ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Что вы собираетесь делать? Кто там?
Пропустив вопрос мимо ушей, Хантер указал вошедшей горничной на одежду, подтолкнув тряпки к выходу носком сапога.
— Сожгите все это.
— Мистер Мак-Кракен! — воскликнула Сэйбл, когда к ней вернулся дар речи. — И что же, по-вашему, я на себя надену?
— Ты могла бы не надевать ничего, так как до утра идти тебе некуда, — буркнул тот, роясь в одном из мешков. — Но я — человек щедрый. И, заметь, соблюдаю приличия.
Выудив из мешка одну из своих рубашек, он» бросил ее на кровать и встал у камина, наслаждаясь теплом.
— Вы, что же, намерены оставаться в комнате? Неужели я не имею права даже на несколько минут уединения? И это — соблюдение приличий?
— Ах да, приличия… — Хантер усмехнулся (дьявольской улыбкой, благодаря алеющему шраму и солидной щетине). — Могу я хоть спину тебе потереть?
— Ни в коем случае!
Сэйбл так сдавила в кулаке мыло, что оно выскользнуло и, описав дугу, приземлилось у ног Хантера. Тот оглядел овальный кусочек, весь в лопающихся пузырях, чувствуя сильнейшее искушение подождать, пока Сэйбл сама подберет мыло. Однако шанс был невелик, к тому же застенчивая кошечка имела коготки, и не стоило нарываться на очередной скандал. Подняв мыло, Хантер бросил его в лохань, где кусок скрылся в воде с громким плеском. С сердитым выражением лица Сэйбл начала шарить руками по дну.
Пока она вылавливала мыло, Хантер наслаждался зрелищем сполна. Она выглядела просто очаровательно! Крашенные йодом плечи виднелись над водой, на них гроздьями пузырей соскальзывала с волос белая пена. От беспорядочных движений мыльная шапка на поверхности то и дело расходилась, открывая неясные очертания грудей. Хантер размечтался о том, что раздевается и погружается в ту же лохань, давая под водой волю рукам. По опыту он мог предсказать, что Сэйбл не стала бы долго сопротивляться. Они поднялись бы из воды, оба голые, мокрые и скользкие от мыла, и прижались друг к другу, и…
Сильнейшее стеснение в паху вернуло его к действительности. Брюки натянулись впереди, став слишком тесными. Да и как иначе мог он реагировать на то, что его отделяют от Сэйбл лишь несколько галлонов воды? Он так хотел ее, что чувствовал это не только в низу живота, но и во всем теле, как чувствуют изнурительную жажду. То, что она могла ему дать, было неизмеримо больше простого физического удовлетворения. В ней были чистота, достоинство и внутренняя сила — все то, что он утратил и что всей душой желал обрести вновь. Возможно, он мог возродиться… в объятиях Сэйбл.
Это было неосторожно — желать чего бы то ни было с такой силой. Сильное желание было чревато разочарованиями, утратами, болью. Разве мало боли он уже испытал? Почему же он рисковал драгоценной свободой, шел на обман, на предательство? Разве свободу можно оценить в золоте или даже в нескольких ночах с желанной женщиной?
Хантер повернулся к камину лицом, глядя в огонь и уговаривая себя немедленно выйти из комнаты. Он говорил себе, что его подопечная — мать, что она замужем и не чает воссоединиться с мужем. Все было тщетно. Ни мужа ее, ни ребенка не было рядом, чтобы напомнить о том, как должен вести себя человек чести.
Он и сам не понимал, как заставил себя двинуться к двери.
Между тем Сэйбл поймала мыло, которое тут же выскользнуло снова. Ей удалось ухватить его, подняв фонтан брызг и совершенно залив лицо мыльной водой. Нашарив полотенце, она удивилась тому, что оно как-то уж очень под рукой. Протерла глаза — и едва не выскочила из лохани: оказывается, Хантер сидел рядом на корточках. Он вынул из ее рук полотенце, поправил упавшую на глаза мокрую прядь, выпрямился.
— Будь осторожна, Сэйбл, — сказал он глухим, невыразительным голосом, — не три кожу слишком сильно. Краска может сойти.
С этими словами он пошел к двери.
Глава 22
— О-о! — простонала Сэйбл, когда дверь за Хантером захлопнулась.
Он все понял! Да и как ему было не понять, если каждым своим словом и поступком она день за днем разрушала образ индианки, которую так самоуверенно взялась разыгрывать. Она не умела жить, как индианка, не умела разговаривать, как скво. Все, что она умела, — это демонстрировать хорошие манеры, которых, конечно же, не наберешься среди краснокожих. Не задаваясь вопросом, как давно Хантеру известна правда, она с минуты на минуту ждала стука в дверь и появления представителей власти.
Немного погодя первый шквал паники поутих. Почему она решила, что Мак-Кракен пошел поставить коменданта в известность о своем открытии? Он совсем не казался рассерженным, когда принимал полотенце… скорее сбитым с толку. Должно быть, он понял все только что, увидев ее сидящей на краю лохани, белой-пребелой, с облезшей краской на плечах. Он не мог с ходу побежать выдавать ее, и все же ей показалось разумным поторопиться, насколько возможно. Смывая мыло с волос и тела, вытираясь и облачаясь в ветхую от времени, но чистую рубашку, она ни на секунду не спускала взгляда с двери.
В мешках Хантера нашлась и расческа, которую Сэйбл схватила, как вожделенную драгоценность. Ненадолго ей пришло в голову, что она слишком свободно роется в чужих вещах, но что было делать? Она только пожала плечами. Стащив с постели одеяло, она закуталась снизу до пояса и уселась у камина, наслаждаясь теплом и стараясь распутать многочисленные колтуны в волосах.
Вскоре появился Хантер, но не с солдатами, а с подносом, на котором стояла бутылка вина, пара простых стаканов и тарелка с хлебом, сыром и холодным мясом. Рядом в гордом одиночестве красовалось яблоко — роскошь, редко видимая зимой в этих краях. Хантер вытряс его из клерка, как компенсацию за нанесенные Сэйбл оскорбления.
Приостановившись, чтобы закрыть за собой дверь, он искоса окинул взглядом фигуру у камина.
«Эта старая рубашка смотрится на ней, как женское нижнее белье!»
Невольно Хантер задал себе вопрос, как долго сможет находиться в такой интимной обстановке, прежде чем выкинет очередной фортель.
Внизу, нагружая поднос снедью, он был настроен самым решительным образом: устроить настоящий допрос, — но при виде Сэйбл, с бессознательной ленивой грацией водящей по волосам расческой, он совершенно сбился с настроя. Да и как он мог чего-то от нее требовать? Последние пять дней она выхаживала сразу двоих, почти ничего не ела, спала и того меньше, претерпела оскорбления моральные и физические, часами мокла под дождем, промерзла насквозь и, очевидно, проголодалась. Был ли хоть один вопрос настолько важен, чтобы подступать к ней за ответом сейчас?
Хантер передвинул стол поближе к камину, водрузил на него поднос и откупорил бутылку. От Сэйбл исходил явственный запах душистого мыла — запах чистоты и свежести.
Он сжал зубы, думая: пытка, изощренная пытка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138