— О бухгалтерской книге, которую выкрал Варак.
— Кто выкрал?
— Милош Варак.
— Европеец? — не удержался Эван, услышав имя Милош.
— Профессионал... Служил «Инвер Брасс» верой и правдой, и вот его уже нет в живых.
— Что еще за Инвер, кто такой?
— Ваши покровители, конгрессмен. Вы, должно быть, полагаете, что комитет Партриджа и прочие должности в конгрессе ваша заслуга, не так ли?
— Откровенно говоря, я чувствую, что меня как бы подталкивают...
— Подталкивают... Вас катапультируют, если уж на то пошло!
— А откуда вы взяли, что европеец... что Варака нет в живых? — спросил Кендрик только для того, чтобы выиграть время.
— Газеты сообщили. Имя и фамилия, конечно, не упоминались, но ошибиться невозможно. Но перед тем как поехать в аэропорт, он общался с кем-то из наших. Это очевидно. А то зачем бы ему мчаться в аэропорт? Он и выкрал гроссбух.
— То есть книгу?
— Ну да! Правда, ее поймут только избранные, потому что она тщательно зашифрована.
— И вы полагаете, что эта книга у меня.
— Если не у вас, то вы, вне всякого сомнения, знаете, где она в данный момент находится.
— Какие у вас основания так думать?
— Потому что Варак был фанатиком. Когда он понял, что доверять группе «Инвер Брасс» нельзя, он наверняка решил, что книгу следует отдать вам.
— Он, наверное, узнал, что кто-то из ваших является членом этой группы?
— Вероятно, скорее всего... — сказал Гринелл. — Это, конечно, моя гипотеза, но годами у меня выработалась привычка выдвигать предположение для объяснения какого-либо явления.
— Но вот в случае со мной ваша гипотеза не сработала, потому что ни о какой бухгалтерской книге я ничего не знаю.
— На вашем месте, конгрессмен, я бы поостерегся говорить заведомую ложь. Вы наверняка знаете, что в наше время существует масса способов развязывать языки и восстанавливать память.
Кендрик смотрел в упор на Гринелла и думал о том, что предпринять. Наркотики, седативные препараты, конечно, исключаются! При воздействии сильнодействующих препаратов можно выболтать многое, и тогда он подпишет смертный приговор Калейле и развяжет руки помощничкам Боллингера, да и самому вице-президенту. К тому же умирающий Мэнни заслуживает более гуманного к себе отношения! Необходимо втереться в доверие к этой шайке, размышлял Кендрик. Если уж в тюрьме Маската удалось выйти сухим из воды, то в этой тюрьме, на острове в водах Мексики, должно непременно повезти. В конце концов сумел же он обвести палестинских террористов вокруг пальца! А эти? Такие же террористы, тоже убийцы... Так что ничего особенного придумывать не придется.
— Я вот что намерен сообщить, — сказал Кендрик после непродолжительной паузы. — Вы, конечно, можете предполагать все, что вам заблагорассудится, но я склонен уступить вам это вице-президентство за кредит в размере пятидесяти миллионов долларов в одном из банков Цюриха. Я понятно излагаю свою просьбу?
— Вполне. Тем более, что идет запись!
— Очень хорошо! Прекрасно... Пусть сюда доставят видеокамеру, я с удовольствием повторю это для экрана.
— А наша встреча уже снимается скрытой камерой.
— Отлично! Стало быть, мы с вами в одной лодке, не так ли?
— В одной лодке, конгрессмен. Итак, где книга?
— Не имею ни малейшего представления, но, если Варак переслал ее мне, я знаю, как ее получить. Позвоню в свой офис в Вашингтоне и велю моему секретарю Энни О'Рейли срочно послать ее по адресу, который вы назовете.
Договаривающиеся стороны смотрели друг на друга, не отводя взгляда.
— Неплохое решение проблемы, — произнес наконец Гринелл.
— Если у вас есть более разумный вариант, предлагайте. Я заранее согласен.
— Ваш вариант меня вполне устраивает.
— Значит, можно считать, я уже на борту?
— На борту, в смысле на пути в Цюрих, — ответил Гринелл, улыбаясь. — Но только прежде нужно закончить вопрос с Чикаго.
— Завтра утром О'Рейли пошлет телеграмму прямо из офиса.
— И, пожалуйста, не забудьте направить копию нашему Уважаемому вице-президенту.
— Разумеется. Сразу же...
Председатель совета директоров компаний, поддерживающих Боллингера, громко вздохнул.
— Коррупция на наших глазах расцветает пышным цветом, — расплылся он в улыбке. — К примеру, вы, конгрессмен, самый настоящий клубок противоречий. Разве можно было думать, что вы, известный общественный деятель, придете вместе с нами к соглашению?
— Если вы считаете, что для пользы дела не помешает мое заявление, позвольте я скажу несколько слов. Меня взрывали, под развалинами погибло много моих друзей, я отправился в Оман, чтобы не допустить разрастания пожарища, способного погубить жизни беззащитных детей, женщин и стариков.
— Спасибо, конгрессмен Кендрик.
Неожиданно, без какого-либо предупреждения спокойные переговоры были прерваны целым набором сигналов. Замигала красная лампочка радиотелефона на письменном столе, завыла сирена, а потом распахнулась дверь и в комнату ворвался худощавый верзила, по-прежнему в футболке.
— В чем дело? — повысил голос Гринелл. — А что вы себе позволяете?
— Гоните этого засранца вон! — гаркнул верзила. — Как я говорил, так и вышло. Все, что он проповедует и делает, все треп, и больше ничего. А к Боллингеру завалилась целая группа народу из Вашингтона. Весь дом перевернули, этого сучонка ищут, всех допрашивают, расспрашивают, прямо как в полиции.
— Прекратите истерику!
— Боллингеру позвонили. Гроссбух нашелся! Он у адвоката той суки.
— Замолчите! — приказал Гринелл.
— Он просит десять миллионов долларов, которые — она говорила — ей обещал ее драгоценный Энди. Вот! Теперь он хочет их получить.
— Я велел вам замолчать! — крикнул Гринелл.
— Я замолчу, но в зоне вице-президента обыск и допросы с пристрастием. Цэрэушники заявляют, будто защищают Боллингера от недостойных людей из его окружения. Вы понимаете, куда ветер дует? Этот гаденыш, этот герой Омана все подстроил. Это ловушка!
Гринелл бросил на Кендрика пристальный взгляд.
— Счастливо оставаться, конгрессмен! Здорово вы меня одурачили! — сказал он и нажал кнопку сбоку письменного стола.
В тот же миг в комнату вошел секьюрити.
— Уведите его! Латиноамериканец знает куда... А мне урок: впредь остерегаться философствующих перевертышей.
Волны с шумом разбивались о скалы. По мере того как они спустились по дорожке, освещенной янтарным светом, шум все усиливался, и скоро стало слышно, как внизу грохочет и захлебывается яростный накат океана. Впереди мощная лампа выхватила из темноты два прямоугольника. На том, что справа, было написано на английском языке: «Опасно для жизни!» То же самое было написано и на левом, только по-испански.
Кендрик понял, куда его ведут, когда увидел загромождение, а дальше обрывающийся над пучиной мыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209