— Ассалауму галайкум! — сказал смуглый араб и кивнул на узел с вещами на скамейке у левого борта.
— Нахарука саги, — ответил Кендрик, оглядываясь.
— Переодевайтесь, сэр! — сказал араб уже по-английски. — Здесь все, что вы просили.
Кендрик развязал узел. Голубая джелаба оказалась впору, широкие белые шаровары были чуть великоваты, бабуши пришлись по ноге.
— А где готра? — спросил Кендрик. Араб кивнул на арабский головной убор, висевший на гвозде.
— А крем-краска?
Араб протянул тюбик красящего снадобья, предназначенного для придания цвету кожи европейца коричнево-бежевого оттенка, свойственного ближневосточным семитам.
Красящий пигмент не терял свои свойства в продолжение десяти дней. Целая вечность!.. Для того самого монстра, назвавшего себя именем Махди, подумал Кендрик.
В полуметре от металлического ограждения стояла элегантная брюнетка. На ней были белые брюки клеш, зауженная книзу зеленая шелковая блуза, белая шляпа-панама с зеленой лентой вокруг невысокой тульи. Продуманный, изысканный наряд и дорогие солнечные очки подчеркивали ее изящную привлекательность. Она то и дело поправляла перекинутый через плечо ремешок сумки и всем своим видом производила впечатление прибывшей из Европы туристки, неравнодушной к экзотике Востока.
При ближайшем рассмотрении можно была заметить небольшое отклонение от этого стереотипа: кожа у очаровательной молодой женщины была оливкового оттенка, что говорило об одном — она родом из Северной Африки.
Несколькими секундами раньше туристка, прижимая к ограждению миниатюрный фотоаппарат (не более пяти сантиметров в длину!) с небольшим вогнутым призматическим объективом для телескопической съемки, сделала несколько снимков. Когда допотопный грузовик зарычал, дернулся и уехал, она, убирая фотоаппарат в сумку, перекинула ремешок на другое плечо.
— Калейла, Бога ради! Куда ты исчезла? — К ней мчался высоченный толстяк с пузцом, лысиной и парой чемоданов.
Он был весь как купаный, несмотря на светло-серую рубашку из тончайшего крепдешина и шелковый костюм цвета антрацита.
— Тони, остынь! Я умирала от скуки в этой противной очереди и решила пройтись.
— Господи, Калейла, нельзя так делать! Как ты не можешь понять? Сейчас в этом Маскате сущий ад, — частил он, отдуваясь. — Я протянул документы тому идиоту из иммиграционной службы, оглянулся, а тебя и след простыл. Бросился на поиски, и тут меня останавливают три психа с автоматами и ведут в зал прилета... Обыскали наш багаж, представляешь?
— Не заводись. Тони! Это в порядке вещей.
— Но эти негодяи конфисковали бутылку виски...
— Невысокая цена за удачливость. Не волнуйся, дорогой, я возмещу.
Он окинул взглядом Калейлу с головы до ног:
— Ну ладно! Что было, то прошло. Сейчас оформим регистрацию, и в отель. Я заказал шикарный номер люкс. Тебе, дорогая, понравится.
— Один номер на двоих?
— Ну да, конечно...
— Нет, Тони! Так дело не пойдет.
— Как? Но ведь ты говорила...
— Я говорила? — оборвала его Калейла. — Что я говорила?
— Ты намекнула, и довольно прозрачно, что, если я достану билеты на этот рейс, мы чудесно проведем время.
— Я и сейчас не отказываюсь! Посидим в кафе с видом на залив, выпьем, потом можем смотаться на ипподром, на скачки, поужинаем в дорогом ресторане... Но один номер на двоих? Это пошло... И не дуйся на меня, как мышь на крупу. Впрочем, я могу попросить прощения за такое недопонимание, хотя моя старая преподавательница из Каирского университета, ближайшая подруга твоей жены, советовала заключить с тобой договор...
— Старая говнючка! — взорвался весьма Процветающий английский бизнесмен.
— Мэм фадлика агтини мирая! — Кендрик постарался перекричать шум мотора, когда грузовик слегка сбавил ход.
— В списке нужных вам вещей нет зеркала. Вы его не заказывали, — сказал араб на безупречном английском, правда, с сильным акцентом.
Он сидел у заднего бортика кузова и наблюдал за дорогой.
— Тогда снимите одно из зеркал бокового обзора.
— Водитель меня не услышит, а останавливаться нельзя.
— Черт побери! — Эван пересел ближе к арабу. — Тогда вы будете моими глазами. Смотрите, что я делаю, и говорите, где следует добавить краски, и, пожалуйста, приподнимите край брезента.
Спустя минут десять араб протянул правую руку, дотронулся ладонью до щеки Эвана.
— Нормально! — крикнул он. — Точь-в-точь цвет моей кожи.
— Я рад! — Кендрик кивнул. Намазав кремом шею, запястья и кисти рук, сказал: — Помогите мне правильно надеть готру.
— Подождите, пока краска-крем хорошенько впитается и подсохнет. Сэр, мы вас довезем до центра города и там высадим.
— Спасибо, что проявили обо мне заботу, — сказал Эван.
— Спасибо вам, что приехали! Однако не старайтесь разыскивать тех, кто помогал вам. Клянусь Аллахом, мы убьем вас раньше, чем наш враг подумает об этом. Мы не на виду, но мы повсюду.
— Повсюду?
— Да! Истинные правоверные, они повсюду...
— Шокран, — сказал Эван служащему отеля, протягивая ему щедрые чаевые за конфиденциальность, о которой они договорились заранее.
В листке регистрации Кендрик указал вымышленные арабские имя и фамилию и, получив ключи от номера, отказался от услуг коридорного. Поднявшись на лифте до четвертого этажа, он вышел из кабины, постоял, убедился, что хвоста за ним нет, спустился по лестнице на свой третий этаж и зашагал по коридору к себе в номер.
* * *
Время вечерней молитвы давно миновало. Стемнело. Крики и вопли у посольства разносились по всему Маскату. Эван поморщился. Поставив саквояж на письменный стол, он достал бумажник, вытащил из него сложенный вчетверо лист бумаги с номерами телефонов своих старых знакомых, с которыми не виделся лет пять. Через полчаса с небольшим Кендрик договорился о встрече с тремя из них. У него в списке было семь человек. Все весьма уважаемые люди, которых он помнил и ценил. Но оказалось, что двое уже отправились в мир иной, третий был в отъезде, а четвертый без обиняков заявил, мол, обстановка не способствует встрече оманца с американцем.
Трое согласились встретиться с разной степенью желания.
Договорились, что каждый прибудет по отдельности, поднимется прямо в номер, обращаться к администрации отеля — без надобности...
Они должны были подъехать в течение часа. Прошло минут сорок. Кендрик успел за это время выпить чашечку кофе с кардамоном, который заказал в номер вместе с бутылкой шотландского виски с черной наклейкой.
Запрет на употребление спиртного иногда не соблюдался на официальном уровне, поэтому у Кендрика в списке было помечено, какой напиток предпочитает каждый из его знакомых. Именно шотландским виски отдавали предпочтение трое, согласившиеся на встречу.
Когда-то предусмотрительный Эммануил Вайнграсс учил его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209