– Мне думается, пять, а то и все десять. Высаженная дверь, порубленная стена, сломанная кровать – нет, нам надо подняться и подбить счет.
Губы у него тоже подрагивали, и вдруг мне вовсе разонравилось пугать этого человечка, который с лампой и палкой не замедлил подняться наверх, когда услышал, что на его гостя напали. Я сказал:
– Тебе не следует так много пить, – и дотронулся до его руки.
Он улыбнулся, пролепетав:
– Спасибо, сьер! Так, значит, фруктов, сьер? Сию минуту, сьер! – и убежал.
Все фрукты оказались тропическими, как я, в принципе, и ожидал: апельсины, другие цитрусовые, манго и бананы, которые по суше доставляли в верховья реки караванами вьючных животных, а оттуда переправляли по реке на юг. Ни яблок, ни винограда не было. Я взял нож, которым Бургундофара ударила Заму, очистил манго, и мы молча принялись за еду. Через некоторое время Зама присоединился к нам, что я счел добрым знаком.
– Еще чего-нибудь, сьер? – спросил трактирщик из-за спины. – Этого добра у нас хватает.
Я покачал головой.
– Тогда, быть может… – Трактирщик кивнул в сторону лестницы, и я поднялся, жестом попросив остальных оставаться на месте.
– Лучше бы ты еще попугал его, – сказала Бургундофара. – Дешевле бы обошлось.
Трактирщик бросил на нее взгляд, полный ненависти.
Заведение его, и без того казавшееся небольшим накануне, когда я валился с ног от усталости, а оно было скрыто полумраком, сейчас смотрелось просто крошечным: четыре комнатушки на первом этаже и еще четыре, надо думать, этажом выше. Моя комната, вполне просторная, когда я лежал на раскромсанном матраце и прислушивался к шагам Замы, на самом деле была едва ли больше той каюты, которую мы с Бургундофарой занимали на шлюпе. Топор Замы, старый и отполированный долгими годами рубки леса, стоял в углу у стены.
– Я вовсе не хотел тащить тебя сюда, чтобы заполучить свои деньги, сьер, – заговорил трактирщик. – Ни за этот разгром, ни вообще. Не надо никаких денег.
Я оглядел картину разрушения.
– Но деньги ты все равно получишь.
– Тогда я их раздам. В Осе нынче много бедноты.
– Догадываюсь.
Я почти не слушал ни его, ни себя, а разглядывал ставни; именно для того, чтобы взглянуть на них, я и настоял на том, чтобы мы поднялись наверх. Бургундофара сказала, что они выломаны, и она ничуть не преувеличивала. Винты, державшие засов, были вырваны из дерева рамы с корнем. Я помнил, что запирал их, а потом отпирал. Восстановив в голове последовательность своих действий, я припомнил, что едва коснулся ставней, как они распахнулись настежь.
– Не по душе мне брать с тебя деньги после того, что ты мне дал. Ведь теперь «Горшок ухи» прославится во веки веков по всей реке! – В глазах его промелькнули недоступные мне видения славы и известности. – И раньше-то нас все знали как лучший постоялый двор в Осе. А теперь народ набежит, только чтобы взглянуть на это! – Трактирщика охватило вдохновение. – Нет, не стану я здесь ничего убирать и чинить. Оставлю все как есть!
– Будешь брать плату за просмотр, – сказал я.
– Вот именно, сьер, пусть заходят! Положим, не с завсегдатаев. А уж с остальных-то – обязательно!
Я собирался запретить ему делать это, велев, чтобы все было исправлено; но едва я открыл рот, как закрыл его снова. Для того ли вернулся я на Урс, чтобы отобрать у этого человека его маленький кусочек удачи – если это действительно удача? Сейчас он любит меня, как отец родного сына, которым привык слепо восхищаться. Какое я имею право разочаровывать его?
– Ох уж болтали вчера мои клиенты! Ты не представляешь, сьер, что тут началось после того, как ты воскресил беднягу Заму!
– Расскажи мне, – попросил я.
Когда мы снова спустились вниз, я заставил его принять от меня плату, хотя он всячески отпирался.
– Ужин вчера для нее и для меня. Ночлег для нас с Замой. Два орихалька за дверь, два за стену, два за кровать и два за ставни. Завтрак для Замы и для меня сегодня. Ее ночлег и завтрак запиши на счет капитана Хаделина, и посмотрим, что там причитается с меня.
Он совершил подсчет, выписав все на листке бурой бумаги, бормоча и шевеля губами, потом выложил мне столбиками серебро, медь и бронзу. Я спросил, уверен ли он в итоговой сумме?
– Цены у нас для всех одинаковы, сьер. Мы смотрим не на кошелек человека, а на то, что он нам должен, хотя с тебя мне не хочется брать ни аэса.
Счет Хаделина был подбит много быстрее, и мы вчетвером отправились в путь. Из всех постоялых дворов, в которых я останавливался, больше всего мне не хотелось покидать именно «Горшок ухи» с его замечательной стряпней и компанией добропорядочных речников. Часто я мечтал снова попасть туда, и когда-нибудь, быть может, я это сделаю. Определенно, когда Зама высадил дверь, число гостей, явившихся мне на помощь, превзошло все мои ожидания, и мне нравится думать, что одним или даже несколькими из них был я сам. В самом деле, иногда мне кажется, что при свете свечи в ту ночь передо мной мелькнуло мое собственное лицо.
Так или иначе, я вовсе не думал об этом, когда мы окунулись в утреннюю прохладу улицы. Предрассветный период затишья давно миновал, и по колеям уже катились телеги; бабы в платках останавливались поглазеть на нас по дороге на рынок. Словно огромная саранча, в небе прострекотал флайер; я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, снова ощутив на своем лице странный ветер, поднятый пентадактилями, атаковавшими нашу кавалерию при Орифии.
– Нечасто их нынче видишь, сьер, – заметил Хаделин с грубоватой резкостью, в которой я пока не научился распознавать верный признак почтительного отношения. – Большинство больше не летает.
Я признался, что в жизни не видел ничего подобного.
Мы свернули за угол, и нам открылся чудный вид с холма: темная каменная пристань, стоящие там на приколе корабли и лодки, а за ней – сверкающий на солнце широкий Гьолл, дальний берег которого скрывала светлая дымка.
– Должно быть, мы значительно ниже Тракса, – обратился я к Бургундофаре, спутав ее с Гунни, которой я некогда рассказывал кое-что о Траксе.
Она обернулась, улыбнувшись, и робко взяла меня за руку.
– Славная неделька, – сказал Хаделин, – если только ветер продержится всю дорогу. Здесь-то спокойно. Занятно, что ты так хорошо знаком с глухими местами вроде этого.
К тому времени, как мы добрались до пристани, за нами уже тянулась толпа, держась на приличном расстоянии, но постоянно перешептываясь и указывая пальцами на Заму и на меня. Бургундофара попыталась отогнать их, а когда ей это не удалось, попросила меня.
– Зачем? – спросил я. – Скоро мы уплывем отсюда.
Какая-то старуха окликнула Заму и, отделившись от толпы, обняла его. Он улыбнулся, и мне стало ясно, что она не причинит ему вреда. Она спросила, все ли с ним в порядке;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98