– Уже ангажирована, – весело сказала я. Олег Васильевич сразу погрустнел.
– Надеюсь, у вас будут достойные провожатые.
– Не сомневайтесь.
– Ну, если что… Телефон вы знаете.
Отвязавшись от Олега, я принялась за себя и к одиннадцати вечера была готова выступить вместе с авангардом, обозом и повозками маркитантов.
…У Серьги было единственное достоинство – он никогда не опаздывал. Вот и сейчас он уже ждал меня, нервно перетаптываясь с ноги на ногу. На нем была все та же куртка кожзам и шапочка “презерватив”. Отличал Серьгу будничного от Серьги праздничного лишь сомнительной свежести белый шарф.
Когда эскалатор вынес к нему разодетую эффектную дамочку, пройти с которой по улицам одно удовольствие, Серьга даже не поднял бровей, даже не прищелкнул языком. Единственное, на что он сподобился, – был тусклый комплимент:
– Нищего выглядишь. , – Спасибо, милый.
Мы потащились по московским переулкам в сторону центра.
– Возьми меня под руку, – сказала Серьге я. Он послушно взял меня под руку, что оказалось весьма неудобно – Каныгин был не только ниже Алены, но и ниже меня. Да и со стороны мы выглядели довольно комично, запоздалые отчаянные московские прохожие могли оценить это в полной мере: стильная девица и ее бедный родственник из города Торжок Тверской губернии.
Некоторое время мы шли молча.
– Нет, що – правда? – вдруг с просил Серьга.
– Что – “правда”? – невинно отозвалась я.
– Ну, що что-то было… Между нами. Что я тебе запупырил.
Я начала безудержно смеяться: “запупырить” в смысле “заняться любовью” было любимым словом Серьги, которое я напрочь забыла. Как и всякий неудачник в любви, Серьга со сладострастием поливал грязью все, что к ней относилось, и о плотских утехах отзывался в самых непристойных выражениях. Как это сочеталось с возвышенной страстью к Алене Гончаровой – я не знала.
– Что сделал? – отсмсявшись, переспросила я.
– Запупырил… Ну, трахнул.
– Да нет. Я пошутила.
Серьга неожиданно обиделся, даже двинул меня острым локтем в бок.
– Ну и шутки… А может, того? Запупырить тебе, что ли? – обреченно сказал Серьга.
– Зачем? – Я видела его насквозь. – Чтобы я об этом рассказала Алене?
Серьга вяло махнул рукой. Но в общем он был недалек от истины – Алена была страшной собственницей. Со всеми своими страстями, стоило им только перегореть, она расставалась со свистом и навсегда, никого не сохраняя даже в приятелях. “Мы не сможем быть друзьями, потому что слишком долго были любовниками” – это кредо отравляло жизнь ей самой.
…Наконец мы добрались до ночного клуба Туманова. Он назывался весьма претенциозно – “Апартадо”. Маленький пятачок перед клубом был забит иномарками. У входа стоял сытый молодой человек в длинном тяжелом плаще светло-вишневого цвета.
Серьга небрежно поднял руку и поприветствовал швейцара:
– Это со мной.
Швейцар открыл перед нами дверь, и через секунду мы оказались в просторном холле с низким каменным потолком, украшенным несколькими стильно выполненными картинами боя быков.
– Коррида-де-торос! Моя работа, – похвастался Серьга. – Меня Володька спецом в Испанию вывозил.
Антураж соответствовал – это были не дешевенькие граффити питерского “Бронкса”: простенки были затянуты светло-вишневым шелком – таким же, каким был плащ на швейцаре; в искусных рамах – экзотического вида холодное оружие, из которого я узнала только бандерильи – и то потому, что как-то видела их в программе “Клуб кинопутешественников”. Серьга с удовольствием объяснил предназначение всего остального.
– Эстоке – это шпага для боя быков. Есть еще кинжалы – вот эти: пунтилья и дискабельо. А вот это эстрибо – металлическое стремя пикадора. Ты хоть знаешь, что такое пикадор?
– Крутой парень на арене, – предположила я.
– Эх, ты! Пикадор – он на лошади. Есть еще матадор – главный. Бандерильерос, пунтильеро, – вошел в раж Серьга, – словом – вся куадрилья, труппа то есть. В общем, я там насмотрелся, хуже, чем беженцы в войну…
– Слушай, а почему клуб так странно называется – “Апартадо”?
– Вообще “апартадо” – это отбор быков для корриды.
Теперь мне все стало ясно. Туманову и здесь не изменило его пошловатое чувство юмора: где же еще отбирать “Мисс грудь” и “Мисс таз”, как не в ночном клубе “Апартадр”? Здесь же можно подготовить норовистых бычков, то есть телок, к показательным выступлениям…
Серьга отдал наши вещи молодому человеку в ярком костюме – я полагала, что это тоже относится к экипировке торерос, – и мы, минуя две бильярдные, прошли в большой зал.
Мне пришлось сжать челюсти, чтобы удержать возглас восхищения: ничего себе Туманов устроился! Во всяком случае, отказать ему во вкусе было нельзя. Зал являл собой сдержанный апофеоз испанского стиля.
Тот же преобладающий светло-вишневый цвет стен, те же композиции из уже увиденных мною атрибутов власти матадора над быком; мулеты, похожие на разбитые любовью сердца; картины – гораздо более эффектные, чем в гардеробе.
Сцена была довольно вместительна – сейчас на ней, в перекрестном огне маленьких софитов, колдовал над испанской гитарой молодой длинноволосый человек в национальном костюме.
– Настоящее фламенко, – откомментировал Серьга и деловито направился к самому неудобному столику во всем зале.
– А вот и мое собственное место, – сказал он, раздуваясь от гордости.
Мы сели за столик: я в тщательно подобранном вечернем прикиде и Серьга в длинном, почти по колено, свитере с несколькими спущенными петлями. Но здесь к Серьге привыкли, как привыкают к попугаю в клетке или кошке при кухонных котлах. Мне даже на секунду стало жаль Серьгу – я понимала, что вся эта роскошь создана не без его участия. Картины были просто великолепны, любой разбирающийся в живописи человек отвалил бы за них приличную сумму в долларах. Нужно признать, что за последние годы Серьга очень вырос в классе, из его палитры ушли мрачные, глуховатые тона; ликующий красный и блистательный черный преобладали. Но все, на что сподобился Серьга, – это собственный столик в самом неудобном месте и, должно быть, выпивка за счет заведения.
– Выпивка, надеюсь, за счет заведения?
– Только для меня, – покраснел Серьга, – за даму нужно приплачивать.
Так оно и есть! Недюжинный талант шлялся по Серегиному тщедушному тельцу, а он даже не знал, как с ним управляться и как укрощать в период буйства.
– Слушай, ты талантливый мужик! – совершенно искренне сказала я.
– А то!
– У тебя менеджер-то есть?
– Володька как-то обещал, – Серьга подергал себя за ухо, – да все заглохло. А мне самому как-то недосуг. Этим же серьезно заниматься надо. А мне на жизнь и так хватает, все это пишу ради удовольствия…
Появился еще один тореро, он принес глиняный кувшин с вином, маленькую плоскую мисочку с кусками мяса и меню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131