Работать? Пойти на курсы
подготовки в вуз?
-- Если я куда-нибудь пойду, то только в духовную семинарию.
-- Верить в Бога?
-- При чем тут Бог? Пойду, чтобы тебе карьеру испортить!
-- Опять глупые шутки. Тебе бы заняться самообразованием и построить
какой-нибудь фундамент...
-- Ты мне его уже построил! А пожрать в этом доме дадут! Или с голоду
сдохнуть? В тюряге хоть баланду наливают...
Борис ушел на кухню.
-- Я тебе постелила, Игорь, ложись, -- в коридор вернулась Зинаида.
-- Вот подарочек мне к выздоровлению. Хоть назад в больницу беги...
-- Успокойся, Гарик, прошу...
-- Я-то спокоен. Я абсолютно спокоен, Зина. Меня не так легко сбить. Я
ведь не по своей эгоистической лесенке лез, я по партийной лестнице
взбирался. А ведь трудно было! Шла грузинская мафия -- я уцелел, шла
украинская -- удержался. И не соплякам, которые теперь прут без принципов,
без веры, без убеждений, -- не им меня свалить. Я еще поборюсь! У Бори
цинизм от возраста, пройдет! Чтобы он лез в партийные дела, я сам не хочу.
Не воровал бы только, не убивал...
Макарцев понял, что сказал глупо. Махнул рукой и ушел в спальню. Там,
не в состоянии успокоиться, он ходил от двери к окну и обратно, чувствуя,
как колотится сердце. Лучше бы лечь.
Где-то сбоку от Игоря Ивановича раздался шорох, и маркиз де Кюстин
собственной персоной приблизился, виновато улыбнувшись, и ласково положил
ему руку на плечо. Макарцев инстинктивно отклонился. Изумление возникло, но
вопрос не сорвался с языка; Макарцев только вдохнул освежающий запах
сильного одеколона и молча смотрел на непрошеного гостя, одетого с иголочки:
жилет с голубыми полосками гармонировал с синим фраком. Тщательно, даже
кокетливо завязанный бант украшал весь наряд. Блики от бриллиантов на
пальцах маркиза, когда он шевелил руками, пробегали по стенам спальни.
-- Вот какая неприятность, -- задумчиво сказал Кюстин, прижимая к бедру
шпагу. -- В наше время с молодыми людьми, представьте себе, происходило
примерно то же: пьяные гоняли на лошадях, сбивали людей, избегали наказания
по протекции. Отправьте мальчика за границу, если можете. Там у него есть
шанс на альтернативу...
-- Шутить изволите? -- Макарцев кисло усмехнулся. -- Кто же его
выпустит? Даже мне теперь туда дорога из-за него закрыта! И как все
остальное разрешится, покрыто мраком.
Они помолчали. Кюстин огляделся вокруг.
-- Извините за нескромный вопрос: на этой кровати вы спите с женой?
-- Иногда, -- почему-то застеснялся Макарцев.
-- В каком смысле?
-- Чаще она спит, а я бодрствую. Все-таки я руководящий работник. Так
называемый аппаратчик.
-- Да, конечно, и будем надеяться, вы сумеете продвинуться еще выше,
хотя это для вас теперь и трудно...
Макарцев почувствовал слабину в коленях и сел на кровать.
-- Плохо мне, маркиз, -- вдруг расслабившись, признался он. -- Внутри
плохо и снаружи... Беда! Жить тошно...
-- Понимаю, -- погладил его по локтю Кюстин. -- У меня такие тяжкие
моменты в жизни тоже бывали. Поэтому и явился, чтобы выразить сочувствие.
Сожалею, что ничем не могу помочь вам, хотя, поверьте, почел бы за честь это
сделать. Сейчас вам надо принять успокоительное. И ложитесь в постель. Если
позволите, я побуду возле вас...
Кюстин молча смотрел, как Макарцев медленно разделся, высыпал на ладонь
и проглотил две таблетки седуксена, лег, накрывшись одеялом, и закрыл глаза.
Послышались шаги, и приоткрылась дверь.
-- Как ты, Игорь? -- спросила жена.
Он обвел глазами комнату: Кюстин исчез. На его месте стояла Зина,
подавая ему еще какое-то зелье. Положив руку на прыгающее сердце, он стал
уверять ее и себя, что сердце у него уже здоровое и болеть не должно.
_68. ЛИЧНАЯ НЕСКРОМНОСТЬ_
Анна Семеновна безошибочно угадывала, когда соединять, не спрашивая.
Степану Трофимовичу позвонили, когда он собирал бумаги, чтобы ехать в ЦК.
Ягубов не знал говорившего, но он был "оттуда". Звонивший интересовался
Ивлевым. Ягубов сдержал поспешность и отвечал спокойно, с достоинством, но
от прямой оценки ушел, чтобы не навязывать товарищам свою точку зрения.
Сказал, что сотрудник этот взят Макарцевым, а сам редактор болен.
-- Ждать, скорей всего, не будем, Степан Трофимыч. У нас материала
достаточно, и все уже согласовано.
-- Понял вас, -- ответил Ягубов. -- Мы, со своей стороны, учтем сигнал.
Хотя Степан Трофимович и опаздывал, он решил еще немного задержаться и
решить вопрос оперативно, руководствуясь принципом, вычитанным им из
американской инструкции для бизнесменов: не обращайся к одной бумаге дважды.
Он сознательно ничего не уточнял по телефону, чтобы быть свободнее в
поступках. Макарцев, вернувшись, начнет сентиментальничать, что надо беречь
способных работников, тактично исправлять их ошибки. Он старается быть
добрым, но, к сожалению, не только действует в ущерб партийной
принципиальности, но и отстает от жизни. Не понимает, что теперь происходит
процесс полного слияния партийного руководства с органами госбезопасности. И
вести единую линию -- значит помогать друг другу, а не ерепениться. Макарцев
же не только сам не связан с органами, но и относится к ним свысока. Такие
руководители, если думать начистоту, в новых условиях тормозят
совершенствование партийно-государственного аппарата.
-- Анна Семеновна! -- вызвал он Локоткову. -- Кашина срочно!
Ягубов, поджидая, походил вокруг стола. Валентин вошел, приветливо
улыбаясь.
-- Солнышко сегодня какое, Степан Трофимыч! С учетом дня рождения
Владимира Ильича... Может, вам в кабинете портьеры на летние заменить --
посветлее, глазу радостней?
-- Заменить можно, -- согласился Ягубов, не вникая в его болтовню. --
Вот что, Валя: по какой статье лучше уволить Ивлева?
Кашин остановил посерьезневший взгляд на заместителе редактора,
соображая.
-- Я насчет Макарцева интересовался, -- как бы между прочим произнес
он. -- После праздников появится...
-- Знаю.
-- А партбюро-то его по какой статье хочет провести? -- уточнил Кашин,
продолжая взвешивать ситуацию.
-- Через протокол партбюро мы его после проведем, -- Степан Трофимович
поморщился от несообразительности завредакцией. -- Ты что, Валя, не
понимаешь?
-- Звонили? -- указав большим пальцем за плечо, уточнил Кашин. -- А
сами статью не подсказали?
-- Ежели все подсказывать, мы с тобой для чего?
-- Ясненько, Степан Трофимыч! Тогда это... по сорок седьмой статье
КЗОТа, пункт "в", -- в связи с недоверием?
-- Это будет очень в лоб, -- помедлив, возразил Ягубов, -- пойдут
разговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
подготовки в вуз?
-- Если я куда-нибудь пойду, то только в духовную семинарию.
-- Верить в Бога?
-- При чем тут Бог? Пойду, чтобы тебе карьеру испортить!
-- Опять глупые шутки. Тебе бы заняться самообразованием и построить
какой-нибудь фундамент...
-- Ты мне его уже построил! А пожрать в этом доме дадут! Или с голоду
сдохнуть? В тюряге хоть баланду наливают...
Борис ушел на кухню.
-- Я тебе постелила, Игорь, ложись, -- в коридор вернулась Зинаида.
-- Вот подарочек мне к выздоровлению. Хоть назад в больницу беги...
-- Успокойся, Гарик, прошу...
-- Я-то спокоен. Я абсолютно спокоен, Зина. Меня не так легко сбить. Я
ведь не по своей эгоистической лесенке лез, я по партийной лестнице
взбирался. А ведь трудно было! Шла грузинская мафия -- я уцелел, шла
украинская -- удержался. И не соплякам, которые теперь прут без принципов,
без веры, без убеждений, -- не им меня свалить. Я еще поборюсь! У Бори
цинизм от возраста, пройдет! Чтобы он лез в партийные дела, я сам не хочу.
Не воровал бы только, не убивал...
Макарцев понял, что сказал глупо. Махнул рукой и ушел в спальню. Там,
не в состоянии успокоиться, он ходил от двери к окну и обратно, чувствуя,
как колотится сердце. Лучше бы лечь.
Где-то сбоку от Игоря Ивановича раздался шорох, и маркиз де Кюстин
собственной персоной приблизился, виновато улыбнувшись, и ласково положил
ему руку на плечо. Макарцев инстинктивно отклонился. Изумление возникло, но
вопрос не сорвался с языка; Макарцев только вдохнул освежающий запах
сильного одеколона и молча смотрел на непрошеного гостя, одетого с иголочки:
жилет с голубыми полосками гармонировал с синим фраком. Тщательно, даже
кокетливо завязанный бант украшал весь наряд. Блики от бриллиантов на
пальцах маркиза, когда он шевелил руками, пробегали по стенам спальни.
-- Вот какая неприятность, -- задумчиво сказал Кюстин, прижимая к бедру
шпагу. -- В наше время с молодыми людьми, представьте себе, происходило
примерно то же: пьяные гоняли на лошадях, сбивали людей, избегали наказания
по протекции. Отправьте мальчика за границу, если можете. Там у него есть
шанс на альтернативу...
-- Шутить изволите? -- Макарцев кисло усмехнулся. -- Кто же его
выпустит? Даже мне теперь туда дорога из-за него закрыта! И как все
остальное разрешится, покрыто мраком.
Они помолчали. Кюстин огляделся вокруг.
-- Извините за нескромный вопрос: на этой кровати вы спите с женой?
-- Иногда, -- почему-то застеснялся Макарцев.
-- В каком смысле?
-- Чаще она спит, а я бодрствую. Все-таки я руководящий работник. Так
называемый аппаратчик.
-- Да, конечно, и будем надеяться, вы сумеете продвинуться еще выше,
хотя это для вас теперь и трудно...
Макарцев почувствовал слабину в коленях и сел на кровать.
-- Плохо мне, маркиз, -- вдруг расслабившись, признался он. -- Внутри
плохо и снаружи... Беда! Жить тошно...
-- Понимаю, -- погладил его по локтю Кюстин. -- У меня такие тяжкие
моменты в жизни тоже бывали. Поэтому и явился, чтобы выразить сочувствие.
Сожалею, что ничем не могу помочь вам, хотя, поверьте, почел бы за честь это
сделать. Сейчас вам надо принять успокоительное. И ложитесь в постель. Если
позволите, я побуду возле вас...
Кюстин молча смотрел, как Макарцев медленно разделся, высыпал на ладонь
и проглотил две таблетки седуксена, лег, накрывшись одеялом, и закрыл глаза.
Послышались шаги, и приоткрылась дверь.
-- Как ты, Игорь? -- спросила жена.
Он обвел глазами комнату: Кюстин исчез. На его месте стояла Зина,
подавая ему еще какое-то зелье. Положив руку на прыгающее сердце, он стал
уверять ее и себя, что сердце у него уже здоровое и болеть не должно.
_68. ЛИЧНАЯ НЕСКРОМНОСТЬ_
Анна Семеновна безошибочно угадывала, когда соединять, не спрашивая.
Степану Трофимовичу позвонили, когда он собирал бумаги, чтобы ехать в ЦК.
Ягубов не знал говорившего, но он был "оттуда". Звонивший интересовался
Ивлевым. Ягубов сдержал поспешность и отвечал спокойно, с достоинством, но
от прямой оценки ушел, чтобы не навязывать товарищам свою точку зрения.
Сказал, что сотрудник этот взят Макарцевым, а сам редактор болен.
-- Ждать, скорей всего, не будем, Степан Трофимыч. У нас материала
достаточно, и все уже согласовано.
-- Понял вас, -- ответил Ягубов. -- Мы, со своей стороны, учтем сигнал.
Хотя Степан Трофимович и опаздывал, он решил еще немного задержаться и
решить вопрос оперативно, руководствуясь принципом, вычитанным им из
американской инструкции для бизнесменов: не обращайся к одной бумаге дважды.
Он сознательно ничего не уточнял по телефону, чтобы быть свободнее в
поступках. Макарцев, вернувшись, начнет сентиментальничать, что надо беречь
способных работников, тактично исправлять их ошибки. Он старается быть
добрым, но, к сожалению, не только действует в ущерб партийной
принципиальности, но и отстает от жизни. Не понимает, что теперь происходит
процесс полного слияния партийного руководства с органами госбезопасности. И
вести единую линию -- значит помогать друг другу, а не ерепениться. Макарцев
же не только сам не связан с органами, но и относится к ним свысока. Такие
руководители, если думать начистоту, в новых условиях тормозят
совершенствование партийно-государственного аппарата.
-- Анна Семеновна! -- вызвал он Локоткову. -- Кашина срочно!
Ягубов, поджидая, походил вокруг стола. Валентин вошел, приветливо
улыбаясь.
-- Солнышко сегодня какое, Степан Трофимыч! С учетом дня рождения
Владимира Ильича... Может, вам в кабинете портьеры на летние заменить --
посветлее, глазу радостней?
-- Заменить можно, -- согласился Ягубов, не вникая в его болтовню. --
Вот что, Валя: по какой статье лучше уволить Ивлева?
Кашин остановил посерьезневший взгляд на заместителе редактора,
соображая.
-- Я насчет Макарцева интересовался, -- как бы между прочим произнес
он. -- После праздников появится...
-- Знаю.
-- А партбюро-то его по какой статье хочет провести? -- уточнил Кашин,
продолжая взвешивать ситуацию.
-- Через протокол партбюро мы его после проведем, -- Степан Трофимович
поморщился от несообразительности завредакцией. -- Ты что, Валя, не
понимаешь?
-- Звонили? -- указав большим пальцем за плечо, уточнил Кашин. -- А
сами статью не подсказали?
-- Ежели все подсказывать, мы с тобой для чего?
-- Ясненько, Степан Трофимыч! Тогда это... по сорок седьмой статье
КЗОТа, пункт "в", -- в связи с недоверием?
-- Это будет очень в лоб, -- помедлив, возразил Ягубов, -- пойдут
разговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164