Господи, ну почему сестрой в отделении «Икс» не оказалась та уютная неопределенного возраста гусыня-надсмотрщица, которую он себе представлял перед приходом сюда? Что толку заводить какие-то личные отношения с сестрой Лэнгтри, ведь это все равно ни к чему не приведет. И все-таки… Да, думать об этом уже само по себе невыносимо прекрасно. Потому что здесь не только половое возбуждение, но и что-то еще; а он, оказывается, никогда раньше не понимал, что такое женщина.
– Послушайте, – сказал Нейл, – мне кажется, мы должны учитывать вот какую вещь. Сестренка здесь, в «Иксе», уже целый год, и мне кажется вполне естественным, что она просто устала – от Базы, от «Икса» и от нас. Она же никого, кроме нас, не видит. Майк, ты новенький, как тебе кажется?
– Мне кажется, что из всех вас я меньше всего гожусь, чтобы судить об этом. Так что спрошу-ка я Наггета. Ты как думаешь?
– Я не согласен! – горячо возразил Наггет. – Если бы мы надоели сестренке, я узнал бы первый.
– Не надоели, а устала! Это разные вещи, – терпеливо принялся объяснять Нейл. – Разве мы все не устали? Так почему же она должна быть другой? Или вы, может быть, думаете, что, проснувшись поутру, она спрыгивает с кровати и распевает от радости, что вот-вот встретится с нами в палате? Послушай, Майкл, выскажись. Я хочу знать твое мнение, а не Наггета или кого-нибудь другого. Ты здесь недавно, не так глубоко завяз и способен видеть все так, как оно есть на самом деле. Как ты считаешь, она хочет еще быть с нами?
– Не знаю, говорю тебе! Спроси у Бена, – упирался Майкл, глядя Нейлу прямо в глаза. – Ты попал пальцем в небо, приятель.
– Сестра Лэнгтри – слишком прекрасная женщина, чтобы устать от нас, – произнес Бенедикт.
– Она разочарована, – заявил Льюс. Мэтт фыркнул.
– Ну, вообще-то в «Иксе» нетрудно разочароваться, – заметил он.
– Да я не об этом, крот ты безглазый! Я что хочу сказать: она ведь женщина? Так? А у нее никого нет, вот так-то!
От них, казалось, исходили волны отвращения, но Льюс только ухмылялся, как будто получил большое удовольствие.
– Знаешь, Льюс, ты до того низкий, что тебе пришлось бы подставить лестницу, чтобы дотянуться до змеиного брюха, – высказался Наггет. – Меня от тебя рвет.
– Да ты назови, от чего тебя не рвет, – огрызнулся Льюс.
– Смирись, Льюс, – мягко вмешался Бенедикт. – Тебе нужно стать очень смиренным. Все люди должны научиться смирению, прежде чем смерть настигнет их, а никто из нас не знает, когда это произойдет. Может быть, мы умрем завтра, а может, – через пятьдесят лет.
– Заткнись со своими проповедями, ты, цапля, – взвился Льюс. – Если ты и дальше так будешь продолжать, через неделю, после того как уедешь отсюда, окажешься в психушке.
– Ты этого не увидишь, – сказал Бен.
– Да уж клянусь! Я буду слишком занят своей славой.
– Только не за мой счет, – передернулся Мэтт. – Я и гроша не дам, чтобы посмотреть, как ты писаешь.
Льюс радостно загоготал.
– Ух, если ты сможешь увидеть, как я писаю, я сам дам тебе этот чертов грош!
– Нейл абсолютно прав! – раздался вдруг голос Майкла.
Пререкания медленно затихали; все повернулись к нему с любопытством, потому что впервые слышали, чтобы он так заговорил – с гневом, страстью, как власть имеющий.
– Еще бы она не устала, и можно ли ее за это винить? Каждый день одно и то же: Льюс наскакивает на всех, и все тут же наскакивают на Льюса. Какого черта вы не можете оставить друг друга в покое и ее тоже? Что бы с ней ни происходило, это ее личное дело, а не ваше! Если бы она захотела, чтобы вы имели к этому отношение, она бы так и сказала. Оставьте ее в покое! От вас спиться можно! – он поднялся на ноги. – Бен, пойдем в воду. Смоем с себя грязь. Во всяком случае, я попытаюсь, хотя все дерьмо, которое тут налетело, нужно неделю отмывать, не меньше.
«Наконец-то в броне появилась крошечная трещинка, – подумал Нейл без особого воодушевления, глядя, как Майкл и Бенедикт побрели в сторону моря. Спина Майкла выглядела такой прямой. – Все-таки он небезразличен к ней, черт побери! Теперь все дело в том, знает ли она об этом? Сомневаюсь. И во всяком случае, постараюсь, насколько это от меня зависит, чтобы так оно и оставалось».
– Первый раз вижу, как ты вышел из себя, – сказал Бенедикт, входя вместе с Майклом в море.
Майкл остановился по пояс в воде и внимательно посмотрел на темное от тревоги истощенное лицо. Он и сам сейчас не мог скрыть беспокойства.
– Зря я это сделал, – признался он. – Болтать сгоряча – хуже некуда, да и глупо ужасно. Я вообще-то не вспыльчивый, поэтому терпеть не могу, когда меня вынуждают вот так себя вести. Это же совершенно бесполезно! Поэтому я и ушел от них. Если бы я остался, я совсем бы дурака из себя свалял.
– Ты же такой сильный, ты всегда можешь преодолеть искушение, – с сожалением произнес Бенедикт. – Жаль, что я не такой!
– Брось, приятель, ты самый лучший из всех пас, – ласково сказал Майкл.
– Ты правда так думаешь, Майкл? Я очень стараюсь, но это так трудно. Я слишком много потерял.
– Ты себя потерял, Бен, а больше ничего. Все здесь, у тебя в душе, ждет, когда ты найдешь дорогу к себе.
– Во всем виновата война. Она сделала из меня убийцу. Но все-таки я знаю, что это только предлог. На самом деле война ни при чем. Это я сам. Я просто не оказался достаточно сильным, чтобы пройти испытание, которое мне послал Бог.
– Нет, это война, – возразил Майкл, перебирая руками в воде. – Мы все затронуты, не только ты один. Потому мы в «Иксе» и оказались. Если бы не война, ничего бы с нами не случилось. Некоторые считают, что война, мол, это естественно для людей, но мне так не кажется. Не знаю, может быть, когда речь идет о нации, это и естественно, или же для тех пожилых джентльменов, которые ее затевают, но для мужчин, которые должны сражаться и погибать, нет вещи более противоестественной, чем война.
– Но ведь Бог все устраивает, – сказал Бенедикт, погружаясь в воду по шею, а затем опять всплывая. – Значит, это естественно. Бог послал меня на войну. Я сам не записывался, потому что не знал, как мне быть, и молился, и Бог велел мне подождать. Если бы он считал, что мне нужно испытание, он бы послал меня. И он так сделал. Так что все естественно.
– Так же, как рождение или брак, – скривив губы, произнес Майкл.
– А ты собираешься жениться? – спросил Бенедикт, вздернув голову, как будто боялся пропустить ответ.
Майкл думал об этом, думал о сестре Лэнгтри, такой воспитанной, образованной. Она благородная женщина, офицер высокого звания. Принадлежит к тому классу, с которым ему почти не доводилось сталкиваться перед войной и к которому он не захотел присоединяться во время войны, хотя возможность у него была.
– Нет, – серьезно ответил он. – Не думаю, что у меня осталось что-то, что я мог бы предложить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Послушайте, – сказал Нейл, – мне кажется, мы должны учитывать вот какую вещь. Сестренка здесь, в «Иксе», уже целый год, и мне кажется вполне естественным, что она просто устала – от Базы, от «Икса» и от нас. Она же никого, кроме нас, не видит. Майк, ты новенький, как тебе кажется?
– Мне кажется, что из всех вас я меньше всего гожусь, чтобы судить об этом. Так что спрошу-ка я Наггета. Ты как думаешь?
– Я не согласен! – горячо возразил Наггет. – Если бы мы надоели сестренке, я узнал бы первый.
– Не надоели, а устала! Это разные вещи, – терпеливо принялся объяснять Нейл. – Разве мы все не устали? Так почему же она должна быть другой? Или вы, может быть, думаете, что, проснувшись поутру, она спрыгивает с кровати и распевает от радости, что вот-вот встретится с нами в палате? Послушай, Майкл, выскажись. Я хочу знать твое мнение, а не Наггета или кого-нибудь другого. Ты здесь недавно, не так глубоко завяз и способен видеть все так, как оно есть на самом деле. Как ты считаешь, она хочет еще быть с нами?
– Не знаю, говорю тебе! Спроси у Бена, – упирался Майкл, глядя Нейлу прямо в глаза. – Ты попал пальцем в небо, приятель.
– Сестра Лэнгтри – слишком прекрасная женщина, чтобы устать от нас, – произнес Бенедикт.
– Она разочарована, – заявил Льюс. Мэтт фыркнул.
– Ну, вообще-то в «Иксе» нетрудно разочароваться, – заметил он.
– Да я не об этом, крот ты безглазый! Я что хочу сказать: она ведь женщина? Так? А у нее никого нет, вот так-то!
От них, казалось, исходили волны отвращения, но Льюс только ухмылялся, как будто получил большое удовольствие.
– Знаешь, Льюс, ты до того низкий, что тебе пришлось бы подставить лестницу, чтобы дотянуться до змеиного брюха, – высказался Наггет. – Меня от тебя рвет.
– Да ты назови, от чего тебя не рвет, – огрызнулся Льюс.
– Смирись, Льюс, – мягко вмешался Бенедикт. – Тебе нужно стать очень смиренным. Все люди должны научиться смирению, прежде чем смерть настигнет их, а никто из нас не знает, когда это произойдет. Может быть, мы умрем завтра, а может, – через пятьдесят лет.
– Заткнись со своими проповедями, ты, цапля, – взвился Льюс. – Если ты и дальше так будешь продолжать, через неделю, после того как уедешь отсюда, окажешься в психушке.
– Ты этого не увидишь, – сказал Бен.
– Да уж клянусь! Я буду слишком занят своей славой.
– Только не за мой счет, – передернулся Мэтт. – Я и гроша не дам, чтобы посмотреть, как ты писаешь.
Льюс радостно загоготал.
– Ух, если ты сможешь увидеть, как я писаю, я сам дам тебе этот чертов грош!
– Нейл абсолютно прав! – раздался вдруг голос Майкла.
Пререкания медленно затихали; все повернулись к нему с любопытством, потому что впервые слышали, чтобы он так заговорил – с гневом, страстью, как власть имеющий.
– Еще бы она не устала, и можно ли ее за это винить? Каждый день одно и то же: Льюс наскакивает на всех, и все тут же наскакивают на Льюса. Какого черта вы не можете оставить друг друга в покое и ее тоже? Что бы с ней ни происходило, это ее личное дело, а не ваше! Если бы она захотела, чтобы вы имели к этому отношение, она бы так и сказала. Оставьте ее в покое! От вас спиться можно! – он поднялся на ноги. – Бен, пойдем в воду. Смоем с себя грязь. Во всяком случае, я попытаюсь, хотя все дерьмо, которое тут налетело, нужно неделю отмывать, не меньше.
«Наконец-то в броне появилась крошечная трещинка, – подумал Нейл без особого воодушевления, глядя, как Майкл и Бенедикт побрели в сторону моря. Спина Майкла выглядела такой прямой. – Все-таки он небезразличен к ней, черт побери! Теперь все дело в том, знает ли она об этом? Сомневаюсь. И во всяком случае, постараюсь, насколько это от меня зависит, чтобы так оно и оставалось».
– Первый раз вижу, как ты вышел из себя, – сказал Бенедикт, входя вместе с Майклом в море.
Майкл остановился по пояс в воде и внимательно посмотрел на темное от тревоги истощенное лицо. Он и сам сейчас не мог скрыть беспокойства.
– Зря я это сделал, – признался он. – Болтать сгоряча – хуже некуда, да и глупо ужасно. Я вообще-то не вспыльчивый, поэтому терпеть не могу, когда меня вынуждают вот так себя вести. Это же совершенно бесполезно! Поэтому я и ушел от них. Если бы я остался, я совсем бы дурака из себя свалял.
– Ты же такой сильный, ты всегда можешь преодолеть искушение, – с сожалением произнес Бенедикт. – Жаль, что я не такой!
– Брось, приятель, ты самый лучший из всех пас, – ласково сказал Майкл.
– Ты правда так думаешь, Майкл? Я очень стараюсь, но это так трудно. Я слишком много потерял.
– Ты себя потерял, Бен, а больше ничего. Все здесь, у тебя в душе, ждет, когда ты найдешь дорогу к себе.
– Во всем виновата война. Она сделала из меня убийцу. Но все-таки я знаю, что это только предлог. На самом деле война ни при чем. Это я сам. Я просто не оказался достаточно сильным, чтобы пройти испытание, которое мне послал Бог.
– Нет, это война, – возразил Майкл, перебирая руками в воде. – Мы все затронуты, не только ты один. Потому мы в «Иксе» и оказались. Если бы не война, ничего бы с нами не случилось. Некоторые считают, что война, мол, это естественно для людей, но мне так не кажется. Не знаю, может быть, когда речь идет о нации, это и естественно, или же для тех пожилых джентльменов, которые ее затевают, но для мужчин, которые должны сражаться и погибать, нет вещи более противоестественной, чем война.
– Но ведь Бог все устраивает, – сказал Бенедикт, погружаясь в воду по шею, а затем опять всплывая. – Значит, это естественно. Бог послал меня на войну. Я сам не записывался, потому что не знал, как мне быть, и молился, и Бог велел мне подождать. Если бы он считал, что мне нужно испытание, он бы послал меня. И он так сделал. Так что все естественно.
– Так же, как рождение или брак, – скривив губы, произнес Майкл.
– А ты собираешься жениться? – спросил Бенедикт, вздернув голову, как будто боялся пропустить ответ.
Майкл думал об этом, думал о сестре Лэнгтри, такой воспитанной, образованной. Она благородная женщина, офицер высокого звания. Принадлежит к тому классу, с которым ему почти не доводилось сталкиваться перед войной и к которому он не захотел присоединяться во время войны, хотя возможность у него была.
– Нет, – серьезно ответил он. – Не думаю, что у меня осталось что-то, что я мог бы предложить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93