыбнулся. – Она настоящий «синий чулок», и боюсь, я не дотягиваю до нее.
– Она так сказала?
– В этом не было нужды. Я провел самые неуютные полчаса в жизни, пытаясь побеседовать с ней на древнегреческом.
Кэм поперхнулся дымом, который только что вдохнул. Он закашлялся. С трудом переведя дыхание, герцог сказал:
– Я бы не переживал по этому поводу, Саймон. Греческий – мертвый язык. Вряд ли он тебе когда-нибудь понадобится.
– Ты прав, – согласился Лэнсинг, но совсем без энтузиазма.
Кэм подавил улыбку.
– Утешает одно, – снова вздохнул Лэсинг.
Кэм ждал.
– Не думаю, что Уильям Лэмб справится лучше.
– Означает ли это, что ты сдаешься на милость судьбы? – спросил Кэм.
Лэнсинг усмехнулся.
– Нет! Это означает, что мне посчастливилось вовремя сбежать! Мне ли этого не понимать! Связать себя с «синим чулком»! И не стоить забывать о родственницах леди Каро. Они все из одного теста.
– Я понял, в чем дело, – сказал Кэм. – Ты представил себе, каково будет развлекать родственников леди Каро, если ты породнишься с этой семьей.
Лэнсинг вообразил, как герцогиня Девоншир и леди Спенсер и Бессборо приезжают в его поместье в Ирландии с длительным визитом. Лорд невольно вздрогнул.
– В роду леди Каро только женщины умны, – стал вслух размышлять лорд. – Интересно, почему все женщины в семье Спенсеров так сообразительны, а Спенсеры-мужчины тупы?
– Это не поддается объяснению, – ответил Кэм.
Внезапно меняя тему разговора, Лэнсинг сказал:
– Как ты собираешься объяснить Габриель сегодняшнее происшествие?
– Придумаю что-нибудь, – ответил Кэм.
При упоминании о Габриель он многозначительно взглянул на часы, стоявшие на каминной полке.
Поняв намек, Лэнсинг поднялся на ноги.
– Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – сказал он шутя. – Последуй моему совету: перед тем как приступить к объяснениям, смягчи ее чем-нибудь.
– Что ты предлагаешь? – спросил Кэм чрезвычайно сухим тоном.
– Боже правый, откуда же мне знать? Безделушки и тому подобное не помогут с Габриель. А новостей из Франции нет?
– Есть. Я получил сообщение. Но ничего такого, что бы я хотел ей рассказать. Совсем наоборот. – В ответ на вопрошающий взгляд Лэнсинга Кэм продолжил: – С Маскароном невозможно связаться. Похоже, он внезапно слег с лихорадкой и его отправили в замок на Сене. Никто не может к нему подобраться. Говорят, что он тяжело болен.
Удивившись, Лэнсинг спросил:
– И ты ничего не сказал Габриель?
– Нет. И ты не должен. Родьер сомневается, что все обстоит именно так, как кажется на первый взгляд.
– Боже милостивый! Это действительно плохая новость!
С точки зрения Кэма, сообщение из Франции было, по меньшей мере, тревожным. Родьер не верил в историю, которой объясняли внезапную болезнь Маскарона и его последующий переезд из Морского министерства. Шато-Ригон так тщательно охраняли, что подозрения Родьера усилились.
Либо Маскарон скрывался по какой-то известной только ему причине, либо его сделали пленником, стараясь не показывать этого. В любом случае следовало разработать какой-то план, чтобы увезти Маскарона из Франции, и чем скорее, тем лучше. Кэм занимался этим. Однако герцог ничего не сказал другу, поскольку ему не терпелось, чтобы Лэнсинг ушел.
Когда за Саймоном наконец захлопнулась парадная дверь, Кэм вошел в свой кабинет. Герцог решил подкрепить свои силы небольшим количеством бренди, перед тем как пойти к Габриель. Он нуждался в этом.
Кэм собирался признаться жене во всем, что касалось Луизы, и попросить у нее прощения. Если бы это было в его власти, он последовал бы совету Лэнсинга. Ему хотелось бы, чтобы можно было как-то смягчить удар, который он собирался нанести. Ему хотелось бы отвлечь Габриель или отложить этот тяжелый час. Но Кэм понимал, что ему придется либо нагло врать жене, либо во всем ей признаться. У него не оставалось времени.
Герцог не хотел причинять Габи боль. Господи, он не хотел причинять ей боль. Но у него не было выбора. Луиза, Фокс или еще кто-то, желавший ему зла, уже посеял сомнения в ее душе. Кэм понял это по тому, как осторожно Габриель отводила от него взгляд, как опустились ее плечи и как вяло она приветствовала его, когда Лэнсинг привез ее домой. Он загладит вину перед женой, обещал себе Кэм. Конечно, она набросится на него, станет обзывать всеми ругательствами, какие только сможет вспомнить. Этого следовало ожидать. Он это заслужил. Он смиренно выслушает ее брань. А потом вернет себе ее благосклонность мягкими словами любви и нежности, чувственными ласками. Он знал подход к Габриель.
Герцог попытался улыбнуться, но получилась гримаса боли. Он прикоснулся к ране на щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Лорд Лэнсинг решил оживить беседу.
– Чрезвычайно мило с вашей стороны, сэр, прийти сюда в столь поздний час и помочь нам в беде.
Умоляюще взглянув на Кэма и крепко обхватив локоть доктора Харлоу, Лэнсинг повел врача к выходу.
С опозданием вспомнив о хороших манерах, Кэм добавил:
– Да, конечно. Благодарю вас, доктор Харлоу.
Доктор крякнул и вышел с Лэнсингом. Взяв с каминной полки канделябр, Кэм подошел к маленькому зеркалу, висевшему над сундуком для одежды. Герцог осторожно дотронулся до отвратительных черных стежков.
– Судят по делам, а не по внешности, – процитировал Лэнсинг, войдя в этот момент в комнату. – Твой камердинер должен избавиться от этого, – лорд поднял рубашку, которую снял Кэм. Она была темно-красной от крови. – Сюртук тоже придется выбросить. – Лэнсинг мельком взглянул на высохшие пятна крови, блестевшие на черном вечернем сюртуке герцога.
– Спасибо, Саймон, что привез Габриель домой.
Кэм метнул взгляд на дверь в спальню жены и задумался, как бы вежливо выпроводить друга и остаться с Габриель наедине.
Лэнсинг упал в кресло.
– Господи, что за ужасная, кровавая ночь! – с чувством произнес он. – Сначала ты с Луизой, потом я с леди Каро.
Стало ясно, что Лэнсинг не спешит уходить. Смирившись с неизбежным, Кэм поставил серебряный канделябр на место и смерил друга оценивающим взглядом.
– Насколько я понимаю, леди Каро отвергла тебя, – обыденным тоном промолвил герцог.
Саймон нахмурился и ответил:
– Если ты не против, я бы не хотел об этом говорить.
Усевшись, Кэм сказал:
– Как пожелаешь, – и сделал дипломатическую паузу. Спустя некоторое время герцог предложил другу тонкую сигару из маленькой коробки слоновой кости. Лэнсинг поднес свечу, чтобы подкурить обе сигары. Мужчины глубоко вдыхали и медленно выдыхали дым. Наконец Лэнсинг произнес:
– Она не отвергла меня. Я не сделал предложения.
– Нет?
– Нет, – Лэнсинг вздохнул. Он что-то уловил в выражении лица Кэма и улыбнулся. – Она настоящий «синий чулок», и боюсь, я не дотягиваю до нее.
– Она так сказала?
– В этом не было нужды. Я провел самые неуютные полчаса в жизни, пытаясь побеседовать с ней на древнегреческом.
Кэм поперхнулся дымом, который только что вдохнул. Он закашлялся. С трудом переведя дыхание, герцог сказал:
– Я бы не переживал по этому поводу, Саймон. Греческий – мертвый язык. Вряд ли он тебе когда-нибудь понадобится.
– Ты прав, – согласился Лэнсинг, но совсем без энтузиазма.
Кэм подавил улыбку.
– Утешает одно, – снова вздохнул Лэсинг.
Кэм ждал.
– Не думаю, что Уильям Лэмб справится лучше.
– Означает ли это, что ты сдаешься на милость судьбы? – спросил Кэм.
Лэнсинг усмехнулся.
– Нет! Это означает, что мне посчастливилось вовремя сбежать! Мне ли этого не понимать! Связать себя с «синим чулком»! И не стоить забывать о родственницах леди Каро. Они все из одного теста.
– Я понял, в чем дело, – сказал Кэм. – Ты представил себе, каково будет развлекать родственников леди Каро, если ты породнишься с этой семьей.
Лэнсинг вообразил, как герцогиня Девоншир и леди Спенсер и Бессборо приезжают в его поместье в Ирландии с длительным визитом. Лорд невольно вздрогнул.
– В роду леди Каро только женщины умны, – стал вслух размышлять лорд. – Интересно, почему все женщины в семье Спенсеров так сообразительны, а Спенсеры-мужчины тупы?
– Это не поддается объяснению, – ответил Кэм.
Внезапно меняя тему разговора, Лэнсинг сказал:
– Как ты собираешься объяснить Габриель сегодняшнее происшествие?
– Придумаю что-нибудь, – ответил Кэм.
При упоминании о Габриель он многозначительно взглянул на часы, стоявшие на каминной полке.
Поняв намек, Лэнсинг поднялся на ноги.
– Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – сказал он шутя. – Последуй моему совету: перед тем как приступить к объяснениям, смягчи ее чем-нибудь.
– Что ты предлагаешь? – спросил Кэм чрезвычайно сухим тоном.
– Боже правый, откуда же мне знать? Безделушки и тому подобное не помогут с Габриель. А новостей из Франции нет?
– Есть. Я получил сообщение. Но ничего такого, что бы я хотел ей рассказать. Совсем наоборот. – В ответ на вопрошающий взгляд Лэнсинга Кэм продолжил: – С Маскароном невозможно связаться. Похоже, он внезапно слег с лихорадкой и его отправили в замок на Сене. Никто не может к нему подобраться. Говорят, что он тяжело болен.
Удивившись, Лэнсинг спросил:
– И ты ничего не сказал Габриель?
– Нет. И ты не должен. Родьер сомневается, что все обстоит именно так, как кажется на первый взгляд.
– Боже милостивый! Это действительно плохая новость!
С точки зрения Кэма, сообщение из Франции было, по меньшей мере, тревожным. Родьер не верил в историю, которой объясняли внезапную болезнь Маскарона и его последующий переезд из Морского министерства. Шато-Ригон так тщательно охраняли, что подозрения Родьера усилились.
Либо Маскарон скрывался по какой-то известной только ему причине, либо его сделали пленником, стараясь не показывать этого. В любом случае следовало разработать какой-то план, чтобы увезти Маскарона из Франции, и чем скорее, тем лучше. Кэм занимался этим. Однако герцог ничего не сказал другу, поскольку ему не терпелось, чтобы Лэнсинг ушел.
Когда за Саймоном наконец захлопнулась парадная дверь, Кэм вошел в свой кабинет. Герцог решил подкрепить свои силы небольшим количеством бренди, перед тем как пойти к Габриель. Он нуждался в этом.
Кэм собирался признаться жене во всем, что касалось Луизы, и попросить у нее прощения. Если бы это было в его власти, он последовал бы совету Лэнсинга. Ему хотелось бы, чтобы можно было как-то смягчить удар, который он собирался нанести. Ему хотелось бы отвлечь Габриель или отложить этот тяжелый час. Но Кэм понимал, что ему придется либо нагло врать жене, либо во всем ей признаться. У него не оставалось времени.
Герцог не хотел причинять Габи боль. Господи, он не хотел причинять ей боль. Но у него не было выбора. Луиза, Фокс или еще кто-то, желавший ему зла, уже посеял сомнения в ее душе. Кэм понял это по тому, как осторожно Габриель отводила от него взгляд, как опустились ее плечи и как вяло она приветствовала его, когда Лэнсинг привез ее домой. Он загладит вину перед женой, обещал себе Кэм. Конечно, она набросится на него, станет обзывать всеми ругательствами, какие только сможет вспомнить. Этого следовало ожидать. Он это заслужил. Он смиренно выслушает ее брань. А потом вернет себе ее благосклонность мягкими словами любви и нежности, чувственными ласками. Он знал подход к Габриель.
Герцог попытался улыбнуться, но получилась гримаса боли. Он прикоснулся к ране на щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107