ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Никаких грубостей, просто немного старомодного психологического давления. Ты знаешь, что я имею в виду. Кстати, как у тебя складываются отношения в группе? Все нормально? Надеюсь, никаких обид или чего-нибудь в этом роде.
Конечно, можно бы сесть и говорить о моих претензиях столько времени, сколько обычно продолжается съезд нацистской партии, но я знал, что он не захочет слушать. Я знал, что в Крипо есть сотни полицейских, которые гораздо хуже тех троих в моей группе. Поэтому я только кивнул и сказал, что все в порядке.
Но у дверей кабинета я остановился и совершенно автоматически, не задумываясь, произнес два слова. Я произнес их не потому, что так требовалось, и не в ответ на чьи-то слова (тогда я мог бы оправдаться тем, что я просто ответил, боясь обидеть человека). Нет, это я произнес их первым:
– Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – пробормотал Небе в ответ, не поднимая головы от листа бумаги. Он что-то начал писать и поэтому не видел выражения моего лица. Не могу сказать, каким оно было. Но, какое бы выражение ни застыло на моем лице, я понимал, что единственной моей претензией к Алексу может быть только претензия к самому себе.
Глава 10
Понедельник, 19 сентября
Зазвонил телефон. Я потянулся с другого края кровати и снял трубку. Пока я соображал, сколько сейчас может быть времени, Дойбель что-то говорил. Было 2 часа ночи.
– Повторите.
– Мы, кажется, нашли пропавшую девушку, комиссар.
– Она мертва?
– Как мышь в мышеловке. Личность ее пока еще окончательно не установлена, но все очень похоже на другие случаи, комиссар. Я вызвал профессора Ильмана. Он скоро подъедет.
– Откуда вы звоните, Дойбель?
– Станция «Зоопарк».
На улице было еще тепло, когда я спустился к своей машине и открыл окно, с наслаждением вдыхая ночной воздух, в надежде, что он поможет мне побыстрее проснуться. Для всех, кроме господина и госпожи Ханке, спящих у себя дома в Штеглице, завтрашний день обещал быть прекрасным.
Я поехал на восток по Курфюрстендам, застроенной четкими прямоугольниками магазинов, залитых неоновым светом, затем повернул на север по Иоахимсталерштрассе, в конце которой возвышалась большая, ярко освещенная теплица – станция «Зоопарк». У входа стояли несколько полицейских фургонов и множество машин «Скорой помощи». Двое-трое пьяных еще рвались продолжить ночное веселье, невзирая на полицейского, который пытался их прогнать.
Войдя внутрь станции, я пересек центральный зал, где продавали билеты, и подошел к полицейскому барьеру, воздвигнутому перед камерой хранения. Показав свой значок двоим полицейским, охранявшим барьер, прошел за ограждение. Завернув за угол, я наткнулся на Дойбеля, который бросился мне навстречу.
– Что мы имеем? – спросил я.
– Тело девушки в чемодане, комиссар. Судя по ее виду и запаху, она пролежала в нем довольно долго. Чемодан стоял в камере хранения.
– Профессор уже прибыл?
– Да, вместе с фотографом. Они пока еще ничего не делали, только взглянули на нее. Мы решили дождаться вас.
– Тронут вашей предусмотрительностью. Кто нашел останки девушки?
– Я, комиссар, с одним из сержантов моего отделения.
– И как же вы это сделали? Проконсультировались у ясновидящего?
– В Алекс позвонил неизвестный человек, комиссар. Он сообщил сержанту дежурной части, где находится тело, а тот – моему сержанту. Сержант связался со мной, и мы отправились прямо сюда. Нашли чемодан с телом девушки, и я позвонил вам.
– Анонимный звонок, говорите? В котором часу это было?
– Около двенадцати. Я как раз сдавал дежурство.
– Мне бы хотелось побеседовать с человеком, который разговаривал по телефону с незнакомцем. Попросите кого-нибудь проверить, не сменился ли он тоже с дежурства, и если он еще на месте, пусть попросят его не уходить, не написав рапорта. А как вы попали в камеру хранения?
– Через ночного мастера-смотрителя станции, комиссар. Когда камеру закрывают, ключи хранятся у него. – Дойбель показал мне на толстяка, стоящего в нескольких метрах от нас и покусывающего кожу на своей ладони. – Вон он стоит.
– Похоже, мы оторвали его от ужина. Скажите ему, что мне нужны имена и адреса всех, кто работает в камере хранения, узнайте, в какое время они начинают работать. И, независимо от этого, пусть все соберутся здесь ко времени открытия камеры хранения с записями и документами.
Я помолчал какое-то мгновение, набираясь мужества для того, что мне предстояло увидеть.
– Ну что ж, – собрался я с духом, – покажите мне труп.
В камере хранения Ганс Ильман сидел на большом свертке с надписью «Обращаться осторожно», куря свою самокрутку и наблюдая, как полицейский фотограф устанавливает вспышки и треногу для камеры.
– А, комиссар! – произнес он, увидев меня, и встал. – Мы приехали только недавно, и я знаю, вы не хотели бы, чтобы мы начинали без вас. Кушанье немного переварилось, и вам они пригодятся. – Он протянул мне пару резиновых перчаток, а затем недовольно посмотрел на Дойбеля.
– Вы с нами посидите, инспектор?
Дойбель скривился.
– Я бы предпочел уйти, если вы не возражаете, комиссар. Конечно, я должен присутствовать, но у меня дочь примерно такого же возраста.
Я кивнул.
– Разбудите Беккера и Корша и вызовите их сюда. Я не вижу причины, почему мы одни должны заниматься этим «приятным» делом.
Дойбель повернулся, чтобы идти.
– Послушайте, инспектор, – сказал Ильман, – попросите кого-нибудь из наших друзей-полицейских организовать нам кофе. У меня дело пойдет лучше, когда я окончательно проснусь. Кроме того, мне потребуется человек, чтобы вести записи. Может ваш сержант разборчиво писать, как вы думаете?
– Думаю, может, профессор.
– Инспектор, мне кажется, уровень образования полицейских из Орпо очень низок – туда берут всех, кто в состоянии нацарапать условия пари на бумажке. Выясните наверняка насчет вашего сержанта, очень прошу вас. Лучше я буду сам писать, чем потом расшифровывать каракули, похожие на кириллицу или на еще более примитивную письменность.
– Слушаюсь, профессор. – Дойбель криво улыбнулся и отправился выполнять приказания.
– Смотри-ка, а я и не думал, что он такой чувствительный, – заметил Ильман, глядя ему вслед. – Тоже мне, сыщик, который боится увидеть мертвое тело! Это все равно как если бы торговец вином отказался попробовать «Бургундское», которое он собирается купить. Немыслимо. Где они набирают этих любителей бить по лицу?
– Все очень просто. Они выходят на улицу и загребают всех мужиков в кожаных шортах. Это то, что наци называют естественным отбором.
На полу в глубине камеры хранения лежал чемодан с телом, накрытым простыней. Мы нашли пару больших свертков и уселись на них. Ильман откинул простыню, и я невольно сморщился – в нос мне ударил запах, очень напоминавший запах скотного двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76