— Вы, лейтенант?
Эти два вопроса, прозвучавшие одновременно в ответ на предложение Джаспера Гобсона; свидетельствовали о том, насколько оно было неожиданным и нелепым. Ему, главе экспедиции, уйти! Покинуть тех, кого ему доверили, пусть даже подвергнув себя грозной опасности, пусть даже в их интересах! Нет, это было невозможно! И Джаспер Гобсон не стал настаивать.
— Да, друзья мои, — сказал он, — я все понимаю и не покину вас. Но тогда бесполезно и кому-нибудь из вас пытаться пройти этот путь! Это ему не удастся, он погибнет в дороге, и, когда растает ледяное поле, могилой его станет бездна, разверзающаяся под нашими ногами. К тому же, добравшись даже, скажем, до Ново-Архангельска, что может он сделать, чем может он нам помочь? Зафрахтует корабль, чтобы прибыть за нами? Хорошо! Но корабль двинется в путь только после того, как пройдут льды. А тогда, кто знает, куда унесет остров Викторию — в Ледовитый океан или в Берингово море?
— Да, вы правы, лейтенант, — заметил сержант Лонг, — надо оставаться всем вместе, и если наше спасение в корабле, так ведь судно Мак-Напа еще там, на мысе Батерст; его по крайней мере не придется ждать!
Миссис Барнет слушала, не говоря ни слова. Она тоже поняла, что раз нельзя пройти по ледяному полю, им остается только одно: положиться на судно Мак-Напа и мужественно ждать, пока море не освободится от льдов.
— Итак, мистер Гобсон, — сказала она, — вы решили?..
— Вернуться на остров Викторию.
— Так возвратимся же, и да хранит нас бог!
Были собраны все зимовщики, и им предложили вернуться назад.
Это предложение Джаспера Гобсона произвело сперва тяжелое впечатление. Несчастные люди так мечтали о близком возвращении на родину через ледяное поле, что их разочарование граничило с отчаянием. Но они быстро поняли неизбежность возвращения на остров и согласились подчиниться.
Джаспер Гобсон объявил им о результатах своей разведки. Он сказал, что на востоке их ждет столько препятствий, что каравану физически невозможно пройти с грузом, совершенно необходимым в путешествии, которое должно продлиться несколько месяцев.
— В настоящее время, — добавил он, — всякое сообщение с американским побережьем для нас отрезано, и, продолжая ценою необычайных усилий продвигаться на восток, мы к тому же рискуем лишиться возможности вернуться на остров — наше последнее и единственное убежище. А если весеннее движение льдов застанет нас на ледяном поле, мы погибли. Я не скрываю от вас правды, друзья мои, но и не сгущаю красок. Я знаю, что говорю с людьми сильной волн, которые хорошо знают, что я не люблю отступать. И все же повторяю вам: мы стоил перед лицом невыполнимого!
Солдаты безгранично верили в своего командира. Они знали его мужество, его энергию, и раз он сказал, что переход невозможен, — значит, он был действительно невозможен.
Возвращение в форт Надежды было назначено на следующий день. Оно происходило в самых тяжелых условиях. Погода стояла ужасная. Над ледяным полем ревел ураган. Шел проливной дождь. Легко себе представить, с каким трудом приходилось продвигаться в полной темноте, среди лабиринта ледяных гор!
Четыре дня и четыре ночи ушло на то, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее караван от острова Виктории. Несколько саней и упряжек потонуло в разводьях. Все же благодаря предусмотрительности и самоотверженности лейтенанта, не погиб ни один из его спутников. Но сколько усилий пришлось им затратить, какие опасности претерпеть! И что сулило будущее этим несчастным людям, которых ожидала новая зимовка на блуждающем острове?!
14. ЗИМНИЕ МЕСЯЦЫ
Было уже 28 ноября, когда лейтенант Гобсон и его спутники, преодолев огромные трудности, вновь возвратились в форт Надежды. Теперь приходилось рассчитывать только на бот, но отплыть на нем можно было не раньше чем через шесть месяцев, то есть когда море освободится ото льдов.
Итак, началась зимовка. Разгрузили сани; съестные припасы перенесли в кладовые; одежду, оружие, инструменты и меха — на склады. Собак опять водворили в псарню, а оленей — в стойла.
Томасу Блэку тоже пришлось вновь заняться своим устройством, — и это повергло его в отчаяние. Злополучный астроном перенес все приборы, книги, записи в свою комнату и заперся там, более чем когда-либо раздраженный против «преследовавшего его рока» и чуждый, как и прежде, всему происходящему в фактории.
На устройство хватило одного дня, а затем потекла обычная жизнь зимовщиков — существование, столь бедное событиями, что жителям больших городов оно показалось бы невыносимо однообразным. Шитье, починка одежды, уход за мехами с целью спасти хотя бы часть этого драгоценного товара, наблюдение за погодой, обследование ледяного поля, наконец чтение — таковы были повседневные занятия и развлечения. Миссис Барнет всем руководила, и во всем чувствовалось ее влияние. По первому ее слову прекращались небольшие разногласия, подчас возникавшие между солдатами; люди были удручены настоящим, исполнены тревоги за будущее и порою становились несговорчивыми. Путешественница приобрела над этим маленьким мирком огромную власть, но использовала ее только на общее благо.
Калюмах привязывалась к ней все больше и больше. Впрочем, и юную эскимоску, кроткую и услужливую, все окружающие тоже любили. Миссис Барнет взялась за ее обучение, и дело пошло успешно, ибо ученица оказалась способной и жадно стремилась к знанию. Путешественница научила ее хорошо говорить, а также читать и писать по-английски. К тому же целый десяток других добровольных учителей оспаривал друг у друга удовольствие быть наставниками Калюмах, — все эти солдаты выросли в английских владениях или в самой Англии, и не было ни одного, кто не умел бы читать, писать и считать.
Постройка бота шла спешным порядком: необходимо было закончить обшивку и настлать палубу к концу месяца. В темноте вечной ночи, при свете горящей смолы Мак-Нап и его подручные усердно трудились; в это время остальные работали в складах фактории, подготовляя все необходимое для оснащения судна. Зима давно уже наступила, но по-настоящему холодная погода еще не установилась. Морозы, порою очень резкие, держались недолго, что, очевидно, зависело от беспрерывно дувших западных ветров.
Так прошел весь декабрь. Дожди перемежались снегом, а температура колебалась от двадцати шести до тридцати четырех градусов по Фаренгейту (от —3,3o до +1,1oC). Расход топлива был небольшой, хотя дров было запасено много и не было никакого основания их экономить. Но не так, к несчастью, обстояло с освещением. Масла оставалось очень мало, и Джаспер Гобсон был вынужден распорядиться, чтобы свет зажигали только на несколько часов в день. Попытка использовать для освещения дома олений жир окончилась неудачей — его запах был настолько невыносим, что лучше уж было сидеть впотьмах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113