Можно подумать, ты знаешь, что нужно женщине вроде нее!»
Хантер бросил вороватый взгляд из-под ресниц. Сэйбл собирала бритвенные принадлежности. Лицо ее было сосредоточенным, задумчивым. Округлости груди вольно обрисовывались под рубашкой, создавая волнующий контраст с выражением лица. Что она делала с ним! Еще немного — и он действительно высунется из воды! Хантер незаметно подвинул к опасному месту мочалку и решил впредь мыться как можно дальше от Сэйбл.
Ничего не зная про бурю, бушующую в его душе и — что еще хуже — теле, Сэйбл повернулась и провела ладонью по лицу Хантера, проверяя качество бритья.
— Сойдет, — пробормотала она про себя. Хантер накрыл ее руку своей.
— Не делайте этого, мистер Мак-Кракен! — встревожилась Сэйбл. — Мы оба знаем, что это нехорошо.
— Я день и ночь повторяю себе это, женщина, — ответил он, пытаясь свести все к шутке, — но ты совратишь и святого.
Шутка не удалась. Он был напряжен почти до боли, он жаждал — и чувствовал робкую ответную жажду. Он пытался уважать в Сэйбл чужую жену, как уважал замужних женщин всю свою жизнь, будь они женами индейцев или сенаторов. Но отпустить ее означало добровольно отказаться от всякой надежды, безоговорочно уступить ее мужу и хозяину, Черному Волку. Лучше бы она была женой любого другого индейца, даже распоследнего!
Зачем он играл с огнем, позволяя себе надеяться? Это было все равно что брать в долг все больше и больше, не имея ни малейшего желания возвращать. Это ведь было неминуемо — уступить Сэйбл тому, кто имел на нее все права.
— Ты же не любишь его, — прошептал Хантер (она вздрогнула, попыталась отстраниться, потом притихла). — Это чувствуется, вот в чем дело.
Он отпустил мочалку (которая все равно уже не могла ничего скрыть) и поднял другую руку, коснувшись мокрыми пальцами горла Сэйбл. Несколько капель воды одна за другой скользнули вниз, исчезнув во впадинке между грудями, видневшейся в расстегнутом вороте рубашки. Он чувствовал ее слабый трепет, который можно было принять за смущение, но, когда Хантер отпустил плененную ладонь, Сэйбл не отдернула ее, а позволила мягко опуститься на его прохладное плечо.
— Ты прекрасна! — вырвалось у него.
Глаза ее недоверчиво раскрылись, и это было новым чудесным открытием: то, что она не сознает своей красоты. В противном случае у него не было бы и шанса.
Пальцы его коснулись верхней пуговицы рубашки, захватили ее, готовясь расстегнуть. Их губы были так близко друг от друга, что два дыхания почти сливались. Легчайший стон сорвался с губ Сэйбл. Она хотела Хантера, даже если и не понимала этого, и поначалу он ощутил по этому поводу только чистую радость. Но когда губы соприкоснулись, когда его ладонь случайно дотронулась до одного из твердых бугорков под рубашкой, Хантер опомнился.
Что это с ним?
Сэйбл — жена Черного Волка!
— Если кто-то хочет оспорить права индейца сиу на его жену, он вызывает того на поединок, — сказал он неожиданно для себя. — Обычаи допускают это.
— Знаю. И что же? Вы хотите оспорить права Черного Волка?
— Нет.
Почему он ответил так? Ведь именно этого он хотел больше всего на свете: оспорить права Черного Волка на его жену.
Сэйбл отпрянула. Это резкое «нет» повергло ее в бездну стыда. Значит, Хантеру она нужна только на час, для развлечения?
— Тогда, я думаю, не время и не место обсуждать обычаи племени сиу! — отрезала она, вставая и направляясь к ковру у камина, как в привычный окоп.
— А по-моему, стоит их обсудить, потому что каждый раз, как мы оказываемся так близко друг от друга, случается одно и то же.
— Мистер Мак-Кракен, мы не так уж часто оказываемся… э-э… поблизости, разве что в вашем воспаленном воображении, — надменно возразила Сэйбл, подойдя вновь только для того, чтобы бросить полотенце ему в лицо.
Хантер окинул ее спину взглядом, полным раскаяния, и поскорее выбрался из остывшей воды. Кой черт его дернул разинуть рот? В конце концов Черный Волк прикончит его — и будет совершенно прав. Он угрюмо оделся в чистое и уже застегивал ремень кобуры, когда Сэйбл повернулась и спросила:
— Хотелось бы мне знать, мистер Мак-Кракен, зачем вы мучаете меня?
Этот вопрос и ее дрожащий голос возымели неожиданный эффект. Хантер бросился к Сэйбл и одним движением подхватил ее с ковра, где она сидела, как воплощение укора. Губы их с силой столкнулись, одеяло упало на пол бесформенной грудой, и вот уже его руки оказались под рубашкой, как будто сразу — везде. Комната плавно поплыла вокруг Хантера. Единственным звуком был жалобный стон Сэйбл, который он поймал губами. Ее ноги подкосились. Он подхватил ее под атласные ягодицы, приподняв настолько, чтобы коснуться своего напряжения, своей боли ее нежной плотью. Еще секунда — и ее ноги соединились бы на его пояснице… Он оттолкнул ее, тяжело дыша. Лицо его исказила уродливая, злобная гримаса, в глазах, где только что светились желание и нежность, осталась только едкая насмешка.
— Ты хочешь знать, зачем я тебя мучаю? Затем, что тебе нравится мучиться! — Хантер снова притянул Сэйбл к себе и грубо потерся между ее ног выпуклостью на брюках. — Я даже думаю, что ты поведешь себя как замужняя женщина не раньше, чем я буду лежать между этими хорошенькими ножками.
Он отдернул руку и отвернулся. Сэйбл осела на ковер, белая, как бумага.
Собрав в охапку свою грязную одежду, куртку и шляпу, Хантер вышел, громко хлопнув дверью. Он думал о том, что в этот вечер напьется до беспамятства. И не только.
Когда его шаги в коридоре стихли, Сэйбл упала на ковер ничком и прикрыла голову руками. Слез не было, осталась только боль.
Глава 23
Хантер натянуто улыбнулся блондинке, примостившейся у него на коленях. Ее корсет был уже наполовину расшнурован, нижние юбки задраны до самых бедер. Внушительная выпуклость на брюках Хантера вызывала ее живой интерес, и она то и дело принималась оглаживать и сдавливать это место, поглядывая из-под ресниц с профессиональной, хорошо отработанной жадностью. Он реагировал на эти заигрывания должным образом, но только физически. Жалкая комедия обольщения, которую предлагала ему девица, не шла ни в какое сравнение со смятением, просыпающимся в сердце при одном только взгляде на Сэйбл.
Нет плохих женщин, подумал Хантер, а есть мало выпивки. Он опрокинул в горло еще стаканчик и выругался вполголоса, когда дешевое спиртное ударило в голову. Обхватив блондинку за талию, он уткнулся лицом в ее шею. Опытные руки уже шарили в брюках, используя одну за другой все положенные в таких случаях ласки, девица нашептывала на ухо Хантеру неразборчивые мольбы поскорее подарить ей радость или что-то в этом роде. Он не имел ничего против… вот только пахло от нее очень уж крепко, словно она вылила на себя не меньше полфлакона духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Хантер бросил вороватый взгляд из-под ресниц. Сэйбл собирала бритвенные принадлежности. Лицо ее было сосредоточенным, задумчивым. Округлости груди вольно обрисовывались под рубашкой, создавая волнующий контраст с выражением лица. Что она делала с ним! Еще немного — и он действительно высунется из воды! Хантер незаметно подвинул к опасному месту мочалку и решил впредь мыться как можно дальше от Сэйбл.
Ничего не зная про бурю, бушующую в его душе и — что еще хуже — теле, Сэйбл повернулась и провела ладонью по лицу Хантера, проверяя качество бритья.
— Сойдет, — пробормотала она про себя. Хантер накрыл ее руку своей.
— Не делайте этого, мистер Мак-Кракен! — встревожилась Сэйбл. — Мы оба знаем, что это нехорошо.
— Я день и ночь повторяю себе это, женщина, — ответил он, пытаясь свести все к шутке, — но ты совратишь и святого.
Шутка не удалась. Он был напряжен почти до боли, он жаждал — и чувствовал робкую ответную жажду. Он пытался уважать в Сэйбл чужую жену, как уважал замужних женщин всю свою жизнь, будь они женами индейцев или сенаторов. Но отпустить ее означало добровольно отказаться от всякой надежды, безоговорочно уступить ее мужу и хозяину, Черному Волку. Лучше бы она была женой любого другого индейца, даже распоследнего!
Зачем он играл с огнем, позволяя себе надеяться? Это было все равно что брать в долг все больше и больше, не имея ни малейшего желания возвращать. Это ведь было неминуемо — уступить Сэйбл тому, кто имел на нее все права.
— Ты же не любишь его, — прошептал Хантер (она вздрогнула, попыталась отстраниться, потом притихла). — Это чувствуется, вот в чем дело.
Он отпустил мочалку (которая все равно уже не могла ничего скрыть) и поднял другую руку, коснувшись мокрыми пальцами горла Сэйбл. Несколько капель воды одна за другой скользнули вниз, исчезнув во впадинке между грудями, видневшейся в расстегнутом вороте рубашки. Он чувствовал ее слабый трепет, который можно было принять за смущение, но, когда Хантер отпустил плененную ладонь, Сэйбл не отдернула ее, а позволила мягко опуститься на его прохладное плечо.
— Ты прекрасна! — вырвалось у него.
Глаза ее недоверчиво раскрылись, и это было новым чудесным открытием: то, что она не сознает своей красоты. В противном случае у него не было бы и шанса.
Пальцы его коснулись верхней пуговицы рубашки, захватили ее, готовясь расстегнуть. Их губы были так близко друг от друга, что два дыхания почти сливались. Легчайший стон сорвался с губ Сэйбл. Она хотела Хантера, даже если и не понимала этого, и поначалу он ощутил по этому поводу только чистую радость. Но когда губы соприкоснулись, когда его ладонь случайно дотронулась до одного из твердых бугорков под рубашкой, Хантер опомнился.
Что это с ним?
Сэйбл — жена Черного Волка!
— Если кто-то хочет оспорить права индейца сиу на его жену, он вызывает того на поединок, — сказал он неожиданно для себя. — Обычаи допускают это.
— Знаю. И что же? Вы хотите оспорить права Черного Волка?
— Нет.
Почему он ответил так? Ведь именно этого он хотел больше всего на свете: оспорить права Черного Волка на его жену.
Сэйбл отпрянула. Это резкое «нет» повергло ее в бездну стыда. Значит, Хантеру она нужна только на час, для развлечения?
— Тогда, я думаю, не время и не место обсуждать обычаи племени сиу! — отрезала она, вставая и направляясь к ковру у камина, как в привычный окоп.
— А по-моему, стоит их обсудить, потому что каждый раз, как мы оказываемся так близко друг от друга, случается одно и то же.
— Мистер Мак-Кракен, мы не так уж часто оказываемся… э-э… поблизости, разве что в вашем воспаленном воображении, — надменно возразила Сэйбл, подойдя вновь только для того, чтобы бросить полотенце ему в лицо.
Хантер окинул ее спину взглядом, полным раскаяния, и поскорее выбрался из остывшей воды. Кой черт его дернул разинуть рот? В конце концов Черный Волк прикончит его — и будет совершенно прав. Он угрюмо оделся в чистое и уже застегивал ремень кобуры, когда Сэйбл повернулась и спросила:
— Хотелось бы мне знать, мистер Мак-Кракен, зачем вы мучаете меня?
Этот вопрос и ее дрожащий голос возымели неожиданный эффект. Хантер бросился к Сэйбл и одним движением подхватил ее с ковра, где она сидела, как воплощение укора. Губы их с силой столкнулись, одеяло упало на пол бесформенной грудой, и вот уже его руки оказались под рубашкой, как будто сразу — везде. Комната плавно поплыла вокруг Хантера. Единственным звуком был жалобный стон Сэйбл, который он поймал губами. Ее ноги подкосились. Он подхватил ее под атласные ягодицы, приподняв настолько, чтобы коснуться своего напряжения, своей боли ее нежной плотью. Еще секунда — и ее ноги соединились бы на его пояснице… Он оттолкнул ее, тяжело дыша. Лицо его исказила уродливая, злобная гримаса, в глазах, где только что светились желание и нежность, осталась только едкая насмешка.
— Ты хочешь знать, зачем я тебя мучаю? Затем, что тебе нравится мучиться! — Хантер снова притянул Сэйбл к себе и грубо потерся между ее ног выпуклостью на брюках. — Я даже думаю, что ты поведешь себя как замужняя женщина не раньше, чем я буду лежать между этими хорошенькими ножками.
Он отдернул руку и отвернулся. Сэйбл осела на ковер, белая, как бумага.
Собрав в охапку свою грязную одежду, куртку и шляпу, Хантер вышел, громко хлопнув дверью. Он думал о том, что в этот вечер напьется до беспамятства. И не только.
Когда его шаги в коридоре стихли, Сэйбл упала на ковер ничком и прикрыла голову руками. Слез не было, осталась только боль.
Глава 23
Хантер натянуто улыбнулся блондинке, примостившейся у него на коленях. Ее корсет был уже наполовину расшнурован, нижние юбки задраны до самых бедер. Внушительная выпуклость на брюках Хантера вызывала ее живой интерес, и она то и дело принималась оглаживать и сдавливать это место, поглядывая из-под ресниц с профессиональной, хорошо отработанной жадностью. Он реагировал на эти заигрывания должным образом, но только физически. Жалкая комедия обольщения, которую предлагала ему девица, не шла ни в какое сравнение со смятением, просыпающимся в сердце при одном только взгляде на Сэйбл.
Нет плохих женщин, подумал Хантер, а есть мало выпивки. Он опрокинул в горло еще стаканчик и выругался вполголоса, когда дешевое спиртное ударило в голову. Обхватив блондинку за талию, он уткнулся лицом в ее шею. Опытные руки уже шарили в брюках, используя одну за другой все положенные в таких случаях ласки, девица нашептывала на ухо Хантеру неразборчивые мольбы поскорее подарить ей радость или что-то в этом роде. Он не имел ничего против… вот только пахло от нее очень уж крепко, словно она вылила на себя не меньше полфлакона духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138