Едва победив всеми правдами и неправдами своих внутрипартийных соперников в первом туре предвыборной гонки, мэр, как и ожидалось, сумел использовать на всю катушку махину черного демократического большинства. Его назначенцы были повсюду. Он обладал четко слаженной организацией и, судя по всему, опирался на мощных, хотя и теневых, финансовых спонсоров. Он излучал силу и быстро стал центром притяжения, вокруг которого завертелось все в городе. Мэр вполне мог позаботиться о том, чтобы иметь в окружной прокуратуре своего человека, так как прокуратура традиционно действовала независимо и даже в противовес администрации мэра. Словом, причин наладить отношения с кем-то наподобие Хоскинса, имевшего прочные связи и со всеми юристами города, и со всеми крупными корпорациями, у мэра было предостаточно. Можно было предположить, что и в выборах на должность окружного прокурора мэр поддержит кандидата, лишь для вида состязающегося с Хоскинсом. Или, что более вероятно, после того, как действующий окружной прокурор выйдет в отставку, Хоскинс не станет баллотироваться на эту должность сам, но сможет протолкнуть того, кого выдвинет для этого республиканская партия. Допуская виновность мэра, пускай косвенную, все вышеизложенное выглядело как в высшей степени разумным, так и скоропалительным, организованным мгновенно, как только мэру стало известно об убийствах. Ранний утренний звонок, быстро принятое решение и – звонок Хоскинсу. А возможности для закулисных действий – безграничные. Оба – и мэр, и Хоскинс – останутся во власти на весь обозримый период времени.
Если Питер поделится с окружным прокурором тем, что стало ему известно, перед прокурором встанет дилемма – верить или не верить ему. А если он поверит, то им предстоит решение – действовать либо бездействовать. Если они снимут с Каротерса обвинение в убийстве девушки, им придется объясняться с мэром, полицией и прессой, которая ухватится за этот факт, как за интереснейший поворот темы, подразумевающий, что девушку убил кто-то другой. Выглядит все это маловероятным, особенно при наличии отпечатков пальцев, свидетельских показаний, заключения баллистической экспертизы о соответствии и явного мотива к убийству у отвергнутого любовника. Полицейское начальство, также не страдающее отсутствием честолюбия, моментально узнает о том, что прокуратура что-то нащупала, и подобный публичный конфуз может очень его расстроить. Мэр, среди прочих талантов которого значилось и умение перебирать струны массмедийных инструментов, мгновенно почувствует, насколько близко к его семье подошло следствие и как опасна подобная близость. Мэр может тогда начать апеллировать к политическим амбициям окружного прокурора. Короче, снятие с Каротерса на глазах у всего города обвинения во втором убийстве при явной нехватке доказательств могло бы пошатнуть общественное положение прокурора.
Следовательно, прокурору, если бы он поверил Питеру, оставалось лишь одно – верить его словам, но игнорировать их, что означало для Питера необходимость решать, сможет ли он впредь оставаться в прокуратуре. Оставаться, в свою очередь, значило обвинить человека в преступлении, которого он не совершал. Стайн, которого он уважал, стал бы тогда рвать и метать, он бросился бы в суд и, так как терять ему было бы нечего, вполне мог бы раззвонить там об их тайной встрече. Питера либо подвергли бы остракизму коллеги, либо во время его обвинительной речи всем уже было бы ясно, что он обвиняет невиновного, а это, похоже, верный способ проиграть процесс и, в довершение беды, – погубить собственную душу. Обвинение во втором убийстве, присовокупленное к первому обвинению, меняет приговор с пожизненного заключения, которое так или иначе получит Каротерс, на электрический стул… Потому что два убийства, одно из которых – убийство добропорядочного и многообещающего молодого человека наутро после вооруженного ограбления, были равносильны последней точке в подписании себе смертного приговора. Обвинение в убийствах и обвинение в ограблении станут рассматривать отдельно, но думать, что присяжные не будут осведомлены об обоих преступлениях – полное идиотство. Однако, отделив одно убийство от другого и добившись выделения каждого из них в отдельное производство, а также убедительно доказав, что появление Каротерса в Западном Филли было его немедленным ответом на мольбу о помощи, можно было бы совершенно видоизменить всю картину. Тогда убийство Уитлока становилось результатом аффекта, превращаясь, таким образом, в убийство второй степени.
Он все ехал. Может быть, стоит выйти в отставку еще до начала процесса. Каротерса пусть обвиняет кто-нибудь другой, возможно, даже сам Хоскинс, а Питер будет посиживать дома. Но это дезертирство: спасая свою шкуру, он не спасает Каротерса. А зачем его спасать? И вправду – нужно ли? Ведь Уитлока-то парень убил и в вооруженном ограблении замешан, то есть тюрьма по нему все равно плачет. Разве он не такой же, как прочие подонки?
Все сводится к тому, насколько Питер верит в закон. В закон как таковой. По закону, учитывая отягчающие обстоятельства, как то: наличие при нем спрятанного смертоносного оружия, равно как и обстоятельства смягчающие, к примеру, тот факт, что случилось это после того, как он увидел неподвижное тело женщины, родившей ему сына, и понял, что женщина эта зверски убита, что появление в этот момент в квартире Уитлока явилось для Каротерса неожиданностью, он должен сесть в тюрьму, но никак не умереть. Сейчас закон являлся единственной ценностью, в которую Питер мог еще верить. Далее, Каротерс не должен расплачиваться за чье-то чужое преступление. Кто бы ни совершил убийство Джонетты Генри – а он полагал, что это был печальноглазый, – он должен отсидеть свой срок. Первое убийство было предумышленным, в то время как второе – случайным, под влиянием аффекта.
А где-то за всеми этими вопросами, как решил Питер, таится невозможный, невероятный выход, называемый справедливостью.
Если Питер обратится к окружному прокурору, не исключено, что тот уже все знает и ему не поверит. В этом случае он будет отстранен от дела или даже будет вынужден уйти. Как бы там ни было, запущенная машина будет действовать, а он окажется вне игры, не в силах помочь Каротерсу. Но если – и такая перспектива казалась ему заманчивой и тайно ласкала в нем гордость и правдолюбие, если он не кинется оголтело к окружному прокурору, а повременит, продолжая курировать дело, он сможет заодно проанализировать свои открытия, провести, так сказать, следствие a priori. Никто об этом не узнает, если только, конечно, печальноглазый уже не прознал насчет беседы Питера с миссис Бэнкс и не сообщил об этом мэру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Если Питер поделится с окружным прокурором тем, что стало ему известно, перед прокурором встанет дилемма – верить или не верить ему. А если он поверит, то им предстоит решение – действовать либо бездействовать. Если они снимут с Каротерса обвинение в убийстве девушки, им придется объясняться с мэром, полицией и прессой, которая ухватится за этот факт, как за интереснейший поворот темы, подразумевающий, что девушку убил кто-то другой. Выглядит все это маловероятным, особенно при наличии отпечатков пальцев, свидетельских показаний, заключения баллистической экспертизы о соответствии и явного мотива к убийству у отвергнутого любовника. Полицейское начальство, также не страдающее отсутствием честолюбия, моментально узнает о том, что прокуратура что-то нащупала, и подобный публичный конфуз может очень его расстроить. Мэр, среди прочих талантов которого значилось и умение перебирать струны массмедийных инструментов, мгновенно почувствует, насколько близко к его семье подошло следствие и как опасна подобная близость. Мэр может тогда начать апеллировать к политическим амбициям окружного прокурора. Короче, снятие с Каротерса на глазах у всего города обвинения во втором убийстве при явной нехватке доказательств могло бы пошатнуть общественное положение прокурора.
Следовательно, прокурору, если бы он поверил Питеру, оставалось лишь одно – верить его словам, но игнорировать их, что означало для Питера необходимость решать, сможет ли он впредь оставаться в прокуратуре. Оставаться, в свою очередь, значило обвинить человека в преступлении, которого он не совершал. Стайн, которого он уважал, стал бы тогда рвать и метать, он бросился бы в суд и, так как терять ему было бы нечего, вполне мог бы раззвонить там об их тайной встрече. Питера либо подвергли бы остракизму коллеги, либо во время его обвинительной речи всем уже было бы ясно, что он обвиняет невиновного, а это, похоже, верный способ проиграть процесс и, в довершение беды, – погубить собственную душу. Обвинение во втором убийстве, присовокупленное к первому обвинению, меняет приговор с пожизненного заключения, которое так или иначе получит Каротерс, на электрический стул… Потому что два убийства, одно из которых – убийство добропорядочного и многообещающего молодого человека наутро после вооруженного ограбления, были равносильны последней точке в подписании себе смертного приговора. Обвинение в убийствах и обвинение в ограблении станут рассматривать отдельно, но думать, что присяжные не будут осведомлены об обоих преступлениях – полное идиотство. Однако, отделив одно убийство от другого и добившись выделения каждого из них в отдельное производство, а также убедительно доказав, что появление Каротерса в Западном Филли было его немедленным ответом на мольбу о помощи, можно было бы совершенно видоизменить всю картину. Тогда убийство Уитлока становилось результатом аффекта, превращаясь, таким образом, в убийство второй степени.
Он все ехал. Может быть, стоит выйти в отставку еще до начала процесса. Каротерса пусть обвиняет кто-нибудь другой, возможно, даже сам Хоскинс, а Питер будет посиживать дома. Но это дезертирство: спасая свою шкуру, он не спасает Каротерса. А зачем его спасать? И вправду – нужно ли? Ведь Уитлока-то парень убил и в вооруженном ограблении замешан, то есть тюрьма по нему все равно плачет. Разве он не такой же, как прочие подонки?
Все сводится к тому, насколько Питер верит в закон. В закон как таковой. По закону, учитывая отягчающие обстоятельства, как то: наличие при нем спрятанного смертоносного оружия, равно как и обстоятельства смягчающие, к примеру, тот факт, что случилось это после того, как он увидел неподвижное тело женщины, родившей ему сына, и понял, что женщина эта зверски убита, что появление в этот момент в квартире Уитлока явилось для Каротерса неожиданностью, он должен сесть в тюрьму, но никак не умереть. Сейчас закон являлся единственной ценностью, в которую Питер мог еще верить. Далее, Каротерс не должен расплачиваться за чье-то чужое преступление. Кто бы ни совершил убийство Джонетты Генри – а он полагал, что это был печальноглазый, – он должен отсидеть свой срок. Первое убийство было предумышленным, в то время как второе – случайным, под влиянием аффекта.
А где-то за всеми этими вопросами, как решил Питер, таится невозможный, невероятный выход, называемый справедливостью.
Если Питер обратится к окружному прокурору, не исключено, что тот уже все знает и ему не поверит. В этом случае он будет отстранен от дела или даже будет вынужден уйти. Как бы там ни было, запущенная машина будет действовать, а он окажется вне игры, не в силах помочь Каротерсу. Но если – и такая перспектива казалась ему заманчивой и тайно ласкала в нем гордость и правдолюбие, если он не кинется оголтело к окружному прокурору, а повременит, продолжая курировать дело, он сможет заодно проанализировать свои открытия, провести, так сказать, следствие a priori. Никто об этом не узнает, если только, конечно, печальноглазый уже не прознал насчет беседы Питера с миссис Бэнкс и не сообщил об этом мэру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113