Там было всего одно письмо, содержавшее результаты сканирования файлов ФБР.
– Ура!… – прошептала она.
И переписала список имен и адресов на дискету. Результаты потрясающие – сканирование действительно помогло найти близнецов. Ей не терпелось поскорее проверить их и посмотреть, можно ли отыскать среди них пару, похожую на Стива с Деннисом.
Но ведь вроде бы Гита говорила, что перед этим отправила ей по электронной почте еще одно сообщение, в котором написала, что собирается начать сканирование. Где же оно? Может, его перекачал на дискету, а потом уничтожил незваный ночной гость? Тогда это объясняет загадочный поздний звонок начальника Гиты.
Она начала читать список имен, но тут зазвонил телефон. Это был президент университета – Морис Оубелл.
– Здравствуйте. Полагаю, нам не мешало бы обсудить последнюю статью в «Нью-Йорк таймс». Вы не против?
В животе у Джинни заныло. Ну вот, началось, подумала она.
– Да, конечно, – бросила она в трубку. – Какое время вас устроит?
– Хорошо, если б вы зашли ко мне прямо сейчас.
– Буду через пять минут.
Она скопировала материалы ФБР на дискету, затем отключилась от Интернета. Вынула дискету из компьютера, взяла авторучку. На мгновение задумалась, затем вывела на наклейке: СПИСОК ПОКУПОК. Не велика хитрость, но хоть какие-то меры предосторожности приняты. И она сразу почувствовала себя лучше.
Затем сунула дискету в коробку и вышла из комнаты.
День только начался, а уже было жарко. Шагая через лужайку к административному зданию, она спрашивала себя, чего ей ждать от этой встречи с Оубеллом. Ей всего-то и надо, что получить от него разрешение продолжить исследования. А потому надо твердо стоять на своем и дать понять, что ее не так-то легко запугать. Но в идеале следует как-то смягчить гнев университетского начальства и загладить конфликт.
«Хорошо, что я надела этот черный костюм, – думала Джинни, – хотя в нем сегодня и жарковато. Так я выгляжу старше и официальнее». Каблучки черных туфель бодро постукивали по булыжнику. И вот она вошла в Хиллсайд-Холл, откуда ее препроводили прямиком в роскошный кабинет президента университета.
Там уже сидел Беррингтон Джонс с экземпляром «Нью-Йорк таймс» на коленях. Она улыбнулась ему – иметь союзника под рукой всегда приятно. Он довольно холодно кивнул в ответ и сказал:
– Доброе утро, Джинни.
Морис Оубелл сидел в инвалидном кресле за письменным столом. И с присущей ему бесцеремонностью тут же заявил:
– Университет не потерпит этого, доктор Феррами.
Он даже не пригласил ее сесть. Видно, ее собираются отчитать, как какую-нибудь школьницу, подумала Джинни. И, не спросив разрешения, взяла стул, развернула его, уселась и положила ногу на ногу.
– Жаль, что вы поспешили заявить прессе, что закрываете мой проект, даже не удосужившись проверить, имеете ли на это юридическое право, – холодным тоном начала она. – Полностью согласна с вами, это ставит университет в совершенно дурацкое положение.
Оубелл вспыхнул:
– Не я тому виной!
«Начало положено, – подумала она. – Я дала понять, что не позволю так с собой обращаться, теперь самое время намекнуть, что мы по одну сторону баррикады».
– Конечно, нет, – миролюбиво заметила Джинни. – Просто мы все слишком поторопились, и пресса не преминула этим воспользоваться.
Тут вмешался Беррингтон:
– Сделанного уже не поправить. Так что нечего тут извиняться.
– Я и не извиняюсь! – резко парировала она. Потом обернулась к Оубеллу и с улыбкой добавила: – И тем не менее уверена, нам надо прекратить эти пререкания и…
Тут снова встрял Беррингтон:
– Слишком поздно.
– Уверена, что нет, – сказала Джинни.
А про себя подумала: «Ну зачем это Беррингтону? Ведь именно он должен искать согласия, не в его интересах раздувать скандал». Однако она продолжала улыбаться президенту.
– Мы же разумные, рациональные существа. И обязательно должны найти компромисс, позволяющий мне продолжить исследования, а университету – сохранить достоинство.
Оубеллу явно понравилась эта идея. Он нахмурился и сказал:
– Но я не совсем понимаю, как именно…
– Все это лишь напрасная трата времени, – резко произнес Беррингтон.
Вот уже в третий раз вмешивается, явно не желая загасить конфликт. Почему?… Может, он действительно хочет, чтобы она прекратила исследования, рассорилась с университетским начальством и была дискредитирована? Похоже, что так. Может, это как раз Беррингтон прокрался в ее кабинет, обыскал его, уничтожил сообщение и предупредил ФБР? Может, именно он науськал на нее «Нью-Йорк таймс» и стоял за всем этим с самого начала?… Ее так потрясла эта мысль, что она на какое-то время лишилась дара речи.
– Мы уже решили, как следует представителям университета вести себя в этой ситуации, – сказал Беррингтон.
Только тут Джинни поняла, что неправильно оценила расстановку сил в этом кабинете. Главный здесь Беррингтон, а вовсе не Морис Оубелл. Беррингтон распоряжается миллионами компании «Дженетико» – деньгами, которые так нужны Оубеллу. И Беррингтон ничуть не боится Оубелла, скорее наоборот. Перед ней не президент университета, а просто марионетка в руках Беррингтона.
А тот уже отбросил всякие церемонии и резко заявил:
– Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы слушать ваши разглагольствования.
– Тогда для чего же? – спросила Джинни.
– Чтобы вас уволить, – ответил он.
Джинни была потрясена. Она ожидала чего угодно – угроз, уговоров, но только не этого. Она просто не верила своим ушам.
– Что вы имеете в виду?… – Вопрос прозвучал глупо.
– Да то, что слышали, – ответил Беррингтон. – Мы вас увольняем. – И он разгладил бровь кончиком указательного пальца – хорошо знакомый Джинни жест, означавший, что он доволен собой.
«Этого просто не может быть, – подумала Джинни. – Меня не могут уволить. Я проработала всего несколько недель. Работала много и довольно успешно. Думала, что всем нравлюсь, за исключением разве что Софи Чэппл. Как такое могло случиться, просто уму непостижимо!…»
Она попыталась собраться с мыслями.
– Вы не можете меня уволить.
– Но только что это сделали.
– Нет! – Первый шок постепенно проходил, и оторопь сменилась гневом. – Вы тут не вожди первобытного племени. Увольнение – это процедура.
В университетах сотрудников кафедр не увольняли без специального предварительного слушания. Это было обговорено в ее контракте, правда, в детали она тогда особенно не вникала. И вот вдруг стала значимой каждая мелочь.
Морис Оубелл откашлялся.
– Слушания, разумеется, состоятся, на заседании университетского дисциплинарного комитета, – пояснил он. – Как правило, об увольнении уведомляют за четыре недели, но ваш случай можно считать исключительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– Ура!… – прошептала она.
И переписала список имен и адресов на дискету. Результаты потрясающие – сканирование действительно помогло найти близнецов. Ей не терпелось поскорее проверить их и посмотреть, можно ли отыскать среди них пару, похожую на Стива с Деннисом.
Но ведь вроде бы Гита говорила, что перед этим отправила ей по электронной почте еще одно сообщение, в котором написала, что собирается начать сканирование. Где же оно? Может, его перекачал на дискету, а потом уничтожил незваный ночной гость? Тогда это объясняет загадочный поздний звонок начальника Гиты.
Она начала читать список имен, но тут зазвонил телефон. Это был президент университета – Морис Оубелл.
– Здравствуйте. Полагаю, нам не мешало бы обсудить последнюю статью в «Нью-Йорк таймс». Вы не против?
В животе у Джинни заныло. Ну вот, началось, подумала она.
– Да, конечно, – бросила она в трубку. – Какое время вас устроит?
– Хорошо, если б вы зашли ко мне прямо сейчас.
– Буду через пять минут.
Она скопировала материалы ФБР на дискету, затем отключилась от Интернета. Вынула дискету из компьютера, взяла авторучку. На мгновение задумалась, затем вывела на наклейке: СПИСОК ПОКУПОК. Не велика хитрость, но хоть какие-то меры предосторожности приняты. И она сразу почувствовала себя лучше.
Затем сунула дискету в коробку и вышла из комнаты.
День только начался, а уже было жарко. Шагая через лужайку к административному зданию, она спрашивала себя, чего ей ждать от этой встречи с Оубеллом. Ей всего-то и надо, что получить от него разрешение продолжить исследования. А потому надо твердо стоять на своем и дать понять, что ее не так-то легко запугать. Но в идеале следует как-то смягчить гнев университетского начальства и загладить конфликт.
«Хорошо, что я надела этот черный костюм, – думала Джинни, – хотя в нем сегодня и жарковато. Так я выгляжу старше и официальнее». Каблучки черных туфель бодро постукивали по булыжнику. И вот она вошла в Хиллсайд-Холл, откуда ее препроводили прямиком в роскошный кабинет президента университета.
Там уже сидел Беррингтон Джонс с экземпляром «Нью-Йорк таймс» на коленях. Она улыбнулась ему – иметь союзника под рукой всегда приятно. Он довольно холодно кивнул в ответ и сказал:
– Доброе утро, Джинни.
Морис Оубелл сидел в инвалидном кресле за письменным столом. И с присущей ему бесцеремонностью тут же заявил:
– Университет не потерпит этого, доктор Феррами.
Он даже не пригласил ее сесть. Видно, ее собираются отчитать, как какую-нибудь школьницу, подумала Джинни. И, не спросив разрешения, взяла стул, развернула его, уселась и положила ногу на ногу.
– Жаль, что вы поспешили заявить прессе, что закрываете мой проект, даже не удосужившись проверить, имеете ли на это юридическое право, – холодным тоном начала она. – Полностью согласна с вами, это ставит университет в совершенно дурацкое положение.
Оубелл вспыхнул:
– Не я тому виной!
«Начало положено, – подумала она. – Я дала понять, что не позволю так с собой обращаться, теперь самое время намекнуть, что мы по одну сторону баррикады».
– Конечно, нет, – миролюбиво заметила Джинни. – Просто мы все слишком поторопились, и пресса не преминула этим воспользоваться.
Тут вмешался Беррингтон:
– Сделанного уже не поправить. Так что нечего тут извиняться.
– Я и не извиняюсь! – резко парировала она. Потом обернулась к Оубеллу и с улыбкой добавила: – И тем не менее уверена, нам надо прекратить эти пререкания и…
Тут снова встрял Беррингтон:
– Слишком поздно.
– Уверена, что нет, – сказала Джинни.
А про себя подумала: «Ну зачем это Беррингтону? Ведь именно он должен искать согласия, не в его интересах раздувать скандал». Однако она продолжала улыбаться президенту.
– Мы же разумные, рациональные существа. И обязательно должны найти компромисс, позволяющий мне продолжить исследования, а университету – сохранить достоинство.
Оубеллу явно понравилась эта идея. Он нахмурился и сказал:
– Но я не совсем понимаю, как именно…
– Все это лишь напрасная трата времени, – резко произнес Беррингтон.
Вот уже в третий раз вмешивается, явно не желая загасить конфликт. Почему?… Может, он действительно хочет, чтобы она прекратила исследования, рассорилась с университетским начальством и была дискредитирована? Похоже, что так. Может, это как раз Беррингтон прокрался в ее кабинет, обыскал его, уничтожил сообщение и предупредил ФБР? Может, именно он науськал на нее «Нью-Йорк таймс» и стоял за всем этим с самого начала?… Ее так потрясла эта мысль, что она на какое-то время лишилась дара речи.
– Мы уже решили, как следует представителям университета вести себя в этой ситуации, – сказал Беррингтон.
Только тут Джинни поняла, что неправильно оценила расстановку сил в этом кабинете. Главный здесь Беррингтон, а вовсе не Морис Оубелл. Беррингтон распоряжается миллионами компании «Дженетико» – деньгами, которые так нужны Оубеллу. И Беррингтон ничуть не боится Оубелла, скорее наоборот. Перед ней не президент университета, а просто марионетка в руках Беррингтона.
А тот уже отбросил всякие церемонии и резко заявил:
– Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы слушать ваши разглагольствования.
– Тогда для чего же? – спросила Джинни.
– Чтобы вас уволить, – ответил он.
Джинни была потрясена. Она ожидала чего угодно – угроз, уговоров, но только не этого. Она просто не верила своим ушам.
– Что вы имеете в виду?… – Вопрос прозвучал глупо.
– Да то, что слышали, – ответил Беррингтон. – Мы вас увольняем. – И он разгладил бровь кончиком указательного пальца – хорошо знакомый Джинни жест, означавший, что он доволен собой.
«Этого просто не может быть, – подумала Джинни. – Меня не могут уволить. Я проработала всего несколько недель. Работала много и довольно успешно. Думала, что всем нравлюсь, за исключением разве что Софи Чэппл. Как такое могло случиться, просто уму непостижимо!…»
Она попыталась собраться с мыслями.
– Вы не можете меня уволить.
– Но только что это сделали.
– Нет! – Первый шок постепенно проходил, и оторопь сменилась гневом. – Вы тут не вожди первобытного племени. Увольнение – это процедура.
В университетах сотрудников кафедр не увольняли без специального предварительного слушания. Это было обговорено в ее контракте, правда, в детали она тогда особенно не вникала. И вот вдруг стала значимой каждая мелочь.
Морис Оубелл откашлялся.
– Слушания, разумеется, состоятся, на заседании университетского дисциплинарного комитета, – пояснил он. – Как правило, об увольнении уведомляют за четыре недели, но ваш случай можно считать исключительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130