Придумали бы, евреи всегда были умными.
- И он согласился?
- В конечном итоге, да. Понимаете, для меня это был шанс сделать хоть что-то. Я не собиралась передавать документы коммунистам, я хотела отдать их людям, которые на нашей стороне. Просто другим евреям.
- Понимаю.
- И Ари пошел к ним, они согласились посмотреть на документы, а потом Ари сообщил, что этот человек хочет встретиться со мной. Но он не хотел, чтобы меня видели около посольства, поэтому попросил приехать в Нью-Йорк и встретиться с ним в консульстве. В консульстве Израиля.
- Ясно.
- Да, я так и сделала. Я встретилась с израильским офицером разведки в консульстве Израиля, и все прошло очень хорошо. Это был умный, решительный человек, очень внимательный и обаятельный. Он сказал, что не хочет, чтобы у меня были неприятности, спросил, уверена ли я в том, что делаю. Еще он напомнил, что Джонатан Поллард был арестован и наше правительство подняло вокруг этого ужасный шум, добиваясь для него максимального наказания, так что если меня арестуют, то они, пожалуй, не смогут мне помочь.
- И…
- Меня это не волновало, я была уверена в том, что делаю. И я начала осуществлять свой план. Это было легко. - Сказав это, Меган почувствовала глубокое удовлетворение. Ее очень заинтересовал этот момент. Сможет ли она воплотить свое признание в то, что Питер обычно называл «поделками»? Да, сможет.
Она почувствовала на себе взгляд Трех Тупиц.
- В конце концов, это были всего лишь израильтяне. Ведь они наши друзья, я совсем недавно читала об этом в «Вашингтон Пост».
- Миссис Тиокол… вы не против, что я вас так называю?
- Нет, все в порядке.
- Миссис Тиокол, не могли бы вы подробнее рассказать об Ари Готтлейбе? Насколько я понимаю, его фотографий у вас нет?
- У меня есть три его портрета, но они выполнены в стиле абстрактного импрессионизма. Он не очень любил, забавно, что вы об этом упомянули… фотографии. Нет, к сожалению, его фотографий у меня нет.
- Можете вы рассказать о нем?
- Он был всем тем, чего я желала. За исключением одного недостатка.
- Какого недостатка?
- Но это была не его вина, с этим он ничего не мог поделать.
- О чем вы?
- Он не был Питером Тиоколом. Но в любом случае, Ари был слишком идеальным: красивый, любящий, всегда в хорошем настроении и очень сексуален.
- Он бросил вас?
- Недавно, после того странного уик-энда в гостинице в Виргинии. Очень странного.
- В каком смысле странного?
- Даже не могу сказать. Я все время спала, потому что выпила слишком много шампанского. Ари очень обиделся и уехал на следующий день. Ему надо было возвращаться в Израиль. К жене.
- Когда это было?
- Примерно две недели назад, точно не помню. Кто же помнит даты?
- И вы остались одна.
- Я была одна, даже будучи замужем.
- Расскажите об этом офицере израильской разведки.
- Ох, вы знаете, очень умный человек, очень сердечный. Очаровательный. Загадочный. Прямо-таки живая легенда, даже для сотрудников консульства, они все буквально в рот ему смотрели. Очень необычный человек. Я помню, как после нашей встречи мы вышли на Семьдесят третью улицу и он помог мне поймать такси. С ним чувствуешь себя в безопасности, и он…
- Простите, миссис Тиокол, - это вмешался самый молодой из Трех Тупиц. Он был несколько вежливее своих коллег и понял, как неприятно ей то, что ее оборвали.
- Да?
- Вы сказали, Семьдесят третья улица.
- Да.
- Мне приходилось бывать в нашем бюро в Нью-Йорке. Вы, наверное, имели в виду Восемьдесят четвертую улицу?
Меган смутилась, почувствовав твердую уверенность в его голосе.
- Ну, не исключено, что я перепутала адрес. Кто запоминает адреса? И какая разница… нет, простите, это точно была Семьдесят третья улица! Вы меня не собьете. Между Мэдисон и Парком. Красивый особняк, звезда Давида на флаге, фотографии Бен-Гуриона, Голды Меир, Бегина и Шимона Переса. Там было много людей, рабочих, все…
Меган чувствовала на себе внимательный взгляд агента.
- Извините, я очень хорошо знаю здание консульства. Да, это особняк, но на Восемьдесят четвертой улице, между Мэдисон и Пятой авеню, рядом с музеем. Я там работал, и мне приходилось часто бывать в этом здании. Мы сотрудничали с Моссадом по вопросам обеспечения безопасности.
- Я… я имею в виду…
Меган даже не знала, что и сказать.
- Вы уверены, что это была Семьдесят третья улица?
Она только тупо кивнула.
- Понимаете, все это можно было очень просто устроить. Снять особняк, в одно прекрасное утро вывесить флаг, развесить фотографии, какие-то люди крутятся внутри, изображая деловую обстановку. А через час после вашего ухода все исчезает.
Меган почувствовала, что под ней разверзлась дыра, громадная и темная. Она падала туда, но никто ее не ловил.
Питер! - подумала Меган. - Боже, Питер!
- Они обманули меня. Просто обманули.
- Да, мадам, боюсь, что так, - согласился один из Трех Тупиц.
И Меган тихонько заплакала.
- Ох, Питер, Боже мой, что я натворила?
17.00
Акли в одиночестве сидел перед полицейской машиной. Он замерз. Кто-то принес ему одеяло, и он закутался в него. Он сидел в сиянии огней, казалось, сюда съехались полицейские машины со всего мира, свет от их красных и синих мигалок метался по домам и деревьям. У Акли болела голова, ныло все внутри от ударов пуль по бронежилету, и, в конце концов, его вырвало.
Все держались в сторонке от него, по крайней мере, в этот момент, и он был благодарен им за этот небольшой знак сострадания. Глядя перед собой, Акли ничего не видел. Он умотался, был в прострации, которая его устраивала, потому что если бы он думал о случившемся, то захотел бы умереть, лишь бы все кончилось.
Дети находились с полицейскими, но никто не знал, что делать с ними и где их пропавший отец. Акли слышал, как кто-то предлагал отправить детей к бабушке в Хагерстаун. Он не мог смотреть на них, на этих двух маленьких девочек, сущих ангелочков, не испорченных еще злом. Акли лишь бросил в их сторону быстрый взгляд: девочки напоминали маленькие лепестки, красивые и светлые.
Почему она поднялась наверх?
Почему я выстрелил?
Она поднялась наверх, потому что она мать.
Я выстрелил, потому что я полицейский.
Можно назвать это как угодно: хубрис, судьба, кисмет, карма. Но это было предначертано, неизбежно, такова была высшая воля.
Когда он вернулся к Бет, уже ничего нельзя было сделать. Девочка сидела рядом с ней, держа мать за руку. Потом из комнаты вышла вторая девочка, села от матери с другой стороны и начала плакать. Акли лишь взглянул на них, на мертвую женщину, вышел на улицу и пошел к машине, предоставив заниматься всем врачам, полицейским и пожарным.
- Да, тяжелый случай.
Удивленный Акли поднял голову. Рядом на костылях стоял Дельта-3.
- Вы в порядке, сержант? - безучастно спросил он.
- Думаю, выживу. Послушайте, если у вас будут какие-то неприятности, то я расскажу, как все случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
- И он согласился?
- В конечном итоге, да. Понимаете, для меня это был шанс сделать хоть что-то. Я не собиралась передавать документы коммунистам, я хотела отдать их людям, которые на нашей стороне. Просто другим евреям.
- Понимаю.
- И Ари пошел к ним, они согласились посмотреть на документы, а потом Ари сообщил, что этот человек хочет встретиться со мной. Но он не хотел, чтобы меня видели около посольства, поэтому попросил приехать в Нью-Йорк и встретиться с ним в консульстве. В консульстве Израиля.
- Ясно.
- Да, я так и сделала. Я встретилась с израильским офицером разведки в консульстве Израиля, и все прошло очень хорошо. Это был умный, решительный человек, очень внимательный и обаятельный. Он сказал, что не хочет, чтобы у меня были неприятности, спросил, уверена ли я в том, что делаю. Еще он напомнил, что Джонатан Поллард был арестован и наше правительство подняло вокруг этого ужасный шум, добиваясь для него максимального наказания, так что если меня арестуют, то они, пожалуй, не смогут мне помочь.
- И…
- Меня это не волновало, я была уверена в том, что делаю. И я начала осуществлять свой план. Это было легко. - Сказав это, Меган почувствовала глубокое удовлетворение. Ее очень заинтересовал этот момент. Сможет ли она воплотить свое признание в то, что Питер обычно называл «поделками»? Да, сможет.
Она почувствовала на себе взгляд Трех Тупиц.
- В конце концов, это были всего лишь израильтяне. Ведь они наши друзья, я совсем недавно читала об этом в «Вашингтон Пост».
- Миссис Тиокол… вы не против, что я вас так называю?
- Нет, все в порядке.
- Миссис Тиокол, не могли бы вы подробнее рассказать об Ари Готтлейбе? Насколько я понимаю, его фотографий у вас нет?
- У меня есть три его портрета, но они выполнены в стиле абстрактного импрессионизма. Он не очень любил, забавно, что вы об этом упомянули… фотографии. Нет, к сожалению, его фотографий у меня нет.
- Можете вы рассказать о нем?
- Он был всем тем, чего я желала. За исключением одного недостатка.
- Какого недостатка?
- Но это была не его вина, с этим он ничего не мог поделать.
- О чем вы?
- Он не был Питером Тиоколом. Но в любом случае, Ари был слишком идеальным: красивый, любящий, всегда в хорошем настроении и очень сексуален.
- Он бросил вас?
- Недавно, после того странного уик-энда в гостинице в Виргинии. Очень странного.
- В каком смысле странного?
- Даже не могу сказать. Я все время спала, потому что выпила слишком много шампанского. Ари очень обиделся и уехал на следующий день. Ему надо было возвращаться в Израиль. К жене.
- Когда это было?
- Примерно две недели назад, точно не помню. Кто же помнит даты?
- И вы остались одна.
- Я была одна, даже будучи замужем.
- Расскажите об этом офицере израильской разведки.
- Ох, вы знаете, очень умный человек, очень сердечный. Очаровательный. Загадочный. Прямо-таки живая легенда, даже для сотрудников консульства, они все буквально в рот ему смотрели. Очень необычный человек. Я помню, как после нашей встречи мы вышли на Семьдесят третью улицу и он помог мне поймать такси. С ним чувствуешь себя в безопасности, и он…
- Простите, миссис Тиокол, - это вмешался самый молодой из Трех Тупиц. Он был несколько вежливее своих коллег и понял, как неприятно ей то, что ее оборвали.
- Да?
- Вы сказали, Семьдесят третья улица.
- Да.
- Мне приходилось бывать в нашем бюро в Нью-Йорке. Вы, наверное, имели в виду Восемьдесят четвертую улицу?
Меган смутилась, почувствовав твердую уверенность в его голосе.
- Ну, не исключено, что я перепутала адрес. Кто запоминает адреса? И какая разница… нет, простите, это точно была Семьдесят третья улица! Вы меня не собьете. Между Мэдисон и Парком. Красивый особняк, звезда Давида на флаге, фотографии Бен-Гуриона, Голды Меир, Бегина и Шимона Переса. Там было много людей, рабочих, все…
Меган чувствовала на себе внимательный взгляд агента.
- Извините, я очень хорошо знаю здание консульства. Да, это особняк, но на Восемьдесят четвертой улице, между Мэдисон и Пятой авеню, рядом с музеем. Я там работал, и мне приходилось часто бывать в этом здании. Мы сотрудничали с Моссадом по вопросам обеспечения безопасности.
- Я… я имею в виду…
Меган даже не знала, что и сказать.
- Вы уверены, что это была Семьдесят третья улица?
Она только тупо кивнула.
- Понимаете, все это можно было очень просто устроить. Снять особняк, в одно прекрасное утро вывесить флаг, развесить фотографии, какие-то люди крутятся внутри, изображая деловую обстановку. А через час после вашего ухода все исчезает.
Меган почувствовала, что под ней разверзлась дыра, громадная и темная. Она падала туда, но никто ее не ловил.
Питер! - подумала Меган. - Боже, Питер!
- Они обманули меня. Просто обманули.
- Да, мадам, боюсь, что так, - согласился один из Трех Тупиц.
И Меган тихонько заплакала.
- Ох, Питер, Боже мой, что я натворила?
17.00
Акли в одиночестве сидел перед полицейской машиной. Он замерз. Кто-то принес ему одеяло, и он закутался в него. Он сидел в сиянии огней, казалось, сюда съехались полицейские машины со всего мира, свет от их красных и синих мигалок метался по домам и деревьям. У Акли болела голова, ныло все внутри от ударов пуль по бронежилету, и, в конце концов, его вырвало.
Все держались в сторонке от него, по крайней мере, в этот момент, и он был благодарен им за этот небольшой знак сострадания. Глядя перед собой, Акли ничего не видел. Он умотался, был в прострации, которая его устраивала, потому что если бы он думал о случившемся, то захотел бы умереть, лишь бы все кончилось.
Дети находились с полицейскими, но никто не знал, что делать с ними и где их пропавший отец. Акли слышал, как кто-то предлагал отправить детей к бабушке в Хагерстаун. Он не мог смотреть на них, на этих двух маленьких девочек, сущих ангелочков, не испорченных еще злом. Акли лишь бросил в их сторону быстрый взгляд: девочки напоминали маленькие лепестки, красивые и светлые.
Почему она поднялась наверх?
Почему я выстрелил?
Она поднялась наверх, потому что она мать.
Я выстрелил, потому что я полицейский.
Можно назвать это как угодно: хубрис, судьба, кисмет, карма. Но это было предначертано, неизбежно, такова была высшая воля.
Когда он вернулся к Бет, уже ничего нельзя было сделать. Девочка сидела рядом с ней, держа мать за руку. Потом из комнаты вышла вторая девочка, села от матери с другой стороны и начала плакать. Акли лишь взглянул на них, на мертвую женщину, вышел на улицу и пошел к машине, предоставив заниматься всем врачам, полицейским и пожарным.
- Да, тяжелый случай.
Удивленный Акли поднял голову. Рядом на костылях стоял Дельта-3.
- Вы в порядке, сержант? - безучастно спросил он.
- Думаю, выживу. Послушайте, если у вас будут какие-то неприятности, то я расскажу, как все случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113