У нас нет доказательств, которые приняла бы полиция, нет доводов, которые согласился бы выслушать губернатор, нет ничего, что могло бы помочь Россу...
К концу фразы в голосе ее зазвучали истерические нотки, поэтому я поспешил прервать ее.
— Постой, — с улыбкой сказал я, подняв обе руки, — все не так плохо. У меня есть еще кое-что.
— Еще? — Все лицо ее осветилось надеждой, а глаза так засверкали, что я невольно пожалел о своих словах. Ведь ничего обнадеживающего у меня не было.
— Может, и не стоит пока чересчур радоваться. Но возможно, нам удастся получить отсрочку. Я вышел на парня, работающего на Квина, одного из его приближенных, он в курсе всех его делишек. Если мне удастся заставить его разговориться и сотрудничать непосредственно со мной, я мог бы получить достаточно доказательств, чтобы засадить за решетку самого Квина. Все зависит от того, что скажет мне этот парень или что он сделает, но я уверен, что сумею добиться, чтобы он сотрудничал со мной.
Две небольшие складки появились на переносице между голубыми глазами.
— Сумеешь? — Она пытливо посмотрела на меня. — Каким образом, Шелл?
— Понимаешь... — Я остановился в затруднении, подыскивая подходящие слова. — Скажем так. Я нашел способ оказать на этого человека сильное... давление. Если он согласится сотрудничать — прекрасно. Если нет — его, скорее всего, тут же уберут. Конечно, без моего участия, — поспешно добавил я. — Тем не менее ему тогда конец. Так что у меня есть предчувствие, что он расскажет все.
Дорис закусила плавно изогнутую нижнюю губку.
— А что, если он не расскажет ничего полезного для нас? — спросила она. — Что, если он ничего не знает?
— Клянусь святым Петром, тогда придумаю что-нибудь еще, — ответил я, слегка нахмурившись.
— Прости, я не хотела...
Она так искренне умоляла простить ее: с глубоким вздохом наклонившись ко мне и прерывисто дыша, приложила в знак раскаяния руку к груди и еще раз вздохнула. Эта девушка была на редкость красноречива, у нее о многом говорили не только глаза, рот и легкие, но каждая жилка ее тела, и на всем этом красноречии было очень мало обертки. Так вот, не мешало бы мне прикусить свой подлый язык. Ведь бедное дитя неимоверно страдало от неуверенности, страха, волнений, в то время как я все делал не так, попадал впросак и тему подобное.
Поэтому я заговорил как можно ласковее:
— Дорис, дорогая, ты не поняла меня. Я хотел сказать, что этот человек может помочь нам словом и делом. Но даже если я ошибаюсь, что ж, тогда у нас остается еще один шанс. — Мне не то что говорить, даже думать не хотелось об этом плане, но я продолжал: — Видишь ли, Фрэнк Квин устраивает завтра вечером прием, на который приглашены только избранные. В своем поместье. Если все наши усилия окажутся безрезультатными, у меня есть возможность попасть туда под видом одного из гостей, тогда меня не схватят. А в его личном сейфе найдется достаточно доказательств, чтобы засадить в тюрьму этого бандита. И освободить твоего брата. — Голос мой слегка задрожал. — Больше того, если мне удастся провернуть это дело, я добьюсь оправдания не только твоего брата, а еще восемнадцати человек, которые пострадали из-за этого подонка. — Я помолчал. — Конечно, это только на крайний случай... — Я опять замолчал. — Что ж, это не козырный туз, которого прячешь в рукаве, чтобы сыграть ва-банк, но... по меньшей мере, двойка.
— Понятно, — сказала она, так, очевидно, ничего и не поняв.
— Не расстраивайся, — продолжал я, — у меня в запасе осталось еще кое-что. А сегодня поздно вечером прояснится, как обстоят наши дела. Я еще заеду к тебе сегодня, а если не удастся, тогда завтра позвоню. — Я улыбнулся, пытаясь хоть немного разрядить обстановку. — И бьюсь об заклад, что завтра дела пойдут намного, намного лучше.
— Ох, надеюсь. — Ее прелестное личико вновь осветилось надеждой, правда всего на одно мгновение, и она придвинулась ко мне. — Я так хочу верить тебе, Шелл, честное слово. Я хочу... — Она подняла руку и, слегка коснувшись пальчиками лацкана моего пиджака, машинально придвинулась еще ближе.
По крайней мере, мне показалось, что она сделала это неосознанно, но я действовал вполне осознанно и остановился только тогда, когда наши губы слились в поцелуе. Ее влажные губы раскрылись, и меня обдало таким жаром, будто я случайно прикоснулся к обнаженному электрическому проводу.
Ощущение было такое, будто от губ до пяток и обратно сквозь мое тело пропустили смертоносный электрический заряд напряжением в двести двадцать вольт, и, когда Дорис оторвалась от меня, я забеспокоился, не начался ли в доме пожар.
— Ох, тебе лучше уйти, Шелл.
— Что?
Она повторила свои слова. Мы с ней по-разному относились к таким вещам. Один поцелуй — и я уже готов к дальнейшему, а ей этого довольно, она уже хочет отправить меня восвояси. Я пытался оспорить такое решение, но она была тверда как алмаз, или, проще говоря, сказала: «Нет».
Вообще-то это было разумное решение. Мне предстояла очень важная встреча с Джеем, откладывать ее было нельзя. Пришлось с сожалением подчиниться. Пора было возвращаться к работе. «Работа — вот что главное в жизни, — подумал я. — Никаких пустяков, пока не закончил дело. У меня железная воля, именно так». Я неимоверно гордился собой. Даже вырос в собственных глазах.
— Шелл, — томно произнесла Дорис; она сидела на диване, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц и приоткрыв влажные губы.
Я снова сел рядом с ней.
— Нет, — прошептала она, — не... не так близко.
— Но ты же сказала... «Шелл», позвала меня. Понимаю, ничего особенного, ты просто назвала меня по имени, но все дело в интонации, в том, как это сказано. А может, мне просто послышалось...
— Нет, не хочу, чтобы ты уехал от меня, думая... Понимаешь, я с радостью оставила бы тебя, это правда... если бы наши дела не были так плохи. Но я... видишь ли, все так сложно. — Она замолчала. — И у нас так мало времени.
Она была права. Я снова поднялся. Работа — вот главное в жизни.
У дверей она поцеловала меня еще раз. Можете не верить, но этот поцелуй оказался слаще двух предыдущих, — да, я пропал. Этот третий волшебный поцелуй, как огненный факел, сжег все замыслы и намерения, он мог запросто расплавить в зубах дешевые пломбы и возвратить голосу евнуха былую силу, — а что пережил я, когда перед моим носом тихо закрылась дверь? Я наконец понял, что если поцелуй Дорис обладал такой волшебной силой, то близость большая, чем прикосновение ее губ, могла оказаться просто опасной для жизни. «Господи! Так недолго и помереть, — подумал я. А потом решил: — Велика важность!»
Но дверь была закрыта. А я не хотел осваивать профессию взломщика. Во всяком случае, раньше за мной такого не водилось. И я остался верен себе. С тяжелым вздохом я побрел к своему «кадиллаку», бормоча под нос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
К концу фразы в голосе ее зазвучали истерические нотки, поэтому я поспешил прервать ее.
— Постой, — с улыбкой сказал я, подняв обе руки, — все не так плохо. У меня есть еще кое-что.
— Еще? — Все лицо ее осветилось надеждой, а глаза так засверкали, что я невольно пожалел о своих словах. Ведь ничего обнадеживающего у меня не было.
— Может, и не стоит пока чересчур радоваться. Но возможно, нам удастся получить отсрочку. Я вышел на парня, работающего на Квина, одного из его приближенных, он в курсе всех его делишек. Если мне удастся заставить его разговориться и сотрудничать непосредственно со мной, я мог бы получить достаточно доказательств, чтобы засадить за решетку самого Квина. Все зависит от того, что скажет мне этот парень или что он сделает, но я уверен, что сумею добиться, чтобы он сотрудничал со мной.
Две небольшие складки появились на переносице между голубыми глазами.
— Сумеешь? — Она пытливо посмотрела на меня. — Каким образом, Шелл?
— Понимаешь... — Я остановился в затруднении, подыскивая подходящие слова. — Скажем так. Я нашел способ оказать на этого человека сильное... давление. Если он согласится сотрудничать — прекрасно. Если нет — его, скорее всего, тут же уберут. Конечно, без моего участия, — поспешно добавил я. — Тем не менее ему тогда конец. Так что у меня есть предчувствие, что он расскажет все.
Дорис закусила плавно изогнутую нижнюю губку.
— А что, если он не расскажет ничего полезного для нас? — спросила она. — Что, если он ничего не знает?
— Клянусь святым Петром, тогда придумаю что-нибудь еще, — ответил я, слегка нахмурившись.
— Прости, я не хотела...
Она так искренне умоляла простить ее: с глубоким вздохом наклонившись ко мне и прерывисто дыша, приложила в знак раскаяния руку к груди и еще раз вздохнула. Эта девушка была на редкость красноречива, у нее о многом говорили не только глаза, рот и легкие, но каждая жилка ее тела, и на всем этом красноречии было очень мало обертки. Так вот, не мешало бы мне прикусить свой подлый язык. Ведь бедное дитя неимоверно страдало от неуверенности, страха, волнений, в то время как я все делал не так, попадал впросак и тему подобное.
Поэтому я заговорил как можно ласковее:
— Дорис, дорогая, ты не поняла меня. Я хотел сказать, что этот человек может помочь нам словом и делом. Но даже если я ошибаюсь, что ж, тогда у нас остается еще один шанс. — Мне не то что говорить, даже думать не хотелось об этом плане, но я продолжал: — Видишь ли, Фрэнк Квин устраивает завтра вечером прием, на который приглашены только избранные. В своем поместье. Если все наши усилия окажутся безрезультатными, у меня есть возможность попасть туда под видом одного из гостей, тогда меня не схватят. А в его личном сейфе найдется достаточно доказательств, чтобы засадить в тюрьму этого бандита. И освободить твоего брата. — Голос мой слегка задрожал. — Больше того, если мне удастся провернуть это дело, я добьюсь оправдания не только твоего брата, а еще восемнадцати человек, которые пострадали из-за этого подонка. — Я помолчал. — Конечно, это только на крайний случай... — Я опять замолчал. — Что ж, это не козырный туз, которого прячешь в рукаве, чтобы сыграть ва-банк, но... по меньшей мере, двойка.
— Понятно, — сказала она, так, очевидно, ничего и не поняв.
— Не расстраивайся, — продолжал я, — у меня в запасе осталось еще кое-что. А сегодня поздно вечером прояснится, как обстоят наши дела. Я еще заеду к тебе сегодня, а если не удастся, тогда завтра позвоню. — Я улыбнулся, пытаясь хоть немного разрядить обстановку. — И бьюсь об заклад, что завтра дела пойдут намного, намного лучше.
— Ох, надеюсь. — Ее прелестное личико вновь осветилось надеждой, правда всего на одно мгновение, и она придвинулась ко мне. — Я так хочу верить тебе, Шелл, честное слово. Я хочу... — Она подняла руку и, слегка коснувшись пальчиками лацкана моего пиджака, машинально придвинулась еще ближе.
По крайней мере, мне показалось, что она сделала это неосознанно, но я действовал вполне осознанно и остановился только тогда, когда наши губы слились в поцелуе. Ее влажные губы раскрылись, и меня обдало таким жаром, будто я случайно прикоснулся к обнаженному электрическому проводу.
Ощущение было такое, будто от губ до пяток и обратно сквозь мое тело пропустили смертоносный электрический заряд напряжением в двести двадцать вольт, и, когда Дорис оторвалась от меня, я забеспокоился, не начался ли в доме пожар.
— Ох, тебе лучше уйти, Шелл.
— Что?
Она повторила свои слова. Мы с ней по-разному относились к таким вещам. Один поцелуй — и я уже готов к дальнейшему, а ей этого довольно, она уже хочет отправить меня восвояси. Я пытался оспорить такое решение, но она была тверда как алмаз, или, проще говоря, сказала: «Нет».
Вообще-то это было разумное решение. Мне предстояла очень важная встреча с Джеем, откладывать ее было нельзя. Пришлось с сожалением подчиниться. Пора было возвращаться к работе. «Работа — вот что главное в жизни, — подумал я. — Никаких пустяков, пока не закончил дело. У меня железная воля, именно так». Я неимоверно гордился собой. Даже вырос в собственных глазах.
— Шелл, — томно произнесла Дорис; она сидела на диване, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц и приоткрыв влажные губы.
Я снова сел рядом с ней.
— Нет, — прошептала она, — не... не так близко.
— Но ты же сказала... «Шелл», позвала меня. Понимаю, ничего особенного, ты просто назвала меня по имени, но все дело в интонации, в том, как это сказано. А может, мне просто послышалось...
— Нет, не хочу, чтобы ты уехал от меня, думая... Понимаешь, я с радостью оставила бы тебя, это правда... если бы наши дела не были так плохи. Но я... видишь ли, все так сложно. — Она замолчала. — И у нас так мало времени.
Она была права. Я снова поднялся. Работа — вот главное в жизни.
У дверей она поцеловала меня еще раз. Можете не верить, но этот поцелуй оказался слаще двух предыдущих, — да, я пропал. Этот третий волшебный поцелуй, как огненный факел, сжег все замыслы и намерения, он мог запросто расплавить в зубах дешевые пломбы и возвратить голосу евнуха былую силу, — а что пережил я, когда перед моим носом тихо закрылась дверь? Я наконец понял, что если поцелуй Дорис обладал такой волшебной силой, то близость большая, чем прикосновение ее губ, могла оказаться просто опасной для жизни. «Господи! Так недолго и помереть, — подумал я. А потом решил: — Велика важность!»
Но дверь была закрыта. А я не хотел осваивать профессию взломщика. Во всяком случае, раньше за мной такого не водилось. И я остался верен себе. С тяжелым вздохом я побрел к своему «кадиллаку», бормоча под нос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55