Теща сообщила об этом телеграфом в банк, служащие банка, по-видимому, неправильно истолковали текст телеграммы.
Было бы хорошо, если бы обвиняемый объяснил, почему его жена приехала из Соединенных Штатов в Европу, – сказал государственный обвинитель.
– Моя жена после рождения нашей дочери хворала. У нее была какая-то болезнь в брюшной полости, и врачи определили, что ей необходимо сделать операцию. Ее прооперировали в Мюнхене в то время, когда я находился в Турции. Послеоперационный период она провела у своей матери в Баден-Бадене. Здесь мы встретились, когда я вернулся из Турции.
– Кто, кроме вас, вашей жены и дочери жил на вилле?
– Теща и, разумеется, прислуга.
– И больше никто?
– Ах, совсем забыл, еще моя свояченица!
– Вы забыли о свояченице Ольге? – не преминул съязвить государственный обвинитель Блейхер, а председатель суда добавил:
– Когда вы на Корсике познакомились с семьей Молитор, с кем вы сначала познакомились – с вашей будущей супругой или с ее сестрой Ольгой?
– На этот вопрос я отказываюсь отвечать, – упрямо сказал подсудимый.
– Когда в конце октября прошлого года вы с женой, дочерью и свояченицей уехали в Париж, то по дороге или во время пребывания в Париже было что-нибудь между вами и свояченицей Ольгой?
– Отказываюсь отвечать.
– Ревновала ли вас супруга к своей сестре?
– Не знаю.
– Через несколько дней после вашего приезда в Париж ваша теща получила телеграмму следующего содержания: «Приезжай первым поездом в Париж. Ольга больна. Лина». Когда теща действительно приехала в Париж, то увидела, что Ольга здорова. Ваша супруга не посылала телеграмму. Это сделали вы?
– На этот вопрос я отвечать не буду.
– Остается предположить, – заявил председатель суда Эллер, – что телеграмму of правила ваша жена или вы. Третьего не дано. Вероятно, ваша супруга хотела, чтобы ее сестра покинула Париж. Это была уловка вашей жены? Она вызвала свою мать в Париж, чтобы она увезла Ольгу?
– Отказываюсь отвечать.
– Нам стало известно, что во время вашего пребывания в Париже вы со своей свояченицей Ольгой совершали длительные прогулки. Это правда?
– Это мое дело. Я могу ходить на прогулки с кем хочу. Или это запрещено?
– Нет, разумеется.
На этой стадии слушания дела взял слово защитник подсудимого, который рассказал суду и присяжным о содержании своей беседы с госпожой Линой Гау незадолго до ее смерти.
– Она сообщила, – сказал защитник, – что из Парижа эту телеграмму отправил ее муж. Дело в том, что он почувствовал, что его отношение к свояченице переходит допустимые нормы. Супруги поссорились, и он вызвал тещу, чтобы она увезла Ольгу в Баден-Баден.
– Благодарю вас, господин защитник, – кивнул председатель суда и обратился к обвиняемому. – Так это вы послали телеграмму или нет?
– На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
– Хорошо, тогда перейдем к другой телеграмме. Вы показали ее своей жене где-то в Дувре, когда вместе путешествовали в Лондон. Это был вызов, вам предписывалось немедленно вы ехать в Берлин. Вы сами послали эту телеграмму?
– Да. У меня на континенте еще оставалась какая-то работа, и я должен был исполнить секретное поручение, о котором не должен был информировать даже собственную жену.
– Это должно было быть действительно тайное задание, – сказал председатель доктор Эллер, – в противном случае вы не поехали бы в Лондон, чтобы там позаботиться о парике, искусственных усах и бороде.
– Это было очень важное и секретное дело. Для его выполнения требовалась особая осторожность. Кстати, переплыв Ла-Манш, я выбросил искусственные усы и бороду.
– Можно спросить, почему?
– Они были плохо сделаны.
– Вы отправились не в Берлин, а во Франкфурт. Приехали в город 4 ноября. Почему вы поехали во Франкфурт?
– У меня была там важная встреча. Надеюсь, вы не обидитесь, если я не назову вам имена лиц, с которыми я встречался.
– Вы жили в отеле «Инглишер Хоф» с 4 по 6 ноября и в это время купили новые усы и бороду и перекрасили парик. Затем, вновь замаскировавшись, во второй половине дня 6 ноября вы выехали в Баден-Баден, куда прибыли около двух часов дня. Около шести часов вечера была застрелена ваша теща. При этом вы отправили жене в Лондон телеграмму следующего содержания: «Встреча перенесена во Франкфурт. Храни молчание. Надеюсь вернуться в четверг или в пятницу». И ваша жена затем написала своей матери Джозефине Молитор, что вы выполняли секретное задание и снова уехали на материк, а она тем временем в Лондоне должна делать вид, что заболела. Вы и это отрицаете?
– У меня нет для этого причины, – спокойно ответил подсудимый Гау.
– А теперь, будьте добры, объясните нам, что это все означает? Зачем вы все это делали? Зачем вам понадобилось устраивать этот спектакль?
– На этот вопрос я не могу ответить.
– Может быть, вы нам хотя бы скажете, знала ли о вашем путешествии, о вашем секретном задании ваша свояченица Ольга?
– На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
– Почему вы по дороге остановились в Карлсруэ и оставили там свой багаж в камере хранения?
– Отказываюсь отвечать.
– Объясните хотя бы, зачем вам вообще понадобилось ехать в Баден-Баден? Застрелить свою тещу?
– Я не убивал. О причине поездки в Баден-Баден я не могу говорить.
Это была игра в прятки со всеми атрибутами опереточных сценариев: тайные встречи, анонимные телеграммы, переодевания и накладные усы и борода. Однако за всем этим стояла смерть богатой пожилой дамы и еще один труп, труп ее дочери, не нашедшей другого выхода, как броситься в воду. Баден-Баден был известным на весь мир курортом. Сюда съезжалась не только европейская знать, но и известные деятели искусства и культуры, в местных радоновых источниках лечили свои недуги короли и императрицы, а в казино транжирили миллионы беспутные сыновья богатых отцов. Это был город предрассудков и условностей, и поэтому здесь постоянно что-нибудь происходило, а значит город находился в центре внимания газетчиков. Убитая Джозефина Молитор принадлежала к высшему обществу. Ее покойный муж был известной личностью и богатым человеком. Процесс над таинственным убийцей госпожи Молитор находился в центре внимания всей Европы уже хотя бы потому, что подсудимым был адвокат и представитель десяти тысяч богачей – элиты общества. А также из-за странного поведения обвиняемого.
Несмотря на то, что множество обстоятельств было против него, он держался на суде высокомерно и неуважительно по отношению к суду и его председателю Эллеру. Может быть, дерзко отвечая на вопросы, он преследовал какую-то цель? Вероятно, хотел, чтобы в конце концов его объявили невменяемым и, стало быть, неспособным отвечать за свои действия?
Был момент, когда казалось, он прислушался к голосу разума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Было бы хорошо, если бы обвиняемый объяснил, почему его жена приехала из Соединенных Штатов в Европу, – сказал государственный обвинитель.
– Моя жена после рождения нашей дочери хворала. У нее была какая-то болезнь в брюшной полости, и врачи определили, что ей необходимо сделать операцию. Ее прооперировали в Мюнхене в то время, когда я находился в Турции. Послеоперационный период она провела у своей матери в Баден-Бадене. Здесь мы встретились, когда я вернулся из Турции.
– Кто, кроме вас, вашей жены и дочери жил на вилле?
– Теща и, разумеется, прислуга.
– И больше никто?
– Ах, совсем забыл, еще моя свояченица!
– Вы забыли о свояченице Ольге? – не преминул съязвить государственный обвинитель Блейхер, а председатель суда добавил:
– Когда вы на Корсике познакомились с семьей Молитор, с кем вы сначала познакомились – с вашей будущей супругой или с ее сестрой Ольгой?
– На этот вопрос я отказываюсь отвечать, – упрямо сказал подсудимый.
– Когда в конце октября прошлого года вы с женой, дочерью и свояченицей уехали в Париж, то по дороге или во время пребывания в Париже было что-нибудь между вами и свояченицей Ольгой?
– Отказываюсь отвечать.
– Ревновала ли вас супруга к своей сестре?
– Не знаю.
– Через несколько дней после вашего приезда в Париж ваша теща получила телеграмму следующего содержания: «Приезжай первым поездом в Париж. Ольга больна. Лина». Когда теща действительно приехала в Париж, то увидела, что Ольга здорова. Ваша супруга не посылала телеграмму. Это сделали вы?
– На этот вопрос я отвечать не буду.
– Остается предположить, – заявил председатель суда Эллер, – что телеграмму of правила ваша жена или вы. Третьего не дано. Вероятно, ваша супруга хотела, чтобы ее сестра покинула Париж. Это была уловка вашей жены? Она вызвала свою мать в Париж, чтобы она увезла Ольгу?
– Отказываюсь отвечать.
– Нам стало известно, что во время вашего пребывания в Париже вы со своей свояченицей Ольгой совершали длительные прогулки. Это правда?
– Это мое дело. Я могу ходить на прогулки с кем хочу. Или это запрещено?
– Нет, разумеется.
На этой стадии слушания дела взял слово защитник подсудимого, который рассказал суду и присяжным о содержании своей беседы с госпожой Линой Гау незадолго до ее смерти.
– Она сообщила, – сказал защитник, – что из Парижа эту телеграмму отправил ее муж. Дело в том, что он почувствовал, что его отношение к свояченице переходит допустимые нормы. Супруги поссорились, и он вызвал тещу, чтобы она увезла Ольгу в Баден-Баден.
– Благодарю вас, господин защитник, – кивнул председатель суда и обратился к обвиняемому. – Так это вы послали телеграмму или нет?
– На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
– Хорошо, тогда перейдем к другой телеграмме. Вы показали ее своей жене где-то в Дувре, когда вместе путешествовали в Лондон. Это был вызов, вам предписывалось немедленно вы ехать в Берлин. Вы сами послали эту телеграмму?
– Да. У меня на континенте еще оставалась какая-то работа, и я должен был исполнить секретное поручение, о котором не должен был информировать даже собственную жену.
– Это должно было быть действительно тайное задание, – сказал председатель доктор Эллер, – в противном случае вы не поехали бы в Лондон, чтобы там позаботиться о парике, искусственных усах и бороде.
– Это было очень важное и секретное дело. Для его выполнения требовалась особая осторожность. Кстати, переплыв Ла-Манш, я выбросил искусственные усы и бороду.
– Можно спросить, почему?
– Они были плохо сделаны.
– Вы отправились не в Берлин, а во Франкфурт. Приехали в город 4 ноября. Почему вы поехали во Франкфурт?
– У меня была там важная встреча. Надеюсь, вы не обидитесь, если я не назову вам имена лиц, с которыми я встречался.
– Вы жили в отеле «Инглишер Хоф» с 4 по 6 ноября и в это время купили новые усы и бороду и перекрасили парик. Затем, вновь замаскировавшись, во второй половине дня 6 ноября вы выехали в Баден-Баден, куда прибыли около двух часов дня. Около шести часов вечера была застрелена ваша теща. При этом вы отправили жене в Лондон телеграмму следующего содержания: «Встреча перенесена во Франкфурт. Храни молчание. Надеюсь вернуться в четверг или в пятницу». И ваша жена затем написала своей матери Джозефине Молитор, что вы выполняли секретное задание и снова уехали на материк, а она тем временем в Лондоне должна делать вид, что заболела. Вы и это отрицаете?
– У меня нет для этого причины, – спокойно ответил подсудимый Гау.
– А теперь, будьте добры, объясните нам, что это все означает? Зачем вы все это делали? Зачем вам понадобилось устраивать этот спектакль?
– На этот вопрос я не могу ответить.
– Может быть, вы нам хотя бы скажете, знала ли о вашем путешествии, о вашем секретном задании ваша свояченица Ольга?
– На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
– Почему вы по дороге остановились в Карлсруэ и оставили там свой багаж в камере хранения?
– Отказываюсь отвечать.
– Объясните хотя бы, зачем вам вообще понадобилось ехать в Баден-Баден? Застрелить свою тещу?
– Я не убивал. О причине поездки в Баден-Баден я не могу говорить.
Это была игра в прятки со всеми атрибутами опереточных сценариев: тайные встречи, анонимные телеграммы, переодевания и накладные усы и борода. Однако за всем этим стояла смерть богатой пожилой дамы и еще один труп, труп ее дочери, не нашедшей другого выхода, как броситься в воду. Баден-Баден был известным на весь мир курортом. Сюда съезжалась не только европейская знать, но и известные деятели искусства и культуры, в местных радоновых источниках лечили свои недуги короли и императрицы, а в казино транжирили миллионы беспутные сыновья богатых отцов. Это был город предрассудков и условностей, и поэтому здесь постоянно что-нибудь происходило, а значит город находился в центре внимания газетчиков. Убитая Джозефина Молитор принадлежала к высшему обществу. Ее покойный муж был известной личностью и богатым человеком. Процесс над таинственным убийцей госпожи Молитор находился в центре внимания всей Европы уже хотя бы потому, что подсудимым был адвокат и представитель десяти тысяч богачей – элиты общества. А также из-за странного поведения обвиняемого.
Несмотря на то, что множество обстоятельств было против него, он держался на суде высокомерно и неуважительно по отношению к суду и его председателю Эллеру. Может быть, дерзко отвечая на вопросы, он преследовал какую-то цель? Вероятно, хотел, чтобы в конце концов его объявили невменяемым и, стало быть, неспособным отвечать за свои действия?
Был момент, когда казалось, он прислушался к голосу разума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131