Уже на скаку я поднял забрало шлема, что было рискованно, но иначе я просто не мог рассмотреть противника в потоках хлещущего ливня…
В рыцарских поединках и с подобным вооружением я не дрался до этого лет, наверное, полтораста, но все же не забыл, как надлежит биться. Учитывая массивность Альфреда и размеры его коня, я решил наносить удар не на силу – в щит, а на точность – в голову. При очень большой скорости коней и прочности моего копья удар при достижении цели должен был стать смертельным, поэтому я даже не позаботился о защите. Однако так просто покончить с Альфредом не удалось: за секунду до столкновения он разгадал мои план и с неимоверной быстротой и ловкостью поднял свой гладкий иссиня-черный щит. И все же я очень удивился, когда мой сокрушительный удар разбился словно о каменную стену и копье едва не вырвало из руки, а Альфред промчался мимо, даже не пошатнувшись. Правда, атаковать сам он действительно не успел.
Разъехавшись, мы развернулись и вновь, без передышки, ринулись в бой. На этот раз я постарался обмануть врага более тонко, постоянно перемещая острие копья в горизонтальной плоскости и вынуждая Альфреда маневрировать щитом, что обычно отвлекает от подготовки атаки. За мгновение до того, как нанести удар, я резко изменил направление движения копья и выбросил его вперед. Мой финт почти удался, Альфред успел подставить лишь край щита, и его основательно тряхнуло, но тем не менее он ухитрился ударить точно в центр моего серебристого щита. Сила удара была столь велика, что я, честно говоря, до сих пор не понимаю, каким чудом удержался в седле, ведь на мгновение мне показалось, что даже мой, быстрый как стрела, скакун был остановлен этим толчком. И все же я выиграл эту схватку – деревянное копье Альфреда не выдержало, и древко рассыпалось в прах.
Спокойно отъехав на положенное расстояние, я принялся разворачиваться и тут краем глаза заметил, что Альфред уже мчится на меня во весь опор. Это было совсем не по правилам, и я оказался в очень тяжелом положении, пытаясь спешно завершить маневр. И тут Альфред предпринял уже изысканную подлость: перекинув за спину щит, выхватил левой рукой томагавк и метнул в моего коня. Быстрый и ловкий, шанахарец неуловимым движением отскочил в сторону, но я, растерявшись от неожиданности не удержался в мокром седле и рухнул на траву.
Вскочил я с максимальной быстротой, но Альфред уже готовился к удару, замахиваясь тяжелым топором. Честно говоря, я ничего не успел сообразить, но опыт нескольких веков сделал свое дело: с расстояния полутора метров я выбросил в грудь врага свое длинное, но легкое копье. Этот удар противник отразить не смог никак, и его конь пронесся мимо, подобный черной молнии в струях ливня, но всадника на нем уже не было. Альфред, оглушенный, навзничь лежал на земле.
Наверное, я мог бы подойти и спокойно убить его, как частенько поступал с непримиримыми врагами, и совесть не мучила бы меня за убийство подлеца, но я почему-то стоял, подставив лицо дождю, и ждал, пока Альфред, пошатываясь, встанет и поднимет щит.
– Ну как? – поинтересовался я. – Все выглядит не столь радужно, не правда ли? Я убью вас! Убью за все те подлости, что вы учинили с цивилизациями Эгриса и Яфета, за принца Гэлдора, Кнута, Диану и многих других. О, это – сладкая месть, хороший подарок ко дню рождения.
До того как наши мечи скрестились, Альфред успел ответить мне:
– Вы – безумец, Рагнар. – Его голос звучал словно из могилы. – Вы не ведаете, что творите. Если бы вы остались живы, то до конца своих дней жалели бы о содеянном, но я убью вас. Без Шпаги вам не победить!
Мы сошлись, и звон моих ударов о его щит разносился, наверное, далеко от места боя… Пламя ненависти и ярости жгло мне грудь, но гроза прошла, остался лишь холодный дождь, заливающий любой огонь, и я чувствовал, как неотвратимо накатывается усталость…
Альфред защищался, только защищался, но делал это мастерски – хладнокровно и точно. Я применил все тактики атаки, которые знал, использовал все финты, которыми владел, но мой меч из раза в раз встречал либо черный щит, либо воздух.
Прошел, наверное, час, я очень устал и, главное, отчаялся победить. Теперь я надеялся только на то, что за это время Александр успел завершить свой труд и исчезновение моей Фигуры уже ничего не изменит. Я не мог знать, что все Грезы были словно перемешаны внезапным шквалом энергии, и даже Оракул не смог быстро вернуть контроль над ними.
Наконец Альфред почувствовал по моим слабеющим ударам, что его час настал. Внезапно он резко и мощно нанес серию ударов, заставивших меня применить все свое искусство. Теперь ситуация зеркально переменилась, и уже я отбивался, не помышляя об атаке. Но у меня получалось хуже. Несколько раз я спасался просто чудом, но все же продолжал обороняться и сдерживать натиск врага, вспоминая смех Кнута и бокал в руках Дианы…
Время шло неумолимо, и я выдохся совсем, но и Альфред стал сдавать. Вместо прежних каскадов ударов он прямолинейна рубил мои серебряный щит, но честь и хвала Александру – его оружие не подвело.
Тем не менее в какой-то момент я отчетливо ощутил, что дальнейшее продолжение боя в таком ключе неизбежно приведет к гибели. Левая рука окаменела под тяжестью щита, а правая налилась свинцом и отказывалась повиноваться. Необходимо было что-то предпринять, но что я мог сделать? У меня не было более мощного оружия, я не знал эффективных ходов, и оставался только жест отчаяния.
Выждав момент, когда Альфред далеко отвел для удара меча, я бросил в него тяжелый щит и рванулся вперед. К сожалению, мой враг, в очередной раз показав блистательную реакцию, успел выставить клинок, но, как я и предполагал, мечи сломались, не выдержав страшного удара. Так начался рукопашный бой.
Уже через минуту я понял, что погорячился по двум причинам: Альфред был сильнее, и у него был кинжал. Еще через минуту я поскользнулся и не смог отбить прямой удар левой – кинжал моего врага вонзился в правый бок, туда же, куда незадолго перед этим меня ударил Кнут. Рана не была смертельной, но унесла остатки сил, и я рухнул на траву, как подкошенный.
Альфред милосердия не проявил и, припав на колено, замахнулся для последнего удара, но все же у меня хватило сил остановить его руку в нескольких сантиметрах от горла. Первый раз за все время мы сошлись взглядами, и, смотря в его горящие чудовищным светом, ничего не выражающие глаза, я чувствовал, что мне нельзя умирать сейчас… Настал решающий день, решающий час и решающий миг.
В отчаянии я закрыл глаза и, продолжая невероятным усилием сдерживать руку врага, воззвал к единственному, что могло спасти меня, – к Шпаге Гроссмейстера. Я понимал, что это глупость, но это была последняя надежда…
И вдруг я почувствовал, что давление врага на миг ослабло, а в левой руке появилась рукоять моей Шпаги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
В рыцарских поединках и с подобным вооружением я не дрался до этого лет, наверное, полтораста, но все же не забыл, как надлежит биться. Учитывая массивность Альфреда и размеры его коня, я решил наносить удар не на силу – в щит, а на точность – в голову. При очень большой скорости коней и прочности моего копья удар при достижении цели должен был стать смертельным, поэтому я даже не позаботился о защите. Однако так просто покончить с Альфредом не удалось: за секунду до столкновения он разгадал мои план и с неимоверной быстротой и ловкостью поднял свой гладкий иссиня-черный щит. И все же я очень удивился, когда мой сокрушительный удар разбился словно о каменную стену и копье едва не вырвало из руки, а Альфред промчался мимо, даже не пошатнувшись. Правда, атаковать сам он действительно не успел.
Разъехавшись, мы развернулись и вновь, без передышки, ринулись в бой. На этот раз я постарался обмануть врага более тонко, постоянно перемещая острие копья в горизонтальной плоскости и вынуждая Альфреда маневрировать щитом, что обычно отвлекает от подготовки атаки. За мгновение до того, как нанести удар, я резко изменил направление движения копья и выбросил его вперед. Мой финт почти удался, Альфред успел подставить лишь край щита, и его основательно тряхнуло, но тем не менее он ухитрился ударить точно в центр моего серебристого щита. Сила удара была столь велика, что я, честно говоря, до сих пор не понимаю, каким чудом удержался в седле, ведь на мгновение мне показалось, что даже мой, быстрый как стрела, скакун был остановлен этим толчком. И все же я выиграл эту схватку – деревянное копье Альфреда не выдержало, и древко рассыпалось в прах.
Спокойно отъехав на положенное расстояние, я принялся разворачиваться и тут краем глаза заметил, что Альфред уже мчится на меня во весь опор. Это было совсем не по правилам, и я оказался в очень тяжелом положении, пытаясь спешно завершить маневр. И тут Альфред предпринял уже изысканную подлость: перекинув за спину щит, выхватил левой рукой томагавк и метнул в моего коня. Быстрый и ловкий, шанахарец неуловимым движением отскочил в сторону, но я, растерявшись от неожиданности не удержался в мокром седле и рухнул на траву.
Вскочил я с максимальной быстротой, но Альфред уже готовился к удару, замахиваясь тяжелым топором. Честно говоря, я ничего не успел сообразить, но опыт нескольких веков сделал свое дело: с расстояния полутора метров я выбросил в грудь врага свое длинное, но легкое копье. Этот удар противник отразить не смог никак, и его конь пронесся мимо, подобный черной молнии в струях ливня, но всадника на нем уже не было. Альфред, оглушенный, навзничь лежал на земле.
Наверное, я мог бы подойти и спокойно убить его, как частенько поступал с непримиримыми врагами, и совесть не мучила бы меня за убийство подлеца, но я почему-то стоял, подставив лицо дождю, и ждал, пока Альфред, пошатываясь, встанет и поднимет щит.
– Ну как? – поинтересовался я. – Все выглядит не столь радужно, не правда ли? Я убью вас! Убью за все те подлости, что вы учинили с цивилизациями Эгриса и Яфета, за принца Гэлдора, Кнута, Диану и многих других. О, это – сладкая месть, хороший подарок ко дню рождения.
До того как наши мечи скрестились, Альфред успел ответить мне:
– Вы – безумец, Рагнар. – Его голос звучал словно из могилы. – Вы не ведаете, что творите. Если бы вы остались живы, то до конца своих дней жалели бы о содеянном, но я убью вас. Без Шпаги вам не победить!
Мы сошлись, и звон моих ударов о его щит разносился, наверное, далеко от места боя… Пламя ненависти и ярости жгло мне грудь, но гроза прошла, остался лишь холодный дождь, заливающий любой огонь, и я чувствовал, как неотвратимо накатывается усталость…
Альфред защищался, только защищался, но делал это мастерски – хладнокровно и точно. Я применил все тактики атаки, которые знал, использовал все финты, которыми владел, но мой меч из раза в раз встречал либо черный щит, либо воздух.
Прошел, наверное, час, я очень устал и, главное, отчаялся победить. Теперь я надеялся только на то, что за это время Александр успел завершить свой труд и исчезновение моей Фигуры уже ничего не изменит. Я не мог знать, что все Грезы были словно перемешаны внезапным шквалом энергии, и даже Оракул не смог быстро вернуть контроль над ними.
Наконец Альфред почувствовал по моим слабеющим ударам, что его час настал. Внезапно он резко и мощно нанес серию ударов, заставивших меня применить все свое искусство. Теперь ситуация зеркально переменилась, и уже я отбивался, не помышляя об атаке. Но у меня получалось хуже. Несколько раз я спасался просто чудом, но все же продолжал обороняться и сдерживать натиск врага, вспоминая смех Кнута и бокал в руках Дианы…
Время шло неумолимо, и я выдохся совсем, но и Альфред стал сдавать. Вместо прежних каскадов ударов он прямолинейна рубил мои серебряный щит, но честь и хвала Александру – его оружие не подвело.
Тем не менее в какой-то момент я отчетливо ощутил, что дальнейшее продолжение боя в таком ключе неизбежно приведет к гибели. Левая рука окаменела под тяжестью щита, а правая налилась свинцом и отказывалась повиноваться. Необходимо было что-то предпринять, но что я мог сделать? У меня не было более мощного оружия, я не знал эффективных ходов, и оставался только жест отчаяния.
Выждав момент, когда Альфред далеко отвел для удара меча, я бросил в него тяжелый щит и рванулся вперед. К сожалению, мой враг, в очередной раз показав блистательную реакцию, успел выставить клинок, но, как я и предполагал, мечи сломались, не выдержав страшного удара. Так начался рукопашный бой.
Уже через минуту я понял, что погорячился по двум причинам: Альфред был сильнее, и у него был кинжал. Еще через минуту я поскользнулся и не смог отбить прямой удар левой – кинжал моего врага вонзился в правый бок, туда же, куда незадолго перед этим меня ударил Кнут. Рана не была смертельной, но унесла остатки сил, и я рухнул на траву, как подкошенный.
Альфред милосердия не проявил и, припав на колено, замахнулся для последнего удара, но все же у меня хватило сил остановить его руку в нескольких сантиметрах от горла. Первый раз за все время мы сошлись взглядами, и, смотря в его горящие чудовищным светом, ничего не выражающие глаза, я чувствовал, что мне нельзя умирать сейчас… Настал решающий день, решающий час и решающий миг.
В отчаянии я закрыл глаза и, продолжая невероятным усилием сдерживать руку врага, воззвал к единственному, что могло спасти меня, – к Шпаге Гроссмейстера. Я понимал, что это глупость, но это была последняя надежда…
И вдруг я почувствовал, что давление врага на миг ослабло, а в левой руке появилась рукоять моей Шпаги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81